Волшебная Башня (ЛП)

— Всем добро пожаловать! — разнёсся над площадью громкий голос. Гомон гостей попритих, и все взгляды устремились на вышедшего на сцену приземистого человечка в плотно подогнанном костюме и высоченном, почти с него самого, цилиндре. Маленькими глазками мужчина быстро пробежался по богатым зрителям. — Добро пожаловать в Волшебную башню. Я Натаниэль Буря, архитектор башни.

Раздались аплодисменты. Уна хлопать не стала.

— Не уверена, что смогла бы этим гордиться, — прошептала она Дьякону.

Башня опасно покачивалась на ветру, создавая впечатление, что может рухнуть в любой момент. Средняя часть накренилась к югу под углом почти на тридцать футов, а потом, изогнувшись, наклонилась к северу. Шаткие ступени спиралью огибали башню снаружи, и где-то на седьмом этаже вся конструкция выгнулась, словно большой змей, проглотивший яйцо. Звук скрипучего дерева можно было услышать даже возле Железных ворот.

— Посмотри на это уродство, — снова прошептала девушка.

Дьякон подавил смешок, когда Волшебник неодобрительно взглянул на племянницу с соседнего кресла. Одетый в традиционный колпак и мантию, Александр выглядел импозантно, как подобает главе всех магических дел Темной улицы. Какое-то мгновение Уна рассматривала дядю. Несмотря на то, что единственными живущими магами здесь были лишь Уна с дядей, должность Волшебника все еще имела вес в обществе, и однажды должна будет перейти Уне.

— Каждые пять лет, — продолжил человек в цилиндре, — строится новая башня и начинаются новые состязания. Этой традиции уже сотни лет. Любой, кто достаточно храбр, чтобы войти, — мужчина выдержал паузу, указывая на перекошенную дверь в основании башни, — получит шанс пройти испытания первого дня. Но лишь первые четыре конкурсанта, которые справятся с заданием отборочного тура, продолжат состязание на второй день. После этого будет предложено еще два испытания: тесты на интеллект и физическую подготовку. Каждый день участник состязания, пришедший последним, будет удаляться, пока не останутся двое. На четвертый, последний день соревнований, оба финалиста будут иметь возможность пройти последнее испытание на вершине башни. Задание настолько тяжелое, что за всю историю игр еще никому не удалось пройти его до конца.

Толпа безмолвствовала. Запрокинув головы, все разглядывали пирамиду на вершине башни. Она устрашающе раскачивалась в ночном воздухе, едва видимая на фоне темного неба. Эта конструкция напомнила Уне Башню гоблинов на кладбище Темной улицы, на верхушке которой она спасла дядю от заточения, – с той только разницей, что Волшебная башня, казалось, вот-вот рухнет, а Башня гоблинов простояла почти пять сотен лет.

— Соревнование начнется завтра в полдень, — прокричал архитектор. — Я – единственный, кто знает обо всех заданиях и тайнах, которые поджидают участников внутри, — он поднял кожаную сумку, — и только у меня есть ответы на головоломки, ожидающие смельчаков.

Снова взрыв аплодисментов наполнил парк, и на этот раз Уна к ним присоединилась. Действительно, из всех собравшихся только сыщица аплодировала энергичней всех. Наконец-то брошен вызов, который она готова принять. Ей было неприятно признаваться, что дела в детективном агентстве продвигались ни шатко, ни валко. За последние три месяца появилось лишь два дела: одно – о пропавшей пилочке для ногтей, а на другое дело Уну наняла шестилетняя девочка, чтобы выяснить правду о существовании так называемого Пасхального кролика. Последнее более всего удручало.

Наконец перед ней было стоящее испытание. Знаменитое Соревнование Волшебной башни.

— Пожалуйста, наслаждайтесь вечеринкой, — сказал архитектор, перекрикивая аплодисменты, после чего спустился со сцены и смешался с толпой.

Волшебник повернулся к Уне:

— Как я понимаю, ты планируешь участвовать в этом заведомо провальном мероприятии?

— Ты прав, дядя, — ответила Уна. — Не только участвовать, но и победить.

— А в чем смысл? — поинтересовался с ее плеча Дьякон.

Уна покачала головой:

— Смысл, дорогой мой Дьякон, в том, чтобы быть первой. Найти решение. Разгадать тайну. Разве этого мало?

— Что ж, думаю, я могу освободить тебя от ученических обязанностей на четыре дня – пока идет соревнование, — сказал Волшебник. — Могу попросить Самулигана приглядеть за тобой.

Уна благодарно улыбнулась. Помощь эльфа Самулигана, камердинера Маятника, была бы весьма кстати.

Волшебник глянул в сторону ближайшего стола, его лицо показалось из-под капюшона, открывая взорам крючковатый нос и длинную седую бороду. Уна, привлеченная громким голосом, обернулась в ту же сторону. Голос принадлежал сэру Балтимору Разерфорду, одному из наиболее известных людей высшего общества Темной улицы. Красивый мужчина за пятьдесят, с густыми бакенбардами и выступающими бровями, сэр Балтимор размахивал едко пахнущей сигарой и громко смеялся собственной шутке. Его соседи по столу сидели, как вкопанные.

— Как я говорил, — пророкотал сэр Балтимор, — когда я был подростком, всего несколькими годами старше, чем сейчас мой сын Родерик... Где он, кстати? Наверно, ушел с новой подружкой. К нему липнет больше девушек, чем я в состоянии сосчитать. — Так вот, когда я был в его возрасте, я тоже участвовал в соревновании и дошел до вершины. Тогда нас осталось двое – я и Брэдфорд Крейт.

Сердце Уны подпрыгнуло при упоминании ее отца. Естественно, она знала, что папа – бывший старший инспектор полицейского управления Темной улицы – участвовал в состязании, но об этом она узнала не от него самого. А если и так, то была слишком мала, чтобы это помнить. Все ее знания о папиных юношеских приключениях и участии в конкурсе пришли из книг. Уна загрустила. На самом деле, было слишком много того, что Уна не знала о своем отце и, скорее всего, никогда не узнает – об этом почти три года назад позаботилась пуля, выпущенная из ружья грабителя. Потеря папы, всего за несколько месяцев до потери мамы и сестры, была чудовищным землетрясением, перевернувшим ее жизнь с ног на голову.

— Из нас двоих Брэдфорд был умнее, — продолжал сэр Балтимор,— но у меня было преимущество – моя фантастическая память. В нашем семействе это норма, знаете ли. Я помню все услышанные когда-либо анекдоты.

— О, это прекрасно. Хотела бы я запоминать анекдоты, — сказала угрюмого вида женщина за столом сэра Балтимора. — Но, увы, они в одно ухо влетают, в другое – вылетают.

— Как я уже сказал, это семейная черта, — произнес сэр Балтимор, резко повернувшись на своем стуле. — Говоря о наследственности семейных черт, разве это не юная мисс Крейт собственной персоной? — он дружелюбно улыбнулся. — Вспоминаю времена, когда мы с твоим отцом дышали друг другу в спину, соревнуясь в башне. Мне было пятнадцать, а он, кажется, был на несколько лет старше. Испытанием третьего дня стал лабиринт, где...

— Па-а-а-пуля! — послышался крик, прерывающий речь знаменитости. Голос был звонким и пронзительным.

— Да, дорогая? — откликнулся сэр Балтимор, поворачиваясь к юному созданию, сидящему возле него. На вид девочке было не более семи лет, и Уна знала, что ее зовут Пенелопа Разерфорд.

— Папуля, почитай мне сейчас мою историю! — потребовала девочка и сунула книгу отцу.

— Я рассказываю свою историю, Пенни, — ответил сэр Разерфорд.

— Нет! — сорвалась на крик девочка. — Хочу, чтобы ты читал из моей книжки! Моей любимой книжки!

Сэр Балтимор вздохнул:

— Но разве ты не хочешь послушать, как папочка воспользовался своей невероятной памятью, чтобы выбраться из лабиринта?

— Нет! — воскликнула Пенелопа. — Я хочу послушать о Бун-Буне, попугайчике-людоеде.

Сэр Балтимор закатил глаза, перед тем как снова обратиться к Уне:

— Да, не важно. В конце концов твой отец победил меня вне лабиринта. И я никогда не узнаю, как это у него получилось.

— Потому что мой младший брат был не менее умен, — заметил Волшебник.

Глаза сэра Балтимора слегка сузились:

— Ты прав, Александр. Брэдфорд был умным.

— Ты все еще завидуешь, Балтимор? — поддел его Волшебник.