Как лист осенний... (СИ)

Старуха, ничего не ответив, развернулась и пошла прочь. Вампир заговорщицки подмигнув растерявшейся Милке, двинулся за ней. Почти скрывшись за деревьями, он пригласительно махнул рукой и крикнул:

— Пошли, я её уговорю. — Девушка кинулась за ними. Остаться снова одной ей не хотелось ни за какие коврижки. Хватит, натерпелась в прошлый раз.

Странно, рядом с Дарьиной избушкой Милка неожиданно ощутила удивительный покой, будто вернулась домой после долгого отсутствия. Даже кресло-качалка, никем не убранное, так и стоит на том же месте, куда она его определила. Впрочем, неизвестно, появлялась здесь знахарка или нет. Пока Делеор с хозяйкой во дворе шептались, стараясь, чтобы Милка их не услышала, девушка прошла в избу — все по-прежнему. Нет, круглая клетка аккуратно накрыта лохматым чехлом, сделанным из шоколадно-рыжего меха.

Потихоньку сдвинув накидку в сторону, Милка прильнула к щелке одним глазом и едва не упала от неожиданности, когда услышала изнутри густой бас: — "Чего уставилась? Занят я, не видишь, что ли? Позже!". Одним махом вернув чехол на место, отпрянувшая назад Милка сообразила, что грубый голос, испугавший ее, принадлежит тщедушному существу чуть больше хомячка.

— Ты кто? — недолго думая, она решительно сдернула меховую накидку с клетки.

— Хозяин, — чуть не подавился куском лепешки человечек, покрытый пушистой лимонной шерсткой, похожий на только что вылупившегося цыпленка, нежного и беззащитного.

— Какой? — не унималась Милка. Человечек пару раз моргнул круглыми выпуклыми глазами, обиженно сморщил остренький носик и повернулся к ней спиной, а девушка с удивлением увидела у него сзади длинный тонкий хвост с кисточкой на конце.

— Дедко это мой, — сказала неслышно подошедшая сзади Дарья, — за домом смотрит, пока меня нет.

— А почему он в клетке?

— Жениться надумал, — горестно вздохнула знахарка, — уж я и так и этак, а все равно уперся, скучно ему, видишь ли, век одному коротать. Собрался невесту себе идти искать.

— Так пусть бы женился, — хохотнул Делеор, — тебе что?

— Боюсь я за него. Последний в их роду остался, остальных сородичи твои лютые выбили.

— За что? — Милке стало неимоверно жалко безобидного с виду домового. — Такие крохотные, кому они что плохого сделали?

— Когда город этот прОклятый в долину определили, все живые вокруг под угрозой оказались. Даже последнего из драконов извели, что уж о нас говорить? А доможилы умнее оказались, чародейские ожерелья защищающие придумали, — Дарьин голос дрожал от едва сдерживаемой ненависти, — пообломали-то зубы о них кровопийцы, ох, пообломали. Жаль только, что совсем убить их нельзя, они и так уже мертвые.

— Как мертвые? Живые они, я сама видела, — Милка повернулась к Делеору, — скажи… — Но тот не отрывал безжизненно застывших глаз от существа, сидящего в клетке. Девушка развернулась к Дарье: — Разве нет?

— Да их ничего не берет, одно слово, нежить… — махнула рукой та, показывая, что говорить больше не о чем, и тема закрыта. — Боюсь я за дедко, ведь последний же из мастеров остался.

Милка пошла за Дарьей, уж больно ей хотелось узнать все подробности:

— А ведь раньше никого в клетке не было…

— Что ты могла видеть тогда? — старуха обернулась к девушке, осматривая её с ног до головы с непонятным хищным интересом. — А разве ты ещё перерождения не почуяла? Сейчас?

Милка замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Лицо горит, сердце бьется чуть быстрее, чем обычно, ну это понятно почему… В остальном вроде всё, как всегда:

— Да нет, — она неопределенно пожала плечами. Загадочное существо в клетке интересовало Милку куда больше. — Дарья, скажи, пожалуйста, а что они придумали?

— Каменные обереги научились делать, — знахарка уселась на свою низенькую скамеечку, прислонилась спиной к теплому боку печи. Ей в охотку вспомнить давно минувшие времена, было б кому слушать. — Знаешь, когда эта напасть свалилась неизвестно откуда, да начала живодерничать, мы не смогли с ними сражаться, как обычно. Ничего их не брало, ни серебро, ни холодный металл, ни ведовство наше бабье. Впору было бежать отсюда всем, кто ещё жив остался, да как места родные оставишь, мы испокон веков в этих лесах жили, со всем лесным народцем в ладу были.

Старуха надолго замолчала, прикрыв глаза. Подождав чуток и прислушавшись к размеренному дыханию Дарьи, Милка решила, что та задремала. "Жаль, а так хотелось услышать продолжение, ну, да ладно, в следующий раз", — девушка на цыпочках начала отходить назад, но застыла на месте от гневного оклика Делеора:

— Дарглада, хватит притворяться древней старухой, девчонке голову дурить. Твоим годам счёта нет. — Знахарка мигом открыла глаза, полыхнувшие яростным огнем. — Так что, эти недомерки научились Вонглеров распылять?

— Да если б они это могли, ты бы здесь не сидел, как гость дорогой, — в ответ злобно каркнула старуха.

— Тогда что? Не молчи!

— Я смотрю, твоя подружка без ожерелья назад пришла, — язвительно парировала Дарья. — Как только из вашего прОклятого города выбралась? Чудом, не иначе…

"Знала б ты, как мне досталось, — подумала Милка, — так бы не говорила", но в разговор не влезала, пусть сами разбираются, а она послушает. Никакая информация лишней не бывает, особенно в её положении.

— Упрямая ты, — попытался снизить накал разговора Делеор, — знай я об этом раньше… Эх, надо было бросить тебя в том колодце.

— Другой бы кто-нибудь вытащил, — старуха тоже притихла, тень неприятного воспоминания омрачила её лицо.

— Ага, — развеселился Делеор, — лет через пятьсот. Ты забыла, Дарглада, абы кто в тех местах, куда тебя занесло, не ходит. Тебе ещё повезло, что я с тропы сошел, да вой твой услышал.

— Повезло, — тяжело вздохнув, покладисто согласилась Дарья и враз сменила гнев на милость, — так что вы хотите?

— Ты не прикидывайся, говори, как есть.

— Не умеют доможилы убивать, от природы не дано. Охранители они, только и могли, что мастерство свое применить, соединив вместе силу серебра первородного, камней самоцветных да магию слов извечных. Для каждого ожерелье свою защиту ставило неснимаемую, душу его в себя вбирало, да вот хоть у нее спроси, — старуха кивнула на Милку, — она тебе скажет, каково это — ожерелье надеть. И каково — потерять.

— Я знаю, как это выглядит, — не стал трогать девушку Делеор, — и что за этим следует. Так твой дедко новое сплести может?

— А ты у него сам спроси. — Дарья встала. — Я не буду.

На миг отступила тоска, опаленная жаром бесприютной души, утраченной навеки. Предощущение обретения себя налетело ураганом эмоций, не давая возможности толком осмыслить ситуацию. Милка, не помня себя, вскочила, кинулась к клетке, сорвала с нее чехол и, глотая слезы, запричитала:

— Дедушка домовой, помоги, помоги, век благодарна буду, чем смогу отплачу, всю жизнь на тебя молиться буду, любое пожелание исполню…

— Ты думай, что говоришь, — Делеор стремительно оттянул её от клетки с доможилом, ещё не успевшего толком сообразить, в чем дело, — не дома. Здесь каждое слово свой вес имеет.

— А как мне его уговорить? — рыдала Милка, ухватившись за Делеора, как за последний оплот в этой жизни. — Как?

— Пойдем в Дарье вместе в ноги падать, она своего дедко лучше нас знает. Только, прошу тебя, не торопись с обещаниями, а лучше, вообще, молчи. Нет, пожалуй, я сам, а ты посиди, подыши воздухом, успокойся. — Делеор вывел девушку из избы, усадил в кресло-качалку и, присев перед ней на корточки, попросил: — Только не уходи отсюда никуда, что бы ты не увидела и не услышала, не верь ничему. Боюсь, в другой раз я тебя не найду.

В темнеющем небе над лесом зажигались первые робкие звезды, дрожащие отражения затаенных грез. Чьи ещё глаза смотрят на них, чьи губы молят неведомых ей богов об исполнении самых заветных желаний? Разве много она хочет? Вернуть утраченное, а там будь, что будет… Милка оглянулась на звук шагов — темный силуэт возник рядом с ней: