Ярость Бури (ЛП)

Орк мужчина, Броксигар, он был братом ее отца, хотя у них и были разные отцы. Она знала о его легендарном противостоянии с демонами Пылающего Легиона, противостоянии в результате которого единственным выжившим из всех своих товарищей был Броксигар или по-другому Брокс. Даже ребенком, Тура могла ощутить чувство вины, которое он испытывал из-за того, что он жив, а его друзья нет.

И тогда Тралл, великий вождь орк, послал ветерана воина на загадочную миссию вместе с тем другим. Ни один из них никогда не вернулся, но позже, как гласят слухи, старый шаман принес чудесный деревянный топор из сна и оставил его у Тралла. Шаман также рассказал о том, что Брокс стал героем, который помог спасти не только орков, но и всех остальных. Были некоторые, которые рассказывали, что у шамана проросли крылья и он улетел в ночь, превратившись в гигантскую птицу или дракона.

Тура не знала было ли все в этой истории правдой, только то, что, когда она выросла в воина и доказала свои способности, Тралл самолично передал ей легендарный топор. Она, в конце концов, была единственной оставшейся родственницей Брокса, за исключением ее дяди, Саурфанга Старшего, который и сам недавно потерял собственного сына в битве. Топор мог ранее достаться любому из тех двоих, но самый доверенный шаман Тралла видел во сне, что топор должен достаться Туре. Никто не знал почему, но Трал послушался.

Тура знала, что это честь владеть таким оружием, но она знала и об иронии заключенной в нем. Годами ранее, под влиянием проклятия крови демонического лорда Маннорота, орки во главе с легендарным Громом Адским Криком напали на леса Ашенваля и убили Кенария, когда он пришел, чтобы воспротивиться им. Это было в те дни, до того, как Тралл вернул своим людям уважение к природе. Смерть была прискорбной... но Тура, не участвовала в этом и с орочьей практичностью, она предполагала, что дух Кенария это тоже бы понял.

В момент, когда Тура положила свои руки на него, все казалось нормальным. Но топор принес собой и кое что другое. Не сразу, даже не в последующие сезоны после того, как ей его вручили. Нет, его секрет не проявлял себя до какого-то времени, сначала она игнорировала его. Сон - это просто сон... Или нет.

Не понадобился тот же шаман, что бы Тура наконец-то увидела правду. Дух ее потерянного родственника пытался достучаться до нее, требуя мести. Во сне был намек на правду, на то, что как она почувствовала, очень важно. Ей помогли увидеть, как Брокс на самом деле погиб ... преданный тем, кого он считал товарищем. Ночным эльфом. И хотя она не могла сказать, откуда она это знает, Тура также понимала, что темный эльф все еще жив и его можно найти. Все, что ей нужно делать, это обратить внимание на сон. Каждый раз, когда она пробуждалась из него, она чувствовала направление в котором стоит идти. Направление, следуя которому она могла найти предательского убийцу храброго Брокса.

Брокс точно произносил его имя, ведь оно звенело в ее голове с самого первого сна, несмотря на то, что она ни разу не слышала его произнесенным вслух самим орком.

Малфурион Ярость Бури... Малфурион Ярость Бури... Тура приподняла свой топор... некогда топор Брокса. Женщина орк дала клятву своему покойному дяде. Что она найдет Малфуриона Ярость Бури, не важно, как далеко ее заведет это путешествие и не важно чего будут стоить ей эти поиски крови. Она найдет Малфуриона Ярость Бури ... и тогда не только топор свершит давно назревавшее правосудие, но и возможно Тура сможет спасти Азерот, пока не слишком поздно...

Глава 1 “ТЕЛЬДРАСИЛ”

Плохое предчувствие посетило ухоженную жрицу, которая не чувствовала подобного с момента падения Зин-Азшари, и это потрясло ее до глубины души. Тиранда Шелест Ветра попыталась сосредоточиться на своей медитации.

Дарнасс, новая столица ночных эльфов, была построена в честь выжившей расы, как им соответствующая, а не в честь сумасшедшей королевы. Хотя он был меньше, чем его предшественница, Дарнасс был по-своему не менее захватывающим, в части из-за своего расположения высоко в западных ветвях Тельдрасила... Мирового Древа. Так велик и могуч он был, что ночные эльфы были в состоянии построить на нем такие сооружения, как Храм Луны - созданный большей частью из камня, привезенного с материка и транспортированного с помощью магических средств до невероятных вершин ствола.

Действительно, удивительнейший факт был не в том, что столица расположена на ветвях Тельдрасила, а в том, что это был самый большой из немногих населенных пунктов, существующих среди листвы. И многое из этого было благодаря друидам, которые взрастили Древо.

Тиранда пыталась не допустить даже малейшей мысли относительно друидов, которые могли служить помехой ее потребности в покое. Она уважала их призвание, так как природа всегда была неотъемлемой частью существования ночных эльфов, но даже мимолетные думы о них всегда выдвигали на первый план мысли и беспокойства о друге детства, ее любви, Малфурионе Ярость Бури.

Мягкий свет богини луны падал вниз через закругленное витражное стекло в огромную центральную комнату, превращаясь из серебряного в мягкий фиолетовый. Снова серебряным он становился, когда ниспадал на блестящий пруд, окружающий статую Хэйден - первой высшей жрицы которая, будучи ребёнком, услышала благословенный голос Элуны.

Как обычно, Тиранда села, скрестив ноги у края пруда на массивных каменных ступеньках перед возвышающимися руками Хэйден, отчаянно ища в как ее предке, так и в ее богине благословения поддержки и наставления... а также помощи стряхнуть растущее чувство тревоги. Не смотря на то что комната часто была местом, куда жрицы и послушницы приходили для медитаций и успокоения, Тиранда в этот час была одна.

Зажмурив глаза, она безуспешно стремилась заставить мысли касающиеся Малфуриона покинуть ее голову. Их неспокойная связь тянулась от начала Войны Древних, когда она, Малфурион и его брат близнец Иллидан утратили чистоту своей молодости и стали опытными бойцами. Она до сих пор помнила предательство Иллидана и свое заточение во дворце Азшары. Несмотря на рассказы о том, что ее переносили без сознания, кое-что она узнала тогда. Тиранда изредка переживала в воображении то, каково это быть схваченной слугами омерзительного советника королевы, Ксавия, которого, повелитель Легиона преобразил в чудовищного сатира. Еще запечалилось в её памяти почти потеря её дорого Малфуриона под самый конец, прямо когда он стоял во главе изгнания большинства демонов из ихнего мира. Её сердце болело при воспоминании о нем, призывая его последнею крупицу энергии (Возможно "силы") спасти её.

Но лучше всего поминала она надежды и и мечты, о которых они думали после происшествия. Был разговор о том, чтобы по настоящему быть в месте, что Азерот больше не требует великих жертв от их обоих. К разочарованию Тиранды мысли о Малфурионе пульсировали снова и снова. Он начал обучать других друидов, ради Азерота, сам зная насколько сильно мир нуждается в исцелении. И когда Малфурион хотел покинуть Тиранду на многие годы, чтобы уйти в Изумрудный Сон, она иногда удивлялась, любил ли он ее когда-нибудь искренне.

Тиранда, тем временем, была возведена в сан высшей жрицы Элуны, вопреки ее желанию, и затем, из-за сложившихся обстоятельств и необходимости, правительницей своего народа. Лишь в этой роли у нее возникла возможность внести такие изменения в общество ночных эльфов, как роспуск традиционной и часто порочной системы военного командования, основанной на кровном родстве, создание Часовых, чьи офицеры выбирались за личные достоинства. Стать лидером не было судьбой, которую бы она выбрала для себя, но это она уже не могла изменить, поэтому больше всего она хотела помочь защитить расу ночных эльфов.

"Мать Луна, одари меня спокойствием" - безмолвно взмолилась высшая жрица. Несмотря на то, что ее возраст насчитывал тысячелетия, ночные эльфы физически появились немного раньше того дня, когда мантия лидерства была ей доверена. У нее все еще были пышные полуночно-голубого цвета волосы, которые струятся по ее плечам, с прядями крашеными в серебряный цвет еще с её молодости. Её лицо был таким же как у молодой девы, и хотя некоторые тоненькие линии начали появляться у краев её серебряных глаз, но даже они были результатом последних шести или семи лет настоящего старения, и ни одной отметины десяти суровых тысячелетий, которые она прожила.