Межмировая таможня

Ох уж эти прощания! Ну чего такого: да, уезжает человек, да, надолго. Но ведь не помирать я там, в столице, собрался – так чего ж плакать-то? И какой смысл ют именно сейчас хвататься за рукав в попытке не пустить – ведь сто раз уже все решено! Спас меня, как ни странно, тот самый парень-бард. Отработанным движением он оттеснил маму в сторону, и провозгласил:

– Машина отправляется, будьте осторожны! Провожающих просим отойти на пять шагов во избежание!

Последнее слово он протянул так, что получилось «Ва-а-а-й-збжание!». В этом слове была и гордость за технический прогресс, и властность хозяина положения, и даже толика уважения к «провожающим», которые оказались причастны к таинству омнибусного сообщения. Подействовал этот коктейль безотказно, и я наконец проник в салон, оставив за дверью маму, родной дом, всю прошлую жизнь... Нет, что это я? Я же хладнокровный, целеустремленный молодой человек! И никаких сопливых эмоций у меня не будет! Но чтобы окончательно привести себя в соответствие с этим решением, мне пришлось несколько раз сглотнуть, а потом украдкой потереть глаза. Соринка, наверное, попала.

Где-то сзади громко зашипел пар, завыла раскручивающаяся турбина, и омнибус плавно тронулся с места. Еще через несколько секунд начал действовать глушитель, и звуки работающего двигателя заметно притихли. Я облегченно вздохнул... Но не надолго. На площадку перед креслами взгромоздился тот самый парень, и фальшиво-торжественно объявил:

– Генеральный спонсор развлекательных программ в омнибусах «Серая Собака» «Гнумиш Гаранти» и компания «Альвен Арт Альянс» представляют!

Он решительно брякнул рукой по струнам, и их звук завибрировал в воздухе – заработало простое и дешевое, но и эффектное заклинание «Горное Эхо». Изменившимся голосом бард провозгласил:

– Новая программа крутого парня Агера Дротика «Любовь и кровь»!

Я вздохнул и принялся искать персональный пульт управления глушителем. Если уж «Серая Собака» на деньги пассажиров заказывает магию звука, то клиенты должны иметь право использовать ее каждый как вздумается. Омнибус приходил в Вельдан только утром, так что полдня и целую ночь выслушивать ритмическую чепуху, пусть даже и созданную крутым парнем – Атером Дротиком, я не собирался.

Я до сих пор никогда не бывал в столице, только видел немного по телевизору – когда в нашем универсальном магазине проводили акцию «Познакомьтесь с новым товаром». Четыре телевизора были выставлены на витрине и бесплатно работали по шесть часов в день. (В результате один телевизор был действительно куплен; правда, не знаю, окупило ли это торговцам деньги, потраченные на электричество – каждый аппарат жрал по банке в день, а тот, который показывал в цветном изображении, даже две.) Впечатления от тех передач плюс к тому несколько путеводителей и книг помогли мне не растеряться сразу же по прибытии на вокзал. К тому же парень с гитарой, рабочий день которого на борту омнибуса, к счастью, кончался в семь вечера, подсел на свободное место рядом со мной. Мы разговорились, я его угостил котлетами, а он в благодарность дал несколько ценных советов по поведению в городе, один из которых и пригодился еще до того, как я покинул здание вокзала.

Спокойный и сосредоточенный, я шел сквозь строй извозчиков и таксистов. Каждый сулил невероятно выгодную поездку, высокий сервис и всевозможные льготы. Послушать их так и непонятно, для чего в городе существует трамвай.

– Ну что, парниша? Катаю на резвой! – Это рассыпается фигуристая деваха, мать которой явно засматривалась на гнумов. И не только засматривалась.

– Ваша премудрость, двадцать грошей до любого университета! Подожду задешево! – Статный мужчина в черном картузе ухитряется одновременно производить впечатление корректности и сдержанности, но одновременно с этим громче всех звучит именно его голос.

– Слышь, зэмляк, на ха-арошей машине едем, да? Все места знаю, всех кого надо покажу!

Тоже мне земляк нашелся. Горбоносый и темнокожий орк с характерным акцентом. Вот уж с кем я бы не поехал, даже если крайняя нужда подкатит.

– Ай, купец, ай богатый! Для тебя стою, замерзаю, ни с кем не еду... – Развеселый золотоволосый эльф профессионально определил мою несостоятельность и загодя предпринимает атаку на следующего пассажира, идущего за мной. Остальные тоже перестают хватать меня за полы и переключают внимание на более перспективных клиентов. Что ж, первый бой мы выиграли.

Привокзальная площадь оказалась неожиданно широкой, и я прежде всего пустился вперед решительным шагом, вновь памятуя советы барда из омнибуса.

– Ты пойми, – втолковывал он мне, – идешь целеустремленно, значит, знаешь куда. И все это видят. А будешь стоять оглядываться, челюсть с полу подбирая – словно на лбу себе напишешь: «Вот он я, лопух с огорода! Воруйте, люди добрые!» Тут-то всякая шушера и налетит, а уж они знают, как мозги запудрить. Не отобьешься, враз карманы облегчат...

Но оказалось, что у этого совета есть и оборотная сторона: на ходу я вспоминал путеводитель, и выяснилось, что к трамваю надо идти совсем в другую сторону. Пришлось описать небольшую дугу, обогнуть небольшой базарчик, и только после этого наконец-то удалось двинуться в правильном направлении.

Первый увиденный кусочек столицы не так уж сильно поразил меня, скорее удивил, причем именно отсутствием какой-либо сугубой поразительности. Я заранее был морально готов увидеть и десятки автомобилей, то и дело пугающих прохожих громкими гудками, и высокие здания, увенчанные переливающимися иллюзионными и электрическими рекламами, и ощутить под ногами гладкий асфальт тротуара вместо лежащих вкривь и вкось бетонных плит. Разве что народу на улице многовато – и только. Непроходимой сплошной толпы, которой меня пугала мама, не оказалось, а движение по проезжей части выглядело даже более аккуратным, чем у нас. Окружающее было непривычным, но не более того. До сих пор я немного побаивался, как бы столичная жизнь не испугала меня, не оказалась слишком уж сложной – а тут как раз ничего особенного. От этой мысли я даже воспрял духом. В конце концов, кто я такой – действительно ничего не понимающая деревенщина?! Кто сказал, что я должен поразиться всей этой мишуре? Нет, я будущий... стоп, можно считать – уже почти настоящий и полноправный – житель этого города, уважаемый государственный чиновник, и я готов принять свой город таким, как он есть, без удивления или страха! Я решительно двинулся по направлению к трамвайной остановке, но тут же пришлось шарахнуться обратно: бесшумно возникший за спиной ярко-красный автомобиль взвыл дурным голосом, а фары ударили по глазам ярко-оранжевой вспышкой.

– Сдурел, чучмек, жить не хочешь? – заорал на меня водитель, перегнувшись через ветровое стекло. – Своих идиотов девать некуда, так еще из провинции валят!

– Почему так сразу – из провинции? – обиделся я.

– О боги! Да потому что у нас с такими сумками только и ходят, что пейзане непуганые. И еще удивляются, как это их отличить можно! – Махнув рукой, водитель снова взялся за штурвальчик и двинул его от себя вперед. С тихим гудением машина прокатилась мимо меня и влилась в поток экипажей и автомобилей, текущий по улице. Я взглянул на свою сумку: и что в ней такого уж очень провинциального? Красивая и довольно дорогая вещь. Но нельзя было не признать, что в полноправные столичные жители я записать себя поспешил.

– Еще раз, по буквам, как твоя фамилия?

Чиновник средних лет в загроможденной конторским оборудованием комнате 3-14-15 явно берег свои силы для по-настоящему важных дел. Настолько берег, что даже не попробовал перевернуть листок повестки и заново прочитать мои данные. Золотые погоны с обозначением второго ранга допуска к власти на его черной форме сияли и блестели в солнечном луче, падающем на стол через щель в занавесках. Этот же луч беспощадно подсвечивал засаленные и вытертые рукава, а также легкую изморозь перхоти на воротнике. Не зря последние полгода рекламную паузу в спектаклях Пауль начинал с восхваления новой настойки – похоже, у них тут в городе перхоть действительно проблема из проблем. Я сделал себе заметку, что, когда получу форму, она будет каждый день блестеть и сиять чистотой. А вот погоны, наоборот, будут чуть потусклее, что соответствует понятиям о скромности.