Альбион

Вторая стрела попала в грудь.

Он опять не почувствовал боли и почти улыбался, вынимая её из своего тела. Ощущение гладкого дерева, выходящего из его плоти, было почти приятным.

После того, как хлынула кровь, Терман наконец понял, что ему настал конец.

Он направил мысленное послание Майне и Лайану, умоляя их об осторожности. Он понимал, что его убили только за то, что посчитали крестьянином: Эллония посылала своих людей убивать всех крестьян. Таких, как он сам, как его жена или сын, всех подряд. Ему было известно, что в последние годы Лайанхоум избежал общей участи исключительно потому, что его присутствие каким-то неведомым образом влияло на мышление эллонов, мешая им сконцентрировать свои мысли на том факте, что деревня существовала: как будто всякий раз, когда они приближались к Лайанхоуму, что-то отвлекало их и поворачивало в какую-нибудь другую сторону. Он не понимал, как это получается. Может, его бессознательная способность возвращать крестьян к реальности отнимала часть этого восприятия у эллонов?

Он упал на кучу коричневых листьев возле куста и услышал смех солдат, наблюдавших за его смертью. Кровь пошла горлом. Он посчитал копыта гарцевавших вокруг него коней и понял, что всадников было семеро.

Семеро всадников на одного крестьянина? Мысленно попрощавшись со всеми, он умер.

* * *

Надар стал капитаном армии Эллонии. Его солдаты уже уничтожили большую часть деревень на юге, и это сделало его известным в Гиорране. Продвижение по службе пошло очень быстро. Иногда, по большей части для того, чтобы не забывать своё ремесло, он сам водил своих огрубевших от убийств солдат на юг.

Он был уверен, что пока ещё не нашёл ту деревню, которая так беспокоила его.

Крестьянин средних лет погиб от стрел его лучников. Сам он отъехал подальше от сцены убийства. Он делал вид, что осматривает деревья в поисках засады, но на самом деле вспоминал то, что говорил ему Ветер. Этот бунт будет большим, нежели коллективное помешательство толпы безмозглых крестьян. Он чувствовал это. И разве не советовал ему Гарндон рассматривать всё серьёзно? Старый Маршал, который удивлял всех и больше всего себя, оставаясь всё это время живым, ещё пользовался у Надара уважением.

Отсюда и чувство вины. Надар знал, что Гарндон потребовал бы, чтобы он наблюдал за смертью крестьянина, за каждой его судорогой, как бы внося, таким образом, вклад и вечное существование Дома Эллона. Однако он не любил смотреть на муки других людей и чувствовал себя лучше, когда они умирали быстро — как вот этот.

Он сказал Солнцу несколько слов благодарности и попросил, чтобы душа крестьянина (если у него была душа, что весьма сомнительно) пребывала в покое в своей последующей жизни.

Взрослея, Надар стал брезгливым по отношению к своему призванию. «Жги деревни!» «Бей крестьян!» «Насилуй детей!» Много периодов бодрствования назад это казалось абстрактным, как строевые команды, взывало к его солдатскому мужеству. Теперь же, когда он понюхал запах жареной человеческой плоти, когда видел, как взрослые люди смеются над корчащимся от боли умирающим ребёнком, он не желал, чтобы эти воспоминания оставались в его памяти. Слава Солнцу, что этот крестьянин уже почти мёртв: его уход был сравнительно мирным.

«Разве все эти убийства стоят того, чего ты добиваешься?» — спросил его внутренний голос.

«Да», — ответил он твёрдо.

Да, стоят. Должны стоить.

Надар был самым молодым капитаном из тех, кого могли припомнить его начальники, но он намеревался взобраться по служебной лестнице ещё выше, если повезёт, до самого верха. Он хотел занять пост Маршала, когда Гарндон, наконец, закончит свой спор со смертью, а это событие не за горами. Смерть нескольких сот крестьян была пустяком по сравнению с его амбициями. Ему лишь хотелось, чтобы эти безмозглые твари кричали поменьше перед смертью и чтобы в их телах было поменьше крови.

Прекрасно. Крестьянин был мёртв.

Теперь всё. Он вместе с горсткой солдат снова вольётся в основной отряд.

Один из солдат спустился на землю, собираясь разрубить тело Термана на куски, но Надар выкрикнул приказ, и солдат тупо вскарабкался обратно в седло.

«Запоздалая милость», — сказал внутренний голос.

«Милость? — переспросил Надар. — Он мёртв. Он больше не будет страдать».

«Да, — продолжал голос, — именно это я и имел в виду. Ты будешь чувствовать себя лучше, если безжизненное тело не будет изувечено, вовсе не из-за того, что сопереживаешь этому человеку, а просто потому, что пытаешься доказать себе, что его смерть была нереальной».

«Ты лжёшь!» — соврал сам себе Надар.

Заглушив в себе своего оппонента, он подозвал солдат.

Через несколько минут они присоединились к отряду, и Надар возглавил процессию. Его адъютант лейтенант Риба скакал на красивом чёрном коне в метре позади него.

— Риба, — вдруг сказал Надар, — на этот раз мы найдём деревню. Я это чувствую.

— Да, сэр.

— Уничтожив её, мы сможем остановить всё это.

— Что остановить?

— Убийства, уничтожение…

— Зачем это останавливать?

— Эти крестьяне… они не заслуживают смерти. По крайней мере, не такой.

— Сэр?

Надар замолчал. Эллоны всегда убивали крестьян. Это было смыслом существования как Эллонии, так и крестьян. Он смотрел на деревья по сторонам дороги и завидовал им. Они не чувствовали боли и им не надо было принимать ответственных решений.

Он почесал под мышкой.

— Сэр?

Риба почти поравнялся с ним. Надар сделал предупредительный жест рукой — если бы они поравнялись, это было бы нарушением субординации.

— Мы говорим, что крестьяне — не более, чем овощи, — спокойно продолжал Надар, его голос был едва слышен, заглушаемый стуком копыт. — Я никогда не слышал, чтобы овощи так кричали.

— Поэтому мы не жжём кабачки в кострах, сэр.

— Да, и мы всегда можем отшутиться.

— Сэр?

— Впереди большие перемены. В былые времена мы рассматривали крестьян, как что-то наподобие домашнего скота. Думаю, вскоре нам придётся пересмотреть своё отношение.

На конях скрипела сбруя. Лейтенант подумал, убить ли ему этого офицера-еретика сейчас или подождать ещё немного. Конские копыта грохотали по утоптанной дороге.

Отказавшись от мыслей об убийстве, Риба спросил:

— Почему вы думаете, что на этот раз мы найдём деревню, сэр?

— Не знаю, — медленно произнёс Надар, машинально нагнувшись, чтобы похлопать шею своего коня и сказать ему пару ничего не значащих ободряющих слов. — Я не был так уверен, когда мы выехали из Гиоррана, но за последний час моя уверенность окрепла.

Риба разглядывал спину своего командира, и, повернувшись, Надар поймал его взгляд.

— Этот крестьянин… — сказал Риба.

Надар снова отвернулся, глядя на дорогу перед собой. Странно, что он сам не подумал об этом раньше. Но Риба был прав. Его адъютант оказался более наблюдательным. Да, именно, когда умер крестьянин, Надар впервые почувствовал уверенность, что на этот раз им повезёт, что бы там не говорил Ветер на горе неподалёку от Гиоррана много лет назад.

На этот раз несомненно…

Его уверенность неожиданно исчезла.

Риба почувствовал, что с капитаном произошла перемена.

— Что случилось? — осторожно спросил он.

— Это снова исчезло, — мрачно произнёс Надар, со злостью ударив по рукоятке меча, как будто оружие было виновато во внезапной перемене его настроения.

— Исчезло?

— Да, исчезло. Исчезло чувство, что мы сегодня найдём деревню. Ч-чёрт. Давай-ка сделаем привал. Мне надо спокойно обдумать всё.

Через несколько минут они нашли необработанное поле, где люди могли прилечь и часок отдохнуть. Риба прокричал необходимые команды, и их небольшой конвой остановился. Раздали провизию: солёное мясо, галеты, сыр и крепкое вино. Солдаты улеглись на мягкую траву. Неподалёку паслось стадо коров, но животные не обращали внимания на людей, вторгшихся на их пастбище, а люди, в свою очередь, не обращали внимания на скот.