Сэр Евгений. Дилогия

‑ Не губи сына, господин! Милостью Божьей заклинаю! Он еще….

‑ Под арест его! Потом с ним разберусь! Не стойте истуканами! Живее, придурки! ‑ прикрикнул я на ничего не понимающих стражников. Сержант сделал шаг вперед и только открыл рот, чтобы что‑то сказать, как из‑за моей спины подались вперед телохранители с обнаженными мечами. Сержант тут же захлопнул рот и начал командовать. По его команде двое солдат подняли коменданта с камней, устилающих двор замка, и увели его. Остальные построились и теперь стояли навытяжку. Я ткнул пальцем в сержанта и спросил: ‑ Знаешь, в какой камере графиня?!

‑ Да, господин.

‑ Пойдешь со мной!

Я шел по лестнице вслед за сержантом и вдруг понял, что волнуюсь. Причем это чувство было настолько пронзительно‑звенящим, что я вскоре почувствовал себя мальчишкой, идущим на первое свидание.

Пройдя длинный коридор, стражник, дежуривший на этом этаже, остановился у одной из дверей.

‑ Тут… она, господин.

‑ Открывай!

‑ Идиот! Дверь открывай! ‑ продублировал мой приказ сержант, растерявшемуся солдату.

Тот неловко протиснулся вперед и дрожащими руками открыл замок, затем распахнул дверь и тут же отбежал в сторону. От греха подальше.

‑ Всем стоять здесь! ‑ при этом я кинул злой взгляд на четырех телохранителей, собравшихся следовать за мной.

Уже перешагивая порог, вспомнил, что забыл взять факел, но тут же увидел льющийся из узкого окна ‑ бойницы свет. При виде меня графиня удивленно замерла, потом резко вскочила, сделала шаг навстречу и замерла. Я же смотрел на нее и удивлялся, как же она хороша.

"Да нет, еще краше стала! Только бледная. Бедная девочка".

Я уже сделал шаг ей навстречу, как меня остановил ее голос: ‑ Мессир капитан!

Остановился. В ее интонации не было строгости, а просьба, а взгляд был обращен мне за спину. Оглянулся и мысленно хлопнул себя по лбу.

"Идиот! Раззява!".

‑ Дверь захлопнули! Живо!

Не успела дверь захлопнуться, как Беатрис оказалась в моих объятиях. Ее руки обвились вокруг меня, и я прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела. Она прошептала мне на ухо: "Том, Том", потом ее губы коснулись моей шеи. В этом чувственном поцелуе чувствовалось одновременно нежность и страсть. Рука сама скользнула вниз. Подтянув подол, пальцы скользнули под ее платье, и я ощутил упругость бедер, гладкость живота, нежный пушок волос…. Я уже не мог сдерживаться, подхватил ее, сделал шаг к койке, как неожиданно наткнулся на взгляд… ребенка. Малыш сидел, держась за край люльки, и смотрел на меня. Я замер, потом осторожно опустил ничего непонимающую Беатрис на пол, но как только она поняла в чем дело, то с ласковой улыбкой взяла меня за руку и подвела к колыбели.

‑ Правда, красивый мальчик?

‑ Гм. Да. Как же иначе, он же твой сын.

‑ И твой, любимый.

Я подошел к двери балкона ‑ террасы дворца правителей города Реджио. Небо еще только начало светлеть на востоке. Вокруг стояла тишина, только где‑то вдалеке слышался звук трещотки ночной стражи, завершающей свой последний обход. Я наслаждался ею, как гурман хорошим вином.

"Тихо. Как хорошо".

Когда мы с Беатрис в сопровождении моих офицеров въехали в городские ворота, город встретил нас приветственными криками, цветами, радостными лицами людей, высыпавших на улицы. На базарной площади выставили столы с вином и закуской. На улицах народ развлекали жонглеры и артисты. Графиня попросила два часа, чтобы устроить сына и привести себя в порядок, я же был вынужден сидеть за пиршественным столом в ратуше, пить вино и слушать льстивые речи. После появления графини пир продолжился с новой силой, затем он плавно перешел в бал ‑ маскарад, который продолжался далеко за полночь.

Потом была спальня. Я и Беатрис. Безумство страсти продолжалось несколько часов, а теперь графиня спала, разметав по обширной кровати свое безупречное тело. Я оглянулся, скользнув взглядом по прелестным округлостям и изгибам великолепного тела, затем бросил взгляд на люльку, в которой сладко сопел малыш и снова повернулся в сторону улицы. Резкая свежесть ветерка прогнала остатки сна. Полной грудью втянул в себя воздух, полный резкой прохлады и сделав несколько шагов, вышел на балкон ‑ террасу. Он был весь увит цветами. Подошел к небольшому столику с двумя креслами. На его покрытой лаком поверхности стоял кувшин с охлажденным вином и двумя серебряными кубками. Налив в кубок вина, я еще подумал, сесть в кресло или нет.

"Нет. Не хочу. Належался".

Подошел и встал у каменных перил. Легкий порыв ветерка, приятно пощекотал шею, чуть колыхнул волосы. Поднял кубок ко рту, но…. донести не успел. Гудящий звук заставил меня замереть. Я знал, что это. Так гудят короткие толстые арбалетные стрелы с жестким оперением, рассекая воздух. Все, что я почувствовал в последний миг, после вспышки боли, опалившей мне грудь, это был соленый, железистый привкус крови во рту.

ЭПИЛОГ ‑ ГЛАВА

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Я стоял и смотрел на дворец правителей города Реджио, являющийся архитектурным памятником старины. Взгляд сначала скользнул по львам, чьи фигурки являлись оригинальным ограждением большого балкона ‑ террасы, затем скользнул чуть выше. Это было то место, на котором я тогда стоял. Широкие каменные перила, лежавшие на головах львов….

"Точно! Это место. Я здесь тогда стоял! Точно здесь!".

Мое сознание словно раздвоилось. Я был здесь, и одновременно… там, на балконе, обвитом плющом и вьюнком, с серебряным кубком в руке. За спиной стоял стол и два кресла, а еще дальше ‑ в спальне, на кровати, лежала нагая Беатрис….

Нечто подобное я пережил, когда очнулся на белоснежных простынях, в палате, битком набитой современным медицинским оборудованием. Шок, который я тогда испытал, похоже, останется со мною на всю оставшуюся жизнь. Ощущение борьбы самим с собой, когда внутри тебя живет один мир, а все твои органы чувств говорят тебе, что ты не прав, вот он настоящий мир! Ты упираешься изнутри и не хочешь это признать. И вот сейчас со мной происходило нечто подобное. Хотя призрачный мир видел только я один, он стал настолько для меня реален, насколько это возможно для чувств и ощущений человека.

До моего плеча осторожно дотронулись. Я вздрогнул и обернулся. Рядом стоял полный человек в цветастой рубашке и светло ‑ серых шортах. На шее у него висел фотоаппарат, а в руке он держал кинокамеру. Типичный турист.

‑ У вас все хорошо? ‑ вопрос был задан на английском языке.

Секунду непонимающе смотрел ему в глаза и вдруг понял, что стена, отгораживающая меня от этого мира, рухнула. Глухо пророкотал двигатель проезжавшего невдалеке автомобиля, вновь стала слышна легкая музыка и негромкий разговор, проходящий сейчас мимо меня, пожилой пары. Чуть помедлив, я все же ответил ему: