Вопреки. Том 5 (СИ)

  - Ты пошёл другим путём, Маркиз это прекрасно видел. Мы обсуждали это... - Уолтер улыбнулся и посмотрел в открытое окно на сумеречное небо, на котором появилась звезда, - Таких как ты больше нет.

  - Я уникален!

  - И это чистая правда, а знаешь почему?

  - Почему?

  - Потому что... - Уолтер указал на единственную зримую звезду на небе, - Видишь этот холодный свет звезды?

  - Конечно. Это Венера.

  - "Утренняя и вечерняя звезда, Путеводная". Если посмотреть на звёзды в телескоп, то можно чётко оглядеть их очертания, но Венера - исключение. Её свет рассеян, это связанно с особой атмосферой, которая не пропускает чужой взор.

  - Бабушкины присказки, Уолт! Она чёткая, рельефная и... - Винсент улыбнулся, - Я смотрел на неё, и ничего в жизни красивей не видел. Манящая!

  - Ты видишь сквозь её атмосферу, я давно заметил, когда нас ещё обучал Маркиз. Так вот эта планета - твой спутник в течении жизни...

  - Это плохо. Венера - плохой знак.

  - Так говорят, но я не вижу ничего плохого.

  - Утренняя звезда - визитная карточка Люцифера.

  - Венера - символ первого и последнего света. Она путеводная, она единственная в своём роде.

  - И моя уникальность в том, что я вижу её очертания?

  - Твоя уникальность в том, что ты видишь чётко то, что остальные не способны увидеть. Ты видишь то, что есть, но скрыто - это путь во тьме.

  - Ты тоже видишь то, что скрыто, Уолт!

  - Нет же... это другое! Ты видишь те пути, что скрыты от всех остальных, и главное... - Уолтер снова задумчиво посмотрел на далёкую таинственную Путеводную Звезду, которая устрашала Сакраль своей загадочностью и символизировала лишь зло называемое "Квинтэссенцией", - Вообрази: однажды... Венера потухнет. Перестанет нести свет и тогда люди собьются с пути. Долгие тёмные ночи не будут рассеиваться светом Утренней звезды, приносящей вместе со своим удивительным светом надежду, ведь перед восходом солнца, небо освещает Она.

  - Солнце взойдёт и без звёздочки! - хмыкнул Винсент, - Оно взойдёт в любом случае.

  - Уверен? А если оно приходит лишь за Ней?

  - Это было бы очень красивой и грустной легендой.

  - Ну а вдруг? Вдруг Солнце тоже идёт на зов Путеводной Звезды? Но однажды Она будет лишь частью той черноты на бескрайнем небе. - Уолтер стал немного печальным, но Винсент не вешал нос от этих умозаключений:

  - Даже тогда я буду видеть её!

  - Чёрной потухшей точкой, безжизненным камнем, не отражающим свет?

  - Уолтер, - хмыкнул Винсент, - Небесное тело не может не отражать свет звезды, завязывай свои гипотезы! Даже если эту планету не будет видно с Земли, то я всё равно увижу её как объект, отражающий свет солнца. Её туман, возможно, не будет нагревать её как другие планеты, пряча от тепла, но свет... минимальный, но будет! Раз так, то я всегда увижу её, ведь я наместник Огня. Возможно ты и прав на счёт тех путей, что я вижу назло остальным, но вряд ли это так значимо, как ты пытаешься представить.

  - Ты не просто их видишь, ты можешь идти по ним даже когда света нет. Во тьму: вслепую, на ощупь. Вопреки.

  - Вопреки, - повторил Винсент свою мантру, даже не предполагая тогда какой длинный и извилистый путь его ждёт.

  Глава 1

  Вдохновило:

  Peter Gabriel - Apres Moi

  Запись от 23 мая 2013г. из дневника Винсента Блэквелла:

  "Что делает человека человеком? Ритмичные сокращения мышцы, обеспечивающей ток крови по сосудам? Едва ли! Да и... что движет сердцем? Кто заставляет его биться?

  На пороге смерти Магия устраивает испытание: она тестирует человека на способность обладать энергией, и, если маг испытание проходит, то на него обрушивается дар: необычайная сила. Но маги редко справляются. Жажда обладания силой делает их уязвимыми, тело не выдерживает нагрузок и лишается рассудка, обличая человека в истинном свете.

  Есть ошибочное мнение, что личность под давлением магии стирается бесследно, но на деле всё куда печальней: эта личность освобождается от навязанных обществом рамок, представая в первозданном виде, сохраняя лишь то, что из себя представляет на самом деле"

  Сентябрь 2003 года, Мордвин:

  - Зачем это здесь? - спросил Элайджа Блэквелл, увидев истощённого отца, который тяжело зашёл в каминный зал, опираясь на трость.

  Элайджа был уже в том возрасте, в котором мужчины обретают особую изысканную мужественность, раскрывающую их привлекательность с оттенком лёгкой зрелости, но именно такой возраст называют "полным расцветом". Ему было 33 года, он был ещё человеком, на Блэквеллов похож не был, но что-то неуловимое от предков-Элементалей всё же имел, хотя мимика к его годам сыграла свою злую шутку, отражая на его лице сущность жестокого, высокомерного и неприятного человека. И всё же он был красив и держал себя статно, только колкий взгляд бегающих светлых глаз выдавал смесь странных чувств, схожих с малодушием и трусостью перед авторитетом Герцога.

  Феликс держал предмет, который Элайджа разглядывал очень пристально, и приближался очень осторожно:

  - Помнишь его? - хрипло спросил Герцог, - В Фисарию приехал цирк Сигора и дал последнее шоу. Тебе было 11, и мы без конца прыгали в воду с горок...

  - Помню, - сухо ответил Элайджа сипящим голосом, - А потом мы приехали домой, и ты снова ссорился с матерью.

  - Я никогда не повышал на неё голос, Элайджа, никогда не поднимал руку. Я старался, как мог, но никогда её не любил, зато люблю тебя.

  Губы Элайджи растянулись в презрительной улыбке, и он закатил глаза:

  - Я слышал это много раз, и даже когда-то верил. Признай: ты и сам в это веришь, но это притянутая за уши ложь. Я - твой сын, ты должен меня любить, но это вынужденное.

  - Да ну? - ухмыльнулся Феликс и сел в кресло с ещё большей тяжестью.

  Он выглядел уже не тем властным статным Герцогом, которым был ещё год назад, потому что за этот год очень сильно постарел:

  - Каждую ночь меня мучает один и тот же вопрос: что ещё мне сделать, чтобы ты в меня поверил? - он запрокинул голову на спинку и закрыл глаза, - Нет, сын, я знаю, что будет дальше, прекрасно понимаю: совсем скоро я умру, а ты за счёт этого сделаешь последний шаг к силе. Тебе даже кажется, что с моей смертью ты освободишься, но на самом деле это не так. Ты всего на всего обретёшь клетку до конца своей жизни, это будет замкнутый круг.

  - Клетку? Я бы не назвал это клеткой. - Элайджа на секунду замер и перевёл взгляд на огонь в камине.

  Откуда ни возьмись появилась струя воды и затушило пламя, выпуская клубы пара по полу, поднимающиеся вверх. Это не укрылось от Феликса, который, несмотря на вид дрёмы, отслеживал каждый жест сына:

  - Думаешь он виноват во всём?

  - А кто ещё? - Элайджа колко посмотрел на отца, будто это была самая больная из тем, которую они могли завести, - Он твой главнокомандующий, с трёх лет - наследный Герцог Мордвин, хотя это ведь мой титул. Я с пеленок усиленно изучал науки, из кожи вон лез, чтобы оправдать твои надежды, а Винсенту давалось это вообще без труда! Даже старый идиот Барко переписал свою библиотеку на этого выродка, и даже не говори мне, что твой ненаглядный сынок всё это заслужил! Одно радует, с магией у него не прёт...

  - Дело времени. - спокойно поправил Герцог, - Он ещё не готов.

  - Ты всегда так говоришь! Но зато Я готов! - с чувством заговорил Элайджа, отчего его глаза расширились и мимика стала немного безумной, - Папа, я бьюсь о стену магии уже пятнадцать лет, но ничего не выходит! Грань смерти я пытался преодолеть столько раз, что сбился со счёту, но магия не откликалась ни разу!

  - А ты не думал, что Первый Уровень - твой порог? - спокойно спросил отец, - Тебе ли не знать, что Магия даёт столько, сколько считает нужным.