Знамение пути

дав, хоть повесь его, не сумел бы сказать, что такого особенного появилось в очертаниях волн, но сегваны ни дать ни взять увидели свежий след на снегу. Или, точнее, последний поворот тропы, за которым уже видна будет родная околица. Стоя на самом носу корабля, Винитар расстегнул и сложил на палубу украшенный золотыми бляхами пояс – знак достоинства вождя. Потом медленно, словно совершая обряд, стянул с плеч толстый овчинный кожух, а за ним и рубаху, оставшись голым по пояс. Начали молча стаскивать одежду и другие корабельщики, да не все сразу, а в очередь, строго по старшинству. Волкодав отметил, что первыми присоединились к вождю те, кто, подобно Аптахару, явно вырос на острове. Вот в руках у Винитара появилось маленькое кожаное ведёрко на длинной верёвке. Размахнувшись привычным и оттого красивым и сообразным движением, кунс закинул ведёрко далеко вперёд и потом извлёк его, полное прозрачной воды. Там, где плещущие капли попадали предводителю на руки и грудь, белое тело сразу вспыхивало красными пятнами. Море целовало вождя. Винитар поднял ведёрко к лицу и то ли ответно поцеловал студёную воду родины, то ли отпил солёный глоток. И, занеся, опорожнил кожаный сосуд себе на голову, добротно облившись. Передал ведёрко Аптахару, сам же остался обсыхать на ветру, не торопясь заново укрываться одеждой.

Аптахар, ловко действуя единственной рукой, не дрогнув повторил священнодействие и уступил место следующему воину.

Глядя на это, Волкодав развязал на косах ремешки и пальцами разобрал волосы, распуская их по плечам. Как-никак, для него остров Закатных Вершин тоже был не чужим. И, весьма вероятно, кому-то из них с Винитаром вскорости предстояло сложить здесь свою голову.

Некогда с этого острова на землю Серых Псов соступила Смерть, принесённая Людоедом. А теперь вот Незваная Гостья ехала к Закатным Вершинам в облике последнего Серого Пса.

“Ну что ж. Здравствуй…”

Откуда мог знать Волкодав, что объятия ледяного ветра, жестоко обжигавшего даже очень закалённую кожу, были для молодого кунса не просто данью обряду священного омовения перед первым шагом на родной берег, но и весьма задорого купленной памяткой из времён, казавшихся теперь такими далёкими. Вот только вспоминал Винитар своё детство совсем иначе, чем Волкодав. Венн совершенно определённо знал, какое детство он хотел бы дать своим детям, если бы они у него когда-нибудь появились. Винитар же при всём желании не сумел бы про себя такого сказать, ибо как может человек дать кому-либо то, чего не имел сам?

… Пока “косатка” Винитария по прозвищу Людоед шла с острова Старой Яблони обратно домой, воины только и делали, что потешались над малолетним “женихом” и хромоножкой “невестой” и строили самые бесстыдные предположения насчёт того, чем бы всё кончилось, дойди у них дело вправду до свадьбы, и вождь не останавливал смешливых парней. Сказать, что подобное зубоскальство ранило Винитара в самое сердце, значит не сказать ничего. Он никак не отвечал на насмешки, говоря себе, что отец устраивает