Заместитель императора (СИ)

— А кто знает, как должно выглядеть воззвание к Божьему Суду по такому поводу? — хитро сощурил и без того маленькие глазки Йёргун. — Не беспокойтесь по пустякам. Вы лучше скажите, ваш кузен не передумал идти на такой рискованный шаг? Быть может лучше пока не поздно тайно удалиться из столицы и попробовать переиграть ситуацию в свою пользу?

— Мы об этом думали, — покачал головой молодой человек. — Неприемлемо. Это приведёт именно к тому, чего добиваются наши противники — к смуте и безвластию. А какую рыбку они собираются выудить в мутной водице, мы так и не выяснили. Единственная надежда удержать империю на грани — оставить сильного преемника.

— Однако я вижу, совсем не эти вопросы беспокоят вас.

— Вы правы, мейлат, — он в нерешительности помедлил. — Вы уверены, что мы не вызовем в наш мир монстра?

— Наши книги ничего конкретного по этому поводу не говорят. Но, скорее всего, представление о демоне, как о монстре пожирающем душу, неверно. Насколько мне известно, они редко откликаются на призыв, а когда всё же снисходят до нас грешных, чаще всего делают то, что должно, а не то о чём их просили. Поначалу такая помощь часто больше похожа на проклятие. Такой ответ вас устроит?

— Вы знаете, да. Это успокаивает. Нам как раз нужен человек, который сделает всё как надо, пусть даже не так, как мы запланировали.

— Ну что, остались у вас ещё вопросы? — в уголках рта Йёргуна притаились смешинки. Действительно, вопрос у Юргона был. Давний и он как-то всё не решался его задать.

— Скажите, вас не тяготит такой аскетизм? — он обвёл рукой комнату, комнату, которую наполняли вещи простые и добротные, но даже без лёгкого налёта роскоши. Для верховного иерарха одного из самых многочисленных орденов это было как-то странно, если учесть, что даже самая мелкая светская знать старается окружить себя комфортом.

— В молодости меня это напрягало, но чем дольше я служу Ему, тем меньше обращаю внимания на вещи второстепенные. Это происходит как-то само собой, приходит с опытом, с годами.

— Спасибо, — он не знал, что ещё можно сказать в ответ на такую откровенность, а служитель не лукавил, он чувствовал это. — Я пойду, пожалуй.

— Ну что ж, пусть держит вас Единый.

— И не разожмётся рука его, — закончил ритуальную фразу Юргон и, откланявшись, отправился домой, отсыпаться. Всё-таки и ему в завтрашнем действе предназначена роль отнюдь не стороннего наблюдателя.

Задолго до полудня начал стекаться народ к храмовой площади. Три стороны её занимали главные городские храмы, четвёртая — открывалась широким проспектом, ведущим к императорскому дворцу. Это одно из самых красивых и величественных мест столицы. Мостовую сплошь покрывали цветные изразцы, ввысь уходили витые конструкции храмовых башен, в центре тянулись вверх и под собственной тяжестью падали вниз, рассыпаясь прозрачными брызгами тугие струи фонтана. Сегодня фонтан был отключен, а на его месте сооружена деревянная платформа, укрытая дорогими коврами. Всю короткую летнюю ночь по площади разносился стук молотков и резкие гортанные голоса рабочих, сколачивавших помост для сегодняшнего действа.

Последние полгода по стране ходили слухи один другого страшней и запутанней. Говорили что в святилище Девяти Пророков зрящие получили нехорошие знамения, что алые закаты предвещают кровавые войны, что завяло Дерево Удачи в Саду Всех Добродетелей, много чего говорили, много вспоминалось нехороших примет и знамений. А главное, ходили слухи, что причиной всему чёрное проклятие, нависшее над императорским родом. И император знает это! От того, мол, и не женился до сих пор, чтобы наследнику проклятие не перешло. А того не хочет понимать, что через него на весь народ проклятье перейти может. И не будет тогда удачи никому ни в делах, ни в радостях жизни. Тревожные слухи ходили, будоражащие. Утверждали, так же, что восточные провинции готовы взбунтоваться от того, что не желают жить под рукой проклятого императора. Бурление масс постепенно достигало точки кипения.

И вот наступил Момент Истины. Именно сегодня их император предстанет перед Многоликим и всем честным народом и явит себя Истина во всей своей чистоте.

Мало кто понимал реальную подоплёку событий. Даже сам император, когда соглашался на этот обряд, не подозревал, что под него можно замаскировать покушение. Когда месяц назад Айнулеру Леерхон предоставили доклад об умонастроениях в массах, он счёл вполне оправданным устроить всенародное обращение к Единому Многоликому с тем, чтобы утихомирить простонародье, да и аристократия начала проявлять признаки беспокойства. Это же только невеждам кажется, что властитель империи может не обращать ни на кого внимания. На самом деле, нет человека более несвободного, чем правитель.

Так бы и пошёл, ничего не подозревая, как телок на закланье, если бы не паранойя кузена, который сам взялся проверять все атрибуты обряда. И не зря, как оказалось. То, что во время взывания к богам на взывающего не действует никакая магия (в том числе и все охранные амулеты будут бездействовать), знают все, а вот то, что этот эффект сохраняется ещё в течение примерно трёх секунд после окончания ритуала, было известно лишь некоторым узким специалистам. Несложно представить себе какой эффект произведёт зрелище, если сразу после разговора с богом император «случайно» падает с лестницы и сворачивает себе шею, или происходит ещё какая неприятность. Не замедлили найтись кое-какие улики, подтверждающие заговор с целью свержения правителя. Вот только времени выявить зачинщиков, к сожалению, не осталось, а внезапная отмена обряда тоже не привела бы ни к чему хорошему. Потому, взвесив все «за» и «против» они решили формальное действие превратить в сакральное. И дабы закрепить права преемника, император накануне издал указ, считать результаты Воззвания к Многоликому, какими бы они ни были, истинными и законными.

Из дворцовых врат показалась праздничная процессия. Первыми шли музыканты-флейтисты, за ними девушки с корзинками, разбрасывающие лепестки цветов и мелкие монетки, потом строй гвардейцев в парадных мундирах, в хвосте процессии шествовали важные конники с имперскими штандартами. В центре, на плечах у дюжих рабов покоились носилки, на которых стоял, выпрямившись в полный рост, сам Айнулер Майдок Леерхон, император Ноострихской империи. Как не раз жаловался правитель в приватных разговорах, подобный выход — занятие крайне утомительное. Пускай рабы и шествуют в шаг, стараясь не подвергать носилки с императором резким рывкам, всё равно удержание равновесия в течение нескольких часов подряд на покачивающейся платформе, занятие не для слабых телом. А всякие там послабления в виде перил, положены только женщинам и старикам, если они имеются в правящем семействе. В общем, обычный, императорский праздничный выезд.

Процессия остановилась, выстроившись полукругом вокруг подготовленного заранее помоста. Носилки с императором установили рядом с ним. Как и полагалось по обычаю, на религиозных торжествах не было сидячих мест. И знать и простолюдины стояли, правда, надо заметить, что люди благородного происхождения находились к эпицентру событий гораздо ближе, чем чернь. От храмовых врат потянулись вереницы служителей в праздничных белых одеяниях, отстукивающих ритм шагов деревянными колотушками и в такт читающих речитатив воззвания к Великому. Толпа перед ними расступалась и тут же смыкалась за их спинами. Храмовый хор затянул торжественный молебен. Церемония обещала быть долгой и утомительной.

— Всё готово? — спросил Айнулер почти неслышно, одними губами, у куда-то на время исчезавшего кузена.

— Всё по плану. Не волнуйся. Ты речь хорошо помнишь? — стоя за левым плечом императора, и шепча ему на ухо, Юргон мог не опасаться, что их разговор подслушают.

— Не будет речи. Я передумал. Знаешь, ты, по-моему, был прав, когда говорил, что мне самому надо сосредоточиться на воззвании к Создателю. А с народом пусть Йёргун объясняется. Ему по статусу положено.

Минуты ожидания складывались в часы и каждая из них была равна вечности. Отзвучала торжественная речь Йёргуна Аускайте, верховного иерарха ордена Вопрошающих, храмовые мистики затянули очередной речитатив. Юргон то поглядывал на отрешённо смотрящего вдаль кузена, то тревожным взглядом пробегал по толпе, подмечая какие-то непонятные ему перестановки и приготовления, не запланированные ритуалом. Но ничего не происходило. Похоже, действительно ожидали, пока император выйдет из круга призыва. Наконец настал кульминационный момент. Мелкие храмовые служки сдёрнули ковры с платформы, обнажив тщательно вычерченную пентаграмму, зажгли по её углам лампады с живым огнём и отошли. Император аккуратно вступил в расчерченное поле. Всем имеющим магическое зрение было видно, как в один миг слетели с него все заклинания и вокруг одинокой человеческой фигурки начал сплетаться кокон божественной силы. Толпа притихла, и в этой тишине ясно слышен был хрипловатый голос императора, воздевшего руки к небу в ритуальном жесте: