Искушение святой троицы

'Чего происходит?' — неясно мелькнуло в голове у Димы, когда он поймал себя на этих мыслях. — 'Бред какой-то'.

Он стал думать о жене Лене. Лена сейчас наверняка стоит на высоких ступенях универмага и ждет, когда он за ней подъедет, чтобы забрать ее с работы и отвезти домой. На улице солнце. Стеклянные двери и стены универмага отдают солнечными бликами. Перед Леной расстилается большое асфальтовое поле, исчерченное белыми полосами и заполненное автомобилями — автостоянка. По полю ползают маленькие люди-муравьи. Гул.

Глава 6

Когда они снова шли по коридору, Слава, влекомый поначалу смутной, но потом все более явственной тревогой, поспешно обогнал друзей и зашагал впереди. Как ни странно, он не очень сильно испугался птицы, когда она возникла буквально из воздуха и набросилась на Лешу. Испуг его был каким-то другим, ненастоящим испугом, какой бывает, когда смотришь фильм ужасов: если фильм страшный, тебе тоже страшно, но это такой уютный, почти приятный страх, и хочется даже испугаться еще больше, потому что знаешь, что все происходит не на самом деле, и тебе ровным счетом ничего не грозит. Когда птица материализовалась в коридоре, Слава испытал именно такой ватный, ленивый испуг. Полуиспуг, полулюбопытство. Но сейчас, по прошествии некоторого времени, ленивое любопытство-испуг уступило место настоящему страху. Удаляющаяся туша животного выделяла невидимые волны паники, они клубились и растекались по полу, нагоняя друзей и просачиваясь им в мозг. Слава нервно семенил впереди всех, избегая волн. Он, наверное, сначала просто не успел понять, что случилось, а догадался только потом, когда все закончилось, и испугался задним числом. Отдавшись своему испугу, который усиливался по мере их удаления от мертвой птицы (по всей видимости, это объяснялось тем, что Слава все больше позволял страху овладеть собой, потому что чем более он удалялся от птицы, тем все больше расслаблялся), Слава ничего не видел впереди и потому вдруг ударился всем телом о белую ровную стену и от неожиданности опрокинулся на пол.

За ним следом шли бок о бок Дима и Леша, и неудивительно, что они едва не повалились на него, поскольку он упал прямо им под ноги.

Слава потерянно мотал головой, с выпученными от удивления, или, скорее, от потрясения, глазами. Сначала он было подумал, что, отвлекшись, сбился и ударился о боковую стену. От таких мыслей у него закружилась голова. Он услышал, как Леша воскликнул 'срань господня!', и его словам вторил удивленный возглас Димы.

— Не, ну посмотри, твою мать, ее же за три метра вообще не видно! — говорил Леша, оглядывая стену. — Я тут сам чуть башку себе не снес!

— Славик, ты живой? — обратился Дима к лежащему Славе.

— Да чего ему сделается! — сказал Леша. — Зато мы поворот нашли, кони вы педальные.

— Какой поворот? — спросил Слава. Локоть, которым он опирался на паркет, саднило. Он сморщился. Вдруг до него дошло. Он прошептал: — Чего-о?!

Он сейчас же поднялся на ноги и заковылял к друзьям, хотя оба коридора были прекрасно видны оттуда, где он лежал.

Коридор упирался в стену, совершенно неожиданным и неправдоподобным образом прерывавшую поворотом налево его бесконечное течение по прямой. Иными словами, два одинаковых серых коридора встречались друг с другом, образуя столь неправдоподобный прямой угол, что захватывало дух. Бесконечное четырехугольное пространство будто переломилось пополам. Ничего особенного не было в этом угле, но само его наличие в никогда не кончающемся коридорном холле ошеломляло. Слава сейчас только начал понимать, как сильно подействовало на его психику полное отсутствие поворотов. Уже и весь мир стал видеться ему одной бесконечной прямой лентой. Стена, в которую он воткнулся, была неотличима от боковых стен, и потому ее почти не было видно на расстоянии, да он и не готов был ее увидеть и уже не верил в ее существование, в очередной раз, как ему казалось, нарушающее законы не только естественного, но и потустороннего пространства. Он не видел ее даже и тогда, когда смотрел на нее в упор, потому что по странной причине не допускал и мысли о возможности ее появления. За поворотом второй коридор уходил в необозримую даль; он казался зеркальным отражением первого.

— Нет, ну это вообще, — подал голос ошеломленный Слава, — нет, ну вообще, ну, вы… вы это видите? Не могу… себе… представить! Я в шоке! Я в шоке!

— Я уже давно ни хрена не могу ничего представить, — сказал Леша трусливо, но стараясь храбриться.

— Чего стоите-то, балбесы? — живо сказал Дима. — Идем в коридор.

— Ага! — сказал Леша. — Ну, пойдем мы туда, и что? А там кони педальные будут летать, еще в сто раз хуже, чем этот пеликан сраный.

— Ну, а чего, у тебя еще предложения есть? Шакал ты трусливый.

— Не знаю, я бы не стал так сразу туда соваться, как дитя малое, — сказал Леша. — Надо децл посидеть, подождать, осмотреться, а потом уже лезть. — Он обернулся к Славе. — Вон, давайте Славика туда бросим. Если его сожрут, значит, туда ходить нельзя. А если не сожрут, то это будет досадно. Все равно от него никакого толку!

— Я вижу, ты уже в себя пришел, — хмуро сказал Слава, глядя на Лешу исподлобья. — Освоился уже здесь по полной. Скоро, небось, и на девушек наезжать начнешь.

— Ага, главное, сам только что чуть от страха не умер! — подхватил Дима, добродушно смеясь. — Ха-ха-ха!

— Просто я не такой дурак, как некоторые, — набычившись, сказал Леша, — это ты, ослопуп, во все щели лезешь, как, блин, больной какой-то на голову. Да вы и есть больные на голову, что один, что другой.

— Ну, короче, — сказал Дима, не слушая Лешу и рассеянно улыбаясь, — вы тут как хотите… — он достал бесполезный пистолет и для вида его осмотрел, потом взял в правую руку и прицелился в коридор, — а я первым пойду. А вы трусы. Славик, пошли со мной!

В глазах у Димы светилось любопытство, он поманил Славу рукой, заговорщицки улыбаясь. Когда он пребывал в таком состоянии, переубедить его было невозможно, и он не успокаивался, пока его любопытство не было полностью удовлетворено. Он, не задумываясь, шагнул в поворот. Слава, однако, предпочел остаться с Лешей и теперь внимательно наблюдал за передвижениями Димы. Леша тоже смотрел, пригнувшись. Дима прошел несколько шагов, беззаботно размахивая пистолетом. Его белые грязные кроссовки скрипели по паркету. Доски вжимались в пол, а затем распрямлялись обратно, опоздало скрипя за его спиной. Дима остановился в нескольких метрах и обернулся. На лице его было озорное выражение: он словно бы недоумевал, почему Леша и Слава все еще стоят на месте.

— Ну, давайте! — ухмыльнулся он. — Пошлите! Идем. — Он помахал пистолетом. — Здесь безопасно.

Дима улыбался. Коридор за его спиной бесконечной стрелой убегал вдаль. Дима расставил ноги, сделал рывок, прицелился, резко повернулся влево, вправо, целясь пистолетом в стены ('дитя малое', сказал Леша). Крутнул пистолет на пальце. Пистолет слетел, Дима рванулся за ним, но не поймал, пистолет со стуком ударился о паркет. Дима неуклюже подобрал его. Леша, постно вздыхая, покачал головой.

Слава, не понимая, что делает, направился в угол. Две бело-серые стены сходились здесь, и это было очень странно. Ужасно странно. Он подошел к прямоугольному стыку стен и потрогал их руками. Потом он прислонился спиной к углу и раскинул руки в стороны вдоль обеих стен. Два убийственно одинаковых коридора разбегались из угла в направлении его вытянутых рук. В одном из коридоров вдалеке на паркете бесформенным пятном чернело тело мертвой птицы.

Странные мысли.

'В принципе, что тут удивительного? Это самый обыкновенный коридор с поворотом. Как и должно быть. Ведь это же только логично, что он не может быть бесконечным…'.

— Обалдеть, — сказал Слава. Он поднял голову вверх, мечтательно посмотрел в потолок и вдруг засмеялся. — Нет, вы представляете, какой нереальный, оголтелый, дурацкий бред происходит с нами, а? Я… это вообще, просто, у меня нет слов! Где мои слова?