Сборник "Чистая фэнтези"

Вскоре происходит своеобразная рокировка. Место квесторов, талантливых юношей и девушек, таинственно сгинувших в прологе, занимают их ближайшие родственники, люди пожилые, к квестам на первый взгляд не приспособленные, но решившие во что бы то ни стало довести расследование до конца и отомстить преступникам. Конана-варвара и Рыжую Соню заменили Конан-дедушка и Сонька-бабушка. Снова загадка. Так кто же подлинные герои? Те ли, кто только собирался совершить поход за Пупом Земли, или эти, новоявленные квесторы?

Некоторые ключи к разгадке соавторы дают в так называемых спатиумах. Это изобретение Олди вызывало читательское смущение уже в «Шмагии». Зачем понадобилось писателям каждую главу заканчивать непонятным придатком, где разъясняется то, что было сказано выше? Неужели нельзя было поместить то же самое в саму главу? А ведь спатиумы, если задуматься, значительно расширяют пространственно-временные рамки произведения, превращая повесть в самый настоящий роман. Сам сюжет и «Шмагии», и «Приюта для героев» умещается практически в неделю-другую, а события происходят на ограниченном участке суши. Посредством спатиумов мы переносимся на сотни и даже тысячи лет назад, пересекаем границы, заглядываем в альковы прекрасных дам и лаборатории магов.

Как, снова магия?! Да как же без нее.

«Приют героев» можно с уверенностью отнести к разряду «магических» детективов. Сами Олди уже отдали дань этой разновидности фантастической литературы в романе «Маг в Законе». В том же художественном пространстве находятся сочинения Макса Фрая, трилогия Юрия Бурносова «Числа и Знаки», роман Марины и Сергея Дяченко «Магам можно все». Уже с первых следственных мероприятий сыщику, обер-квизитору Бдительного Приказа Конраду фон Шмуцу, становится очевидным тот факт, что в преступлении замешаны сильные магические силы. Причем относящиеся к разряду черного, запрещенного колдовства. Кодовые знаки рассыпаны буквально на самых видных местах, словно преступник задался целью нарочно натолкнуть следователя на одну-единственную версию.

Читатель может в очередной раз споткнуться, на сей раз подивившись несуразной фигуре, избранной фантастами на роль главного героя. Женственный мужчина, щеголь, недомерок, замкнутый и раздражительный, с массой самых разных комплексов. Таким предстает перед нами Конрад фон Шмуц в начале романа. Люди, знакомые со странностями века Просвещения, сразу же вспомнят о кавалере д'Ионе. И ошибутся. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», — говаривал А. С. Пушкин, как будто бы имея в виду господина обер-квизитора, буквально помешанного на маникюре и хорошей завивке парика. А то, что барон человек дела, становится понятным уже со второго взгляда. Так что наружность обманчива, посмеиваются Олди. Имя главного героя — еще одно кодовое слово, понятное только русскоязычному читателю. Оно невольно ассоциируется со смертью: Конрад — Кондрат, «кондрашка хватит». Это тоже не случайно, потому как фон Шмуц мало того, что расследует убийства, он еще и постепенно проникает в царство смерти — таинственный научно-исследовательский институт, где маги заняты проблемами некромантии, оживления мертвецов.

Вот уж занятие так занятие. В свое время за подобные эксперименты был наказан любимый сын могущественного бога эллинов Аполлона, Асклепий, вздумавший потягаться с самим Аидом. А в Чурихе все ученые поголовно заняты тем, чтобы смертию смерть попрать. Таким образом, они бросают вызов небесам, божественному промыслу. Иные бы и спохватились, убоявшись гнева господня — или Вечного Странника с Нижней Мамой, как принято говорить в здешнем мире. Но не таковы гроссмейстер Эфраим Клофелинг и магистр Наама Шавази. Для них воскрешение из мертвых — это никакое не чудо божье, а простой научный опыт. «Приют героев», особенно во второй половине, перерастает из детектива все в тот же «производственный» роман. Однако если в «Шмагии» речь шла о теоретизировании, слабо подкрепленном практическими опытами, то здесь обратная сторона медали. Опыт следует за опытом, а уже за ними воздвигаются теоретические бастионы. Некроманты Чуриха буквально одержимы манией, страстью научного поиска. И для них не стоит проблема нравственности их занятий. Высокая наука не должна, по их мнению, знать черного и белого цветов, иметь границ дозволенного. Понятия «можно» и «нельзя» вообще должны быть изгнаны из лексикона ученых. Ничто не слишком, как было написано на знамени века Просвещения. Но так ли это?

Ничего не напоминает, дорогой сударь читатель?

А если оглядеться по сторонам?

Конрад фон Шмуц и его подруга, вигилла Тихого Трибунала Генриэтта Куколь, совершают свой квест во имя торжества жизни. Лишь под конец романа становится понятным, что именно они и есть подлинные квесторы. Ведь совершенно неожиданно все молодые люди, считавшиеся погибшими, оказываются живы. Преступление было инсценировано. Снова игра, обман, театр, иллюзия. Чума на вашу магию! Не торопитесь, читатель, метать громы и молнии. Разве вам не понравилась поведанная вам сказка? Да, именно сказка о путешествии за живой и мертвой водой. Или лучше за яйцом Кощея Бессмертного. Ведь черно-белый Пуп Земли — Омфалос, в котором явно соединились начала Инь и Ян — это не что иное, как Мировое Яйцо, с которого, как известно, все и началось. И героям необходимо решить: сломать ли иглу, на кончике которой находится смерть, или дать прорасти новой жизни. Вечный покой или Беспокойство?

Естественно, Олди голосуют в пользу Жизни.

Снова светлый финал, нетипичный для «прежних» Олди. Неужели фантасты пошли на примиренческие позиции, надели розовые очки? Да нет, вряд ли. Ведь в дилогии много достаточно острых моментов, говорящих о том, что бойцовские качества дуэта не пропали. Вероятно, писателей стала просто раздражать ситуация в литературе, когда «чернуха» и безысходность стали нормой. Олег Ладыженский на «Звездном Мосту-2005» иронизировал, читая вслух свой рецепт бестселлера:

Отказ от мрачных финалов — это тоже своего рода позиция.

Многозначность кода, заложенного в название книги, таки правильно была нами прочитана. Приют оказался именно тем, чего мы и ожидали. Питомником для воспитания юных дарований. Потому что прошло время одиночек, и героев должно быть много.

Время такое.

Игорь ЧЕРНЫЙ

Три повести о чудесах

Повесть первая, или Захребетник

CAPUT I

в котором плещут волны и цветут дикие абрикосы, кричат чайки и торговцы, врачуются душевные раны и затеваются случайные знакомства, а также выясняется, что от вкуса халвы до звона клинков – девять с половиной шагов по прямой

Солнце сияло.

Море шумело.

Бульвар Джудж-ан-Маджудж кипел жизнью.

– Фисташки! Жареные фисташки!

– Щербет! Вкусней поцелуя красавицы! Гуще крови героя! Дешевле чужого горя! Налетай, наливай…

– Ай, кебаб! Вай, кебаб!

– Дай кебаб!

– Сувениры! На память! На добрую память, на вечную память!..

– Перстни с джиннами! Лампы с джиннами! Кому город разрушить? Кому дворец построить? Кому в Дангопею слетать?

– Халва! Идешь мимо, уже сладко…

– Эй, зеваки! Эй, ротозеи! Отправляйтесь с Кей-Кубадом Бывалым в хадж по достопримечательностям! Дворец султана Цимаха! Руины Жженого Покляпца! Собрание мумий Бейлер-бея! Кто не видел, зря жизнь прожил!