ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №9 2007 г.

– На этот раз я прощу вас. Приведите эту машину в порядок, чтобы мы могли вернуть ее департаменту. Знаете, сколько им это будет стоить?

Он прошествовал к офису, скосив взгляд на нас, чтобы убедиться, что мы идем следом. Джоэл был бледен, он не оглядывался на семнадцатую. Наверное, так же, как и я, думал о том, что ключи все еще лежали в его кармане.

Машине-17 нашли нового напарника и вернули ее на улицы. Полицейскую звали Таня Маноц, ее перевели сюда из другого округа. Джоэл сказал, что у нее отличные рекомендации. Интересно, насколько хороша она с машинами.

Выяснилось, что знакома с ними она отлично. Ее отец был механиком. Она взялась за новую работу всерьез и относилась к своей патрульной машине с уважением. Вскоре вновь стали возникать истории: о пойманных грабителях, о предотвращенных угонах, о водителях-лихачах, которых догнала и схватила полицменша на суперавтомобиле. Офицер Таня быстро привыкла к этому.

– Полицейская есть полицейская, – сказала она как-то нам и похлопала семнадцатую по капоту. – Мы с этой дамой находимся здесь для того, чтобы ловить на улицах нарушителей. Чтобы мир был безопаснее для вас, ребятки. Кстати, о безопасности: вот ты, который на велосипеде, почему без шлема?

Не стоило волноваться за офицера Таню и ее машину. Они прекрасно ладили.

Вот так оно все и было, когда мне стукнуло одиннадцать, и потом, когда мне исполнилось шестнадцать. Нет, это не подтолкнуло меня к тому, чтобы заделаться полицейским. Или механиком. Я хочу стать учителем. Кто бы мог подумать?

Эта история закончилась, когда я был в школе. Джоэл рассказал мне об этом. Произошла какая-то авария, и офицер Таня выехала на место происшествия в машине-17. Какой-то парень, болтая по сотовому, не заметил дорожного знака и врезался в них. Машина-17 оказалась на пути грузовика, и ее переднюю часть разнесло вдребезги. Офицеру Тане тоже досталось, но она все-таки выбралась из-под обломков и настаивала на том, чтобы арестовать парня, пока ее не положили в машину «скорой помощи».

Таню отвезли в больницу, а семнадцатую – в мастерскую. Джоэл уже не работал, но у него остались знакомства. Когда он услышал, что произошло с машиной-17, то пришел в гараж, и хозяин позволил ему осмотреть семнадцатую так же, как сам Джоэл позволил мне это много лет назад.

Она была в плохом состоянии, сказал мне Джоэл. Ее корпус перекосился, а двигатель треснул в трех местах. Но самое ужасное он обнаружил, когда прикоснулся к ней. Она всегда излучала тепло, говорил он, особенно капот, даже если двигатель был выключен уже несколько часов. А теперь он ощутил только холодный, мертвый металл. Именно «мертвый» – так он сказал.

Семнадцатую отвезли на свалку и там раздавили. Я не думаю, что она что-нибудь почувствовала.

Когда я в последний раз приезжал домой, то зашел на кладбище, чтобы проверить слух, который дошел до меня.

Кто-то положил руль на могилу офицера Уилла, прислонив его к надгробию.

Я хотел бы, чтобы это был руль от семнадцатой. Наверное, так оно и есть.

Перевел с английского Алексей КОЛОСОВ

© P.E.Cunningham. Car 17. Печатается с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

Красный или белый? – требует Михал Палыч.

– Ну, красный.

– А без ну?

– Красный… думаю.

– Ты не думай, ты режь.

Щелк!

Рука-клешня появляется из-за спины, кладет на несгораемый стол следующую «машинку».

– Синий, зеленый или желтый?

– Синий… Да… синий.

– Ты режь, режь.

Щелк!

Интересуюсь:

– Вам проводов не жалко?

– Не отвлекайся. Белый, желтый, голубой или красный?

– Белый. Нет, постойте… Голубой!

– Некогда стоять! Режь!

Щелк!

– Может, хватит? А то уже руки дрожат.

– Давай, давай. Не все же на монетках и кубиках тренироваться.

– А в чем, простите, разница? Цепь же не замкнута.

– Умный! А сейчас? – Трехпалыч давит на кнопку.

– Эй, погодите!

– Некогда годить! Синий, зеленый, желтый, красный или белый?

– Желтый! Хотя… Стоп! Тут же два желтых!

– Наблюдательный! Левый или правый?

– Левый! – Щелк! И что-то такое в карей глубине под насупленными бровями. – И правый, правильно?

– Режь! – рычит шеф. После «Щелк!» шумно вздыхает. – Дальше!

– Да их тут двенадцать!

– А должно быть одиннадцать. Или десять. Давай!

– Не могу! Я уже не вижу.

– Так разуй глаза! Режь!

Щелк! И – Господи, Господи, помоги! Щелк!

– Все! Молодец. А теперь живо в буфет. Минералки там возьми, кофе. Заварное с кремом.

От облегчения слабеют колени. Выдыхаю так, что кажется: случись поблизости воздушный шар, надул бы с первой попытки. Предлагаю на радостях:

– Может, сначала прибрать?

– Живо, я сказал! – Рука-клешня цепляет за шею, тащит за собой. Выходим почти бегом. Уже в коридоре вспоминаю:

– А дверь?

– Да что дверь?

Михал Палыч вжимается в стенку за поворотом. И меня вжимает, за компанию. Вдруг – бах-барабах! Выглядываю – дверь на полу, рядом ошметки штукатурки. Лаборант Сашка таращится из кабинета напротив. Увидев меня, улыбается понимающе, изображает лицом: «Се ля ви, старик» – и уходит к себе.

– Вот стол – да, жалко, – как ни в чем не бывало заканчивает шеф. – Не напасешься на вас.

– Так вы… Так вы там… Серьезно? – бормочу, а у самого губы дрожат.

– Не ной. Не так уж серьезно. Там таймер на десять секунд. – И вдруг – о, чудо! – кажется, начинает оправдываться: – А как с вами еще? Привыкаете ведь, расслабляетесь…

– А если бы… – Глотаю комок размером с кулак. – Ну… Не успели?

– Ну… Даже не знаю, – изрекает шеф и чешет подбородок трехпалой лапой.

Пора привыкнуть, говорю я себе, третий месяц пошел, так что пора привыкнуть.

И – не могу.

В первый раз я увидел будущего шефа весной на экзаменах. Он сидел за столом между семинаристом и поточным лектором. Этих двух я знал, потому что время от времени (чаще не получалось) появлялся на лекциях и семинарах, а вот могучий старикан в черном костюме, похожий на огромного сыча, заставил меня поволноваться. Он молчал всю дорогу, пока я отвечал билет, и не задал ни одного дополнительного вопроса, только выстукивал по столу дробь, в которой словно бы чего-то не хватало, и зыркал из-под бровей так, что думалось невольно: «Ну все, приятель, вот и кончилась твоя пятерочная полоса». Однако обошлось.