Мир Гаора (СИ)

   - Седой, ты чо?

   - Ничего, - вздрогнул он, - всё в порядке.

   Снять и повесить комбинезон, сбросить тяжёлые ботинки, умыться и налегке, босиком - по-домашнему, усмехнулся Седой - в столовую, на ужин. Неизменные каша, хлеб и чай. Вкус неважен, было бы сытно. Щедро пересыпанная руганью и поселковыми словами речь, смачное чавканье... его все это уже давно не коробит, а мысль, что до конца его дней ему ничего другого не светит... ещё в тот, первый год его рабства он заставил себя не смириться, нет, а принять как вводную, как условие задачи, которую надо решить. Задача - выжить, сохранить себя как живой организм и как личность, не сойти с ума, не опуститься до подлости, остаться человеком и не превратиться в существо, а условия... обыски, ругань надзирателей, примитивная на грани голода еда, да мало ли ещё... Пока он с этой задачей справлялся, справится и дальше. Справился же тот парень.

   Но за всеми этими мыслями Седой участвовал в общем разговоре, смеялся общим шуткам, отвечал на чьи-то вопросы, то есть жил, отдыхал после рабочей смены. А парни - молодцы: ни словом о сегодняшнем никому не обмолвились. Этого, и в самом деле, остальным знать незачем. Никого это не касается, не должно коснуться. Он один из них, старший бригады в пять человек и ничем другим выделяться не хочет. Потому что это помешает решению главной задачи: выжить не за счёт других, выжить человеком.

   После ужина недолгое время отдыха, личного, как написано в армейских уставах, времени. Покурить в умывалке, поговорить с кем-то ещё, кроме членов своей бригады, договориться с кем-нибудь из женщин, чтобы взяли зашить порвавшуюся рубашку, да мало ли дел скапливается к вечеру... Хотя бы просто полежать на койке не потому, что уже дан отбой и за хождение могут избить, а потому, что ты сам так захотел.

   - Седой, слышь...

   - Чего тебе?

   - У тебя сигареты лишней нету?

   Седой усмехнулся, разглядывая смущённое лицо парнишки из литейного цеха.

   - Сигареты лишними не бывают. Выдача была позавчера. Скурить ты не мог успеть.

   Мгновенно собравшиеся слушатели заржали.

   - Так куда дел?

   Немедленно посыпались предположения.

   - Девок охмурял.

   - Долги раздал.

   - В унитаз спустил.

   - А это-то зачем? - удивился Седой.

   - А по дурости! - старший литейной бригады влепил парнишке лёгкий подзатыльник. - Перетерпи, чуня, а то будешь век в долгах ходить.

   Парнишка шмыгнул носом и, не посмев спорить, отошёл.

   В центральном проходе между двухъярусными койками Чалый мерился силой с Губачом из бригады грузчиков с первого рабочего двора. Встав спина к спине, они сцепились локтями и теперь пытались пересилить друг друга, нагнуться и поднять противника на себе. Вокруг азартно спорили на фишки, сигареты и пайковый хлеб.

   Чеграш уломал всё-таки девчонку с третьего конвейера, и теперь они барахтались на его койке, накрывшись с головой одеялом. Зима и Гиря увлечённо играли в чёт-нечёт с приятелями из второго сборочного .

   Нет, никакие удовольствия отдельного жилого блока не стоят этого: свободного человеческого общения, возможности побыть среди своих. Так что его отказ был правилен.

   Седой взял сигареты из тумбочки и пошёл курить. "А ведь Крайнтир с его глупыми амбициями, неумением ладить с людьми, подчёркнутым высокомерием не то что месяца, недели бы не продержался в рабской камере - весело подумал Седой, вставая в общий круг курильщиков - придавили бы ночью, или ещё как". На заводе много возможностей для случайной, но тщательно подготовленной смерти.

   Когда он вернулся в спальню, девчонки уже не было, а Чеграш голышом лежал поверх одеяла, отдыхая. Зима и Гиря сосредоточенно делили свой выигрыш. Чалого не было.

   - К своей пошёл, - сказал Чеграш Седому, когда тот убирал сигареты в тумбочку и раздевался.

   Седой кивнул.

   - Вставай, в душ пойдём, чтоб до отбоя успеть.

   - Ага, - Чеграш рывком соскочил с койки, - парни, айда.

   - Идём.

   Ежедневный душ, если позволяли условия, был тем немногим из прежней жизни, что Седой упорно сохранял. И парни, подражавшие ему во всём, переняли и эту его привычку. Остальные мылись кто раз в неделю, кто чуть чаще, но каждый день только их пятёрка. Поэтому двадцати рожков в душевой на сто человек в принципе хватало.

   Они уже заканчивали мыться, когда в душевую влетел Чалый. Его встретили гоготом, шутками и подначками. Чалый сильно взматерел за последний год и сквозь решётку пролезать, как раньше, не мог. Чеграш ещё мог, но с натугой. Поэтому все свои проблемы с девчонками они решали после ужина или откладывали на выходной. Гиря всегда был увесистым и широким, но умел уладить так, что лазили к нему. И только Зима, самый молодой, почти каждую ночь, если, конечно, надзиратели были не сволочи и сами дрыхли, после отбоя отправлялся гулять по спальням.

   К утру Седой окончательно убедил себя, что никаких изменений в его жизни и жизни парней не будет. Вернее, если Главный сдержит олово и выполнит обещанное, изменения будут, но не концептуальные. Так... как, скажем, если вместо гречневой каши станут давать рисовую или выдадут комбинезоны другого цвета.

   Подъем, умывание, заправка коек, завтрак. И по бригадам и цехам выход в холл на пересчёт и обыск. Всё как всегда.

   - Мастерская номер пятнадцать. Пятеро.

   - На обыск, лохмачи.

   Всё обычно, всё как всегда.

   - Валите, волосатики.

   Снова гудят под ногами чугунные ступеньки, вспыхивает на этажах свет, лязгают, отпираясь решётки.

   Обыск у входа на этаж. Пустой коридор с закрытыми дверями: свободные начинают на период позже.

   Зевающий надзиратель уже ждёт их.

   - Становитесь, обалдуи.

   Обыск, проверка и вскрытие пломбы, открывается дверь.

   - Заползайте, мать вашу...

   Идущий последним Зима получает пинок сапогом пониже спины и влетает в мастерскую едва не падая, что приводит надзирателя в хорошее настроение. Он радостно ржёт и запирает за ними дверь, не попытавшись войти и ударить ещё кого-то, что у этой сволочи бывает частенько.

   Седой встряхнул головой и оглядел их мастерскую.

   - Так, парни, я сейчас перепишу записку, а вы заканчивайте модель. Чтобы было что к записке приложить.

   - Ясно, Седой.

   - Гиря, давай.

   - Чеграш, мне лист а-пять достань.

   - Держи.

   Парни споро разобрали чертежи и незаконченные детали и разошлись по станкам. Кто что должен делать, они знали и в мелочной опеке не нуждались.

   Седой взял чистые листы и сел за стол. Итак, если сказано в одиннадцать, то всё должно быть готово самое позднее к десяти. А лучше бы к девяти, к обычному времени появления на заводе Главного. Тот вполне мог, не заходя в свой кабинет, отправиться в обход по цехам и мастерским.

   И когда в девять с небольшим надзиратель отпер их дверь, Седой удовлетворённо улыбнулся: успели! Но вместо Главного перед раскрытой дверью стояла тележка с большой картонной коробкой. Надзиратель проверил печать и кивнул им.

   - Забирайте.

   Чалый и Чеграш втащили коробку в мастерскую, дверь захлопнулась, и было слышно, как грузчики бодро уволокли опустевшую тележку.

   - И чо это, Седой?

   Седой тоже осмотрел пломбу, пришлёпнувшую листок с краткой и предельно вразумительной надписью "В N15" и подписью главного конструктора.

   - Вскрываем, парни, - весело сказал Седой.

   Неужели обещанное? Образцы форзейлианского оружия, их литература... Ну, тогда дело совсем по-другому пойдёт! Живём, парни!

   Но он ошибся. Да, обещанное, но... Не совсем то. Литература, но комплект учебников для средней школы, как и просил, за последние три класса. Пачка тетрадей в клеточку и в линейку. Толстая пачка чертёжной бумаги, а к ней маленькая учебная чертёжная доска. Набор линеек, угольников, транспортиров и старая, потёртая, но с полным набором готовальня. Коробка чертёжных карандашей, шесть ручек и большой пузырёк чернил, ластики, коробка с цветными карандашами... Стол уже завален, а содержимое коробки всё не кончается. И в довершение всего, чтобы уж наповал - усмехнулся Седой - кофеварка, три жестяные банки с кофе, сахаром и сухими сливками и - с ума сойти! - маленький радиоприёмник.