Дракон на войне

Сэр Брайен знал эти места как свои пять пальцев, а сэр Джеймс появился здесь не более трех лет назад, вот сэру Брайену и пришлось рассказать ему об озере, на берегах которого ближе всего к замку Маленконтри можно было набрать прекрасных летних цветов.

Указания сэра Брайена не подвели. На влажных землях близ озера с заболоченными берегами действительно находились обширные заросли цветов с широкими желтовато-оранжевыми лепестками.

Это были не розы, о которых Джеймс, или Джим, как он все еще продолжал думать о себе, помышлял. Но цветы превосходны, и большой букет таких цветов определенно не ухудшит дела, когда речь зайдет об отношении Энджи к его задержке с возвращением домой.

В руках Джима была уже полная охапка длинных цветущих веток — цветы росли на кустах, а не отдельными стеблями, — когда его отвлек булькающий звук, исходящий из лежащего перед ним озера. Подняв глаза, он так и застыл на месте.

Вода в центре пруда заволновалась. Она вздулась большим водяным пузырем, который наконец лопнул, проткнутый чем-то шарообразным. Этот шар рос, рос и рос…

Джим изумленно уставился на него. Казалось, шар никогда не перестанет расти. Наконец он вырос до того, что возвышался на десять футов, и теперь его поверхность очень напоминала короткие мокрые светлые волосы, приклеившиеся к огромному круглому черепу.

Шар полз и полз вверх, пока не открылись огромный лоб, пара безмятежных глаз, глядящих из-под густых светлых бровей, огромный нос и еще более огромные рот и подбородок — лицо, которое можно было назвать тяжелым, даже будь оно нормальных размеров. Оно оказалось лицом невероятного гиганта. Если судить по лицу, обладатель его должен быть не менее ста футов ростом, а Джим, исходя из своего знакомства с такими маленькими озерами, полагал, что глубина здесь никак не может превышать восьми футов.

Однако у Джима не было времени задуматься об этом — голова, подбородок которой чуть приподнимался над водой, начала медленно приближаться к нему; мускулистая шея, вполне подходящая для головы такой величины, гнала большую изогнутую волну. Эта бегущая впереди волна выплеснулась на берег и окатила Джима до колен. А тем временем принадлежащее голове тело все больше и больше поднималось из воды, оно оказалось не таким высоким, как предполагал Джим, зато более достопримечательным.

Монстр наконец вышел на берег озера, остановился, возвышаясь над землей и разливая вокруг воду, и уставился на Джима. Предположение Джима оказалось неверным. В действительности рост незнакомца оказался не более тридцати футов.

Во всех остальных отношениях гигант походил на человека. На нем была надета огромная шкура. Перекинутая через плечо, она спадала до колен на манер одежды Тарзана в старом фильме. Так, пришла Джиму в голову внезапная мысль, обычно рисуют завернутых в звериные шкуры пещерных людей.

Но между монстром и пещерным человеком имелись два отличия. Нет, три. Первое — непомерная величина. Во-вторых, он явно чувствовал себя как дома не только на земле, но и под водой. Третье было самым интересным. Человек, существо, или как там его еще назвать, сужался книзу.

Короче, огромную голову подпирали довольно узкие, по гигантским меркам, плечи, а грудь была еще уже в сравнении с плечами. Ноги же оказались лишь раза в четыре больше, чем у Джима.

Этого нельзя было сказать о руках — они выглядели не то чтобы похожими на бочонки, нет, каждая рука могла запросто зажать в кулаке бочонок.

— Подожди! — прогудел великан.

Или, по крайней мере, Джим решил, что он это услышал.

— Подождать? — с удивлением и испугом переспросил Джим. — Чего?..

Но тут он понял — вспомнил из дней своего пребывания в двадцатом столетии в качестве ассистента преподавателя на кафедре английской литературы в Ривероуке, — что услышанное слово означает вовсе не «подожди». К нему обратились на староанглийском, и было сказано «Вает!».

Единственной причиной, по которой его смятенный ум определил это слово, было то, что именно этим словом начинается старинная английская поэма «Беовульф», написанная за четырнадцать веков до того времени, в котором Джим пребывал в мире, где родился и первоначально жил.

Джим попытался вспомнить, что означает «вает», — очевидно, это слово было своего рода приветствием или предназначалось для привлечения внимания, но он был слишком сбит с толку происходящим, чтобы выудить из памяти какие-то староанглийские слова, хотя когда-то и положил немало сил, изучая этот язык. Такое обращение ввергло его в шок — здесь, в этом мире, любой человек и все животные, которые по непонятным причинам умели говорить, включая драконов, говорили на одном языке.

— Извини… Извини, я, — заикаясь, забормотал он, — я не говорю на…

Великан оборвал его на полуслове, заговорив на том же языке, что и все.

— Конечно! — прогудел он. — Прошло две тысячи лет, если мне не изменяет память… или три? Язык, на котором говорит народ, изменился. Но все в порядке, коротышка, я могу говорить так же, как говорите вы, маленький народец. Это просто, как вот это! — И он щелкнул большим и указательным пальцами правой руки так, что раздался звук, напоминающий пушечный выстрел.

Джим тряхнул головой, чтобы прекратился звон в ушах, и выпалил первое, что пришло ему на ум. Он перевел взгляд с похожего на перевернутую пирамиду великана на озеро, которое в сравнении с тем казалось действительно очень маленьким:

— Но… откуда ты взялся? Как ты попал…

— Заплутал! — опять перебил его великан. — Прошло немало столетий с тех пор, как я последний раз посещал сии места. Сбился с пути в подземных реках этого острова.

Единственное, что пришло Джиму в голову, было то, что теперь речь его собеседника стала еще больше похожа на «Беовульфа», но «Беовульфа» переведенного, со своеобразным старинным ароматом.

Стоя всего лишь в дюжине футов от собеседника, Джим был вынужден задирать голову, чтобы посмотреть в лицо великану, но даже тогда вид получался несколько искаженным. Чтобы лучше рассмотреть незнакомца, Джим отступил на дюжину шагов.

— Не бойся, — прогудел великан. — Знай, что я Рррнлф, морской дьявол. Зови меня Ренальф, как это делали коротышки, когда я был здесь в последний раз. Как и тогда, клянусь сиренами, я не желаю вам ничего дурного. Я ищу кое-кого другого. А как называешь себя ты, парень?

— Я… э… — Джим чуть было не представился просто как Джим Эккерт, но вовремя спохватился. — Я сэр Джеймс Эккерт, барон Маленконтри…

— Странные у вас, людишек, имена, — проворчал великан. — Всего одно «р», а «л» вовсе нет. Однако это не имеет значения. В какой стороне здесь море?

Джим показал на запад.

— А, — удовлетворенно проговорил морской дьявол, — теперь я уже не заплутаю. — С каждым предложением его речь становилась все более обычной. — Отсюда я уже пройду под землей куда угодно и больше не заблужусь. А почему ты держишь в руках это… как их там?

— Это цветы для моей жены, — ответил Джим.

— Она ест цветы? — удивленно прогудел Рррнлф.

— Не-ет, — ответил Джим, задумавшись, как бы это объяснить великану. — Она просто любит держать их… смотреть на них, ну, сам понимаешь.

— Почему же она просто не придет сюда, к ним? — спросил Рррнлф.

Джиму уже начали надоедать все эти вопросы. Какое собачье дело этому мамонту в человеческом облике до Энджи и цветов? Но, с другой стороны, не стоит сердить существо таких размеров.

— Потому что ей хочется, чтобы они были всегда под рукой! — ответил он.

В этот момент в его голове взорвалась, как фейерверк Четвертого июля, идея. Он совсем позабыл о своих, хотя и ограниченных, магических способностях, которые приобрел, появившись в этом феодальном мире. Какой смысл обладать магическими способностями, если волшебник вроде него не может уладить такую не очень сложную ситуацию?

Он быстренько мысленно написал заклинание на внутренней стороне своего лба.

Я И МОЯ ОДЕЖДА — РАЗМЕРОМ С МОРСКОГО ДЬЯВОЛА И моментально обнаружил, что смотрит в гигантское лицо на уровне собственного. Как обычно, никакого особого ощущения при этом не возникло, но теперь он и сам был около тридцати футов ростом и смотрел на собеседника с расстояния в пару шагов.