Узник чёрного камня (СИ)

- Ну, что, теперь ты такой же, как я, одним словом нежить. - Я выбрал это слово из всех подходящих для моего состояния, потому что оно звучало не так мрачно. Пёс в ответ дважды стукнул зубами, согласившись со мной.

- Как хоть тебя звать-то? - Простучал я вопрос зубами.

- Тук-тук. - Ответил пёс тем же способом.

- Ну и ладно, будешь Тук-туком, по-другому я всё равно тебя назвать не смогу, просто не получится. Жаль, что я тебя не понимаю, иначе могли бы нормально поговорить. Способ общения у нас с тобой сейчас одинаковый, а азбуку Морзе, к сожалению, я не знаю. Знал бы, мог и попробовать тебя научить. - Пёс лежал рядом и слушал, попытки ответить мне не предпринимал, но по его глазам было видно, что он меня хорошо понял.

Пока я закапывал бомжей, один из которых до этого пытался закопать меня, наступил рассвет. С каждой минутой становилось светлее, моим глазам опять стало не комфортно, пришлось накрыть голову куском грубой ткани, которую нашёл в повозке. Этот кусок неизвестно чего был грязным, а постирать его было негде, да и незачем я был ещё грязнее. Когда солнце выглянуло из-за горизонта бомжи были уже похоронены и прежде чем покинуть это место я осмотрел вещи того бомжа что привёз сюда наши трупы. Высыпал содержимое его мешка на землю и внимательно осмотрел носимое им барахло. Мешок был довольно большой, и выпало из него много чего хорошего. Меня обрадовали сапоги, которые я сразу же одел, предварительно намотав на ноги портянки, наспех сделанные из плаща хозяина этого мешка. Плащ всё равно мне не подошёл по размеру, да и дыр в нём много было. Сапоги оказались по размеру, и у меня сложилось впечатление, что они когда-то мне и принадлежали. Из одежды в мешке больше ничего не было. Мешочек с солью, грамм на сто, мешочек с сухарями, очень низкого качества. Я эти сухари сразу попробовал, но через некоторое время выплюнул. Оказалось, что моё тело не может глотать и это меня окончательно добило.

- Дерьмо, это значит, что буду худеть, пока не превращусь в скелет обтянутый кожей. Умереть-то всё равно не получится, я уже мёртв.

Пёс тоже попытался съесть несколько сухарей с тем же успехом, то есть проглотить не смог. Разозлившись, он закопал этот сухпай, да ещё и потоптался на этом месте, уплотнив землю. На земле осталось пара мешочков и свёрток. Начал со свёртка отложив осмотр остального на потом. Развернув ткань, обнаружил два серповидной формы клинка, даже скорее ножа, если судить по размеру. Изогнутые лезвия длиной около тридцати сантиметров были заточены с одной, вогнутой части. Рукояти простые, обтянутые кожей, без каких либо украшений. Ещё в этом свёртке был широкий пояс с двумя петлями для ношения этих серпов.

- Смотри, Тук-тук, теперь будет чем колбаску нарезать. - Простучал я зубами и вспомнил, что мне теперь эта колбаса не нужна, как в прочем и все остальные продукты питания. От этой мысли настроение резко испортилось, очень захотелось воспользоваться этими серпами и убить того гада который засунул меня в мёртвое тело. Знать бы ещё кто этот гад и где он сидит. Пояс я одел, он тоже, как и сапоги оказался мне по размеру. - Наверное, тоже мне принадлежал. - Подумал я, цепляя на него кривые ножи. В последних мешочках нашлось огниво, пользоваться которым я не умел, но обязательно научусь и несколько монет. В основном это была медь, но имелась одна серебряная, размером с ноготь большого пальца. На всех монетах был отчеканен одинаковый вензель и номинала монеты не имели. Завитушки вензеля мне ни о чём не говорили, я вообще за свою жизнь этих самых вензелей видел всего парочку, да и те, что видел, уже не помню, как выглядят. Ходить с куском грязной тряпки на голове было жутко неудобно, но без неё я просто становился слепым от света солнца. Тук-тук тоже солнцу не очень был рад и прятался в тени под повозкой. Как ни крути, а нам нужно было отсюда уходить и как можно быстрее и как можно дальше. Ещё желательно по дороге не показываться на глаза живым людям, я же всё-таки нежить, ещё неизвестно что они сделают с нами, когда догадаются. В какую сторону идти я уже определился, меня чем-то тянуло в сторону пустоши, туда я и направился.

- Тук-тук, ты со мной или сам по себе? - Спросил я пса. Он нехотя вылез из-под повозки и подошёл. - Ну, если со мной, тогда двинули. - Пес, стараясь прятать глаза от солнца, двинулся следом за мной. Мне было жаль его, и я поделился с ним частью тряпки. Сделал в теперь уже его части тряпки две прорези, в которые просунул его уши, чтобы она хоть как-то держалась на его голове. Посмотрев на то, что получилось, я даже позавидовал тому, что у него есть такие уши. Моя часть тряпки держалась на моей голове плохо, и пришлось перевязать голову узкой полоской ткани, под которую просунул своё импровизированное забрало. Утреннее солнце жарило до полудня, потом откуда ни возьмись, набежали тучи и вскоре начался дождь. Дождь был не сильным, но моя одежда быстро намокла, сапоги от влаги не спасали и сразу набрали в себя максимум воды. Тук-тук был дождю рад, вода смыла с его шерсти всю кровь, и теперь он стал чистым в отличие от меня. Моя одежда это не шерсть и грязь из неё так быстро не вымывалась. В начале с меня сошла не стойкая к влаге грязь, добавив моему лицу грязных разводов, и уж только после этого стала сходить устойчивая грязь. Посмотрев на чистого пса, я остановился и снял с себя всю одежду. Нет, я не собирался ходить по этой пустоши голым. Я просто решил прополоскать свою далеко не новую одежду под дождём. Начал со штанов, нижнего белья на мне не было. Оставшись без одежды, я осмотрел тело, которое мне досталось. Шрамов была тьма, от маленьких и еле заметных, до, больших и уродливых. Один такой узловатый, длиной сантиметров в двадцать, был на правом бедре. Как только мог ходить с таким украшением старый хозяин этого тела? Пока я стирал одежду под дождём, с моего тела сошла вся грязь, и мне даже показалось, что и шрам на бедре стал меньше. Я это даже проверил, осмотрев его ещё раз, и убедился в том, что так оно и есть. Некоторых мелких шрамов я вообще на своих законных местах не обнаружил.

- Тук-тук, ну ка иди сюда! - Чтобы окончательно убедиться в пропаже шрамов я осмотрел тело пса. От его глубоких резаных ран остались лишь слабозаметные полоски похожие на царапины. - Это прям чудо какое-то! Тук-тук, дождь нас вылечил! - Простучал я радостно зубами, но почти сразу моё хорошее настроение снова стало плохим. - Лучше бы он нас снова живыми сделал. Что толку от того что шрамы исчезли мы всё равно остались нежитью. - Подумал я и стал одеваться.

До самого вечера мы шли под дождём, который казалось, смыл с нас не только грязь, но и частично кожу. Дождь закончил поливать землю с наступлением темноты, после чего я объявил привал. Очень хотелось высушить одежду, уменьшив её вес в несколько раз, особенно вес моих сапог, которые превратились в две гири. С дровами была проблема, вокруг росли только маленькие кусты да к тому же мокрые от дождя. Мне всё-таки удалось найти в этом море грязи пару относительно сухих мест и одну полусухую корягу. С её более сухого бока настрогал стружку, уложил её на плоский камень и достал огниво. Что можно было сказать об этом чуде инженерной мысли? Да много чего и по большому счёту нецензурного. Камень, кусок толи пакли, толи мха, к счастью сухого, потому что огниво хранилось в кожаном мешочке, пропитанном жиром, была ещё одна деталь, очень похожая на напильник. Вот этим напильником мне и предстояло высекать искру из камня, да так, чтобы она попала на паклю и подожгла её. Искра высекалась хорошая, но огонь не появлялся. Я или промахивался мимо пакли или искра была недостаточно горячей, чтобы поджечь её. Содрав кожу с пальцев в нескольких местах, я готов был выбросить и камень и напильник. Решил попробовать в последний раз. В левой руке зажал камень вместе с паклей и со злостью ударил корявым напильником по нему. Ещё раз содрал кожу, но на пакле появился слабенький огонёк. Закрыв его от ветра с ненужной стороны, подул сам. Огонёк набрал силу, и я быстро поднёс к нему самую сухую и тонкую щепку. Через несколько минут я уже сидел у разведённого костра и радовался тому, что смог добыть огонь таким не привычным для себя способом. Сидел в одних штанах, сапоги и старая, но ещё довольно крепкая рубаха, сушились развешанные у огня. Я почти не чувствовал холода сырой погоды, как впрочем и тепла от костра. Тело почти не чувствовало боли и не истекало кровью после пореза, даже достаточно глубокого. Я это проверил, порезав собственную руку. Края раны довольно быстро сходились, надёжно закрывая рану, если руку поместить в воду. В этом я тоже убедился, положив её в лужу.