Лотар-миротворец. Трилогия

Лотар осмотрелся. В него стреляли колонны. Причем они оставались совершенно гладкими, без малейшего признака каких-либо щелей, прорезей или лепных выступов. Как это Нахабу удалось, Лотар даже не догадывался.

Но он все равно уцелел, поэтому ему оставалось только проверить, не будут ли колонны стрелять еще раз, а когда стало ясно, что они разряжены надолго и теперь не более опасны, чем придорожные валуны, он поднялся.

Дошел до конца зала. Перед ним была дверь, сдвигающаяся вверх, как в кургане Сроф. Это была не ловушка, просто это кому-то показалось более торжественно, чем примитивные и обычные створки. Дверь не таила угрозы, зато по ту сторону кто-то сидел. Лотар чувствовал его без труда. Собственно, он почувствовал бы его и через десяток таких дверей, если бы захотел, — столько в противнике с той стороны было силы и неистовой, неколебимой самоуверенности. Она выдавала воина.

Лотар сделал извечный охранный знак Кросса, потом вытащил меч, на случай если придется сразу отбиваться от слуг или отражать выстрелы из какого-нибудь лука, оглянулся. Сухмет и виана остановились далеко позади, шагах в сорока, это было хорошо.

— Стойте там.

После этого он ударил ногой по двери, и она легко, словно была сделана из бумаги, поднялась.

Зал, открывшийся Лотару, был великолепен. И дело было не в том, что его как-то очень уж величественно украсили, как раз наоборот, стены были пусты, лишь иногда попадалось разное, иногда и не совсем понятное, оружие. Но .в нем как-то по-особенному ощущались сила и власть над миром.

В центре стоял трон. Сначала Лотар подумал, что он пуст. И лишь когда до него осталось не более полусотни шагов, он понял, что там сидит одно крохотное, фута в четыре росточком, существо. Кажется, он был цахором — та же бестелесность, кости, обтянутые красной, немыслимой аурой. Вот только на нем не было капюшона, поэтому можно было без труда рассмотреть огромный, больше, чем у обычного человека, череп. Существо вдруг пошевелилось и заговорило:

— Я — Мансур. Ты не слышал обо мне, Желтоголовый?

— Отдал бы ты мне лучше Нахаба, — предложил Лотар, хотя, разумеется, знал ответ.

— Его тут нет.

— Лжешь, если бы его тут не было, он не отбивался бы всеми этими ловушками, как трус.

Мансур, о котором Лотар никогда ничего не слышал, поднялся из трона. Движения его были легки, но он замедлял их, чтобы Лотар не понял, как он подготовлен. Но и без маскировки Лотар понял, что видит перед собой что-то, не укладывающееся ни в какие нормальные представления. Хотя бы потому, что Мансур не передвигался на своих крохотных ножках, а летел над полом, словно его носило ветром. Бить на упреждение при такой совершенной маскировке движений было почти так же бесполезно, как черпать реку ситом.

— Ну, ты тоже в Лотарии тогда не все выполнял только мечом. Чего-чего, а ловушек в твоем мерзком городишке оказалось немало.

Лотар, не спуская глаз с Мансура, обошел трон. Это был именно трон, никаких других видимых ловушек в этом сооружении не было. Проделав почти полный круг, он произнес, усмехаясь:

— У меня это называется иначе — военная хитрость. Но непритязательный юмор был не самой сильной стороной Мансура.

— Я не знаю, как называется это у моего господина, поэтому промолчу. А вот хороши ли были мои ученики, я сейчас проверю.

Неожиданно, словно бы прямо из воздуха, в его руке появилось два равновеликих меча. Каждый был не очень длинным, но, глядя на совершенные, тонкие, легкие, как бамбуковые веточки, клинки, Лотар поймал себя на том, что его дыхание стало на миг чуть более трудным и глубоким. Это были мечи, предназначенные для боя, о котором драконий оборотень даже не подозревал. Это были клинки, предназначенные для скоростного парирования и молниеносных тычков. Это было куда опаснее, чем даже Гвинед. Но какова же должна быть прочность и острота стали, чтобы вот такими тонюсенькими мечиками выигрывать поединки?

Первые тычки Мансура Лотар отбил Акифом. Так вернее можно было почувствовать силу его атак. Оказалось, он мог быть очень сильным. Но не сила была главным в этом тщедушном на вид теле. Все решала скорость. Лотар никогда не подозревал, что возможна ситуация, когда он, привыкший к куда более скоротечному кулачному бою, будет опаздывать в поединке с оружием. И тем не менее он дважды опаздывал и только благодаря удаче не получил ни одной серьезной раны. Те царапины, которые ему все-таки нанес Мансур, он стал заращивать и с радостью убедился, что его клинки не отравлены, иначе ему было бы куда хуже.

Потом бой стал совсем непонятным — высокоскоростным, плотным, очень напряженным. Несколько раз Лотар собирался помочь мечам, атакуя и ногами, используя превосходство массы, но каждый раз едва успевал вовремя затормозить, иначе нарвался бы на колющие выпады. Еще неизвестно было, кто кого атаковал бы в этом случае.

Потом Лотару показалось, что противника можно довольно успешно достать рубящими атаками сверху, благо он был невелик ростом, и Гвинед мог развить достаточную динамику, чтобы пробить любой блок, а не только эти вязальные спицы… Каково же было его удивление, когда он понял, что едва не расстался с жизнью, лишь случайно избежав более короткого колющего удара в грудь, пока выводил свой меч из полной, размашистой дуги, чтобы блокировать этот выпад.

Как выяснилось, в обороне противника слабых мест не было. Зато Мансуру стало известно о Лотаре что-то такое, что сделало его более уверенным. Лотар понял это по тому, насколько слаженней стали работать у него оба меча, какими мягкими и точными стали его приемы.

— А ты не так уж и хорош, — произнес вдруг Мансур. Дыхание у него было лишь чуть-чуть тяжелее, чем в начале боя.

Его фраза, конечно, не требовала ответа, но зато Лотар обратил внимание, что сам дышит уже весьма бурно. “Еще минут семь-десять, и я стану опаздывать”, — решил он. В общем, тактика противника сразу стала ясной. Он добился определенного преимущества и решил просто переиграть Лотара в выносливости. Скорее всего, у него был такой шанс. Нужно было что-то придумывать. И срочно, у драконьего оборотня оставалось не так уж много времени.

Тогда Лотар попробовал определить, что творится в сознании этого карлика. Но оценить его мозги спереди, разумеется, было невозможно. Поэтому он зашел с других сторон, истратив на это почти две минуты, едва не пропустив несколько атак, но опять-таки не нашел уязвимого места. И даже не уязвимого, а просто такого, где бы Мансур хоть отдаленно походил на человека.

И когда он почти отчаялся, вдруг обнаружилось, что сзади, у места, где позвоночник соединяется с черепом, у Мансура существует зона, слегка проминающаяся под ментальным давлением. Лотар сначала не понял этого, а потом вдруг в его сознании возник голос Сухмета:

“Это пятно контроля, чтобы не совершил покушения на господина и был уязвим. Молодец, господин мой, это решение проблемы!”

Лотар усмехнулся, он надавил сначала чуть-чуть. И тотчас заметил, что клинки Мансура стали более медленными. Лотар не мог поверить своим глазам. Неужели такое возможно — сделать совершенного бойца сознательно уязвимым из глупого страха, из неверия в силы более мощные — верность, дружбу, присягу?!

— Так принято на Востоке, — пояснил Сухмет и тут же замолчал, понимая, что мешает.

Но это в самом деле был шанс. Лотар надавил уже ощутимей. Мансур стал гораздо медленнее. Теперь, если бы Лотар захотел, он мог бы атаковать противника ногами или даже Гвинедом… Но тут же его настройка слетела с нужной точки.

Кто-то невидимый вмешался и очень удачно искривил луч ментального давления, который приложил Лотар к цахору. И совершенно неясно было, как это было сделано и как это следовало теперь блокировать.

Мансур стал гораздо быстрее, чем даже вначале, похоже, он понял, что его раскусили, и решил торопиться. Почти две минуты Лотару не оставалось ничего другого, как только отбивать отчаянные, изобретательные, на грани возможного атаки карлика. Он пропустил удара три, но опять же это были удары не самой высокой точности, и он быстро сумел зарастить раны.