Вооружен и очень удачлив. Трилогия

Терслей указал коллегам на пару свободных стульев в углу и неспешно направился к стойке, из-за которой ему уже махал короткими ручками краснолицый трактирщик. Геллан осторожно ощупал высокий по гномьим понятиям и низкий, по человеческим меркам, стул и бросил взгляд на черную доску над стойкой.

Угловато начертанные, словно вырубленные, меловые буквы предлагали отведать настойки, о которых он ни разу не слышал. Рассудив, что баловаться экспериментами в Нижнем городе новичку ни к чему, Геллан остановил свой выбор на «лестнице», обозначенной на доске как пивной напиток.

Жекон в ответ на предложение заказать себе что-нибудь только оскорбленно поджал тонкие губы и отвернулся. Геллан с запоздалым раскаянием вспомнил, что еще на пороге трактира Терслей запретил магу употреблять спиртное. И хотя настраивать его против себя Геллан не собирался, выражение лица Жекона не оставляло сомнений в том, что он заметил очередной просчет нового коллеги и затаил на него обиду.

К счастью, здоровенная кружка с шапкой воздушной пены, поставленная подавальщиком перед принцем, загородила собой его виноватое лицо и избавила от натужных извинений. Лизнув пену, Геллан ощутил на губах вкус превосходного хмеля и всецело погрузился в процесс, при этом внимательно оглядывая зал.

Трактир «На перекрестке» оказался прелюбопытнейшим местечком. Здесь были гномы в серых робах и гномы в дорогих костюмах из тонкой шерсти с вышивкой, гномы-старики, лица которых утопали в кустистых седых бородах, и гномы-юноши, ведущие себя шумно и немного вызывающе. Лица и шеи некоторых покрывали странные разноцветные пятна: красные, оранжевые, коричневые, похожие на плесень.

— Что с ними? — не выдержав, шепнул Геллан, на всякий случай прикрыв рот ладонью.

— Восстановленные это, — холодно объяснил маг. — Полвека с лишним в анабиозе пролежали, у них часть плоти заменена живительным катализатором, а он плохо рассасывается.

Рассматривать гостей можно было бесконечно: не было минуты, чтобы дверь не хлопнула, выпуская или впуская очередных посетителей; подолгу никто не задерживался. Правда, мешал все более сгущающийся табачный дым, от которого чесался нос и глаза заволакивала туманная муть. А жаль — гномы вокруг становились все более смешными. Прямо обхохочешься.

Когда Терслей вернулся к оставленной за столом команде ловцов, его встретили Жекон, угрюмо глядящий в пространство, и Геллан, который обнимал ужа, тихо хихикая.

Схватив пустую кружку, Терслей принюхался и схватил мага за воротник.

— Ах ты, пройдоха! Зачем ты позволил ему заказать «лестницу»?

— Позволь, командир! — язвительно ответил Жекон, прищуриваясь. — Если мне не изменяет память, то запрет на спиртное касался только меня. Этому молодому человеку ты разрешил все!

— А додуматься нельзя было? — буркнул Терслей, наклоняясь над Гелланом и легонько похлопывая его по щекам. — Вьюки уже готовы. Сейчас хакни приведут — как он поедет?

— Связанный поперек седла? — не скрывая злорадства, предположил маг.

— Нет уж, избавь от такого позорища, — вздохнул Терслей. — Давай-ка приводить его в чувство подручными средствами. Эй, друг! — Шустро семенящий мимо подавальщик приостановился и выжидательно уставился на них. — Принеси нам порцию слабоострого рагу.

Пусть зрение изменило Геллану, но уши функционировали исправно. При слове «слабоострый» принц приподнял качающуюся голову и возмущенно выпалил:

— Почему это слабоострого? Я вам что — ребенок? Сыпь самую жгучую приправу!

— Молодой человек не в себе! — сделал попытку урезонить Геллана Терслей. — Делайте, как я сказал.

— Прекратить дискриминацию! — заорал Геллан, с трудом взбираясь на стул с ногами (для этого ему пришлось вцепиться магу в волосы). — Мы с Шушулом требуем острого! Немедленно!

Подавальщик вопросительно глянул на Терслея и, получив вместо ответа многозначительное подмигиванье, умелся на кухню.

Жекон выпростал собственные космы и вялого ужа из мертвой хватки Геллана и довольно ухмыльнулся, явно наслаждаясь происходящим.

Блюдо, оказавшееся минуту спустя перед бывшим принцем, пахло до того ностальгически, что у него моментально заныло сердце — Оттия по праву гордилась своими горькими перчиками. К моменту созревания их острота достигала такой степени, что поля с урожаем браковала даже всеядная саранча и исхудавшие за время долгого перелета голодные птицы. Умильно оглядев деревянное корытце с высокими бортами, в котором и был подан деликатес, Геллан зачерпнул полную ложку и под радостный смех мага отправил в рот.

Оттийские гены оттянули трагическую развязку, но справиться с рагу до конца все же не смогли.

Некоторое время Геллан просто ловил ртом воздух.

Потом молча пучил глаза.

И уже потом, под аплодисменты присутствующих, вскочил с места, опрокинув табурет, и, вытянув руку на немыслимую для человека длину, сцапал кружку с соседнего стола. Сердобольные соседи тут же подвинули следующую.

— Ну и как — полегчало? — ядовито спросил Терслей, сочувственно обмахивая пылающее лицо Геллана ладонью. — Эх, упрямец ты, упрямец!

— Ты прав, — по-собачьи вывалив распухший язык, тихо пожаловался принц. — Вот это горечь! Надо было брать слабоострое.

— Это и было слабоострое, — сказал командир, подвигая к пострадавшему коллеге стакан воды. — Детская дозировка. После настоящего классического рагу ты бы и дышать не смог.

— Как же они сами… — Геллан умолк на середине фразы, но Терслей догадался.

— Маленький народец ведь как скала, непрошибаемый, — прошептал он, наклоняясь к самому уху принца. — Чтобы гном что-то почувствовал, его кувалдой по голове бить нужно. Их национальная кухня — это что-то! Если солененькое, то до отрыжки; сладкое — так губы не расклеишь; кислое — зубы во рту растворяются. Про острое молчу — ты только что сам имел счастье попробовать.

— Да и пиво у них! — продолжил Геллан, с ненавистью и отвращением покосившись на свою пустую кружку.

— Пиво как раз нормальное. Только ты, скорняк, взял не пиво, а кое-что другое.

— Какое еще другое? — возмутился Геллан и обвиняюще ткнул пальцем в доску. — Вот! Белым по черному: пивной напиток!

— Правильно, — согласился Терслей. — Пивной напиток «лестница» состоит из восьми слоев, то бишь ступеней. Построен по принципу: градус понижать нельзя. Сначала пивко, потом настойка на почках жерушника, потом можжевеловка. Чем ниже спускаешься ко дну кружки, тем градус крепче. На самом дне любимое пойло нашего Жекона — «гномья слеза» называется. Вышибает рыдания даже у потомственных шахтеров, а это у гномов самая крепкая каста.

— Да уж, — мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям Жекон. — «Гномья слеза»…

Геллан, не удержавшись, хмыкнул.

— Он ее пил? — шепотом спросил он у командира. — И тоже рыдал?

— Громче белуги, — серьезно подтвердил Терслей, поднимаясь. — От того, что напиток быстро кончился. Ладно, пора нам.

Спрыгнув со стула, Геллан с удивлением заметил, что его совершенно не качает. И хотя стоило ему сглотнуть слюну, рот моментально наполнялся жгучей горечью, рагу стоило пережитых страданий — принц был трезв как стеклышко.

Неожиданным образом инцидент напомнил Геллану об оставшемся в дураках семейном маге Муальде. Интересно, как там старик? Не растерзали ли его допросами о пропавшем сыне безутешные родители?

— Минутку! — придушенно крикнул он и рванулся к задней двери.

— Куда? — гаркнул Терслей.

— Э-э-э… туда!

Руки, разворачивающие раковину, дрожали, как у паралитика. Забившись в самую дальнюю кабинку, принц выкрутил пробку, прижал драгоценное переговорное средство к уху, и шум далекого моря тут же влился в голову, вызывая странную противоречивую смесь воспоминаний. Он словно опять сидел на родном оттийском берегу и в то же время тонул, беспомощно встряхивая руками.

— Муальд! — тихо позвал Геллан и чуть не оглох от внезапно ударившего по барабанным перепонкам крика. — Муальд! — испугался принц. — Тебе больно? Тебя пытают?