Скелеты в шкафу

– Знаешь что, давай про ящик поговорим завтра, – предложил Бенджамин. – Я приду как раз к твоему уроку музыки.

– К-к-какой еще музыки? – озадаченно спросил Чарли.

– Фиделио Дореми, – терпеливо напомнил Бенджи.

– Ага. Угу. – Бледность постепенно сползла с лица Чарли. – А, конечно. Тогда до завтра, Бен.

Чарли с трудом поднялся на крыльцо номера девять. В доме было тихо. В прихожую из кухни струились ароматы Мейзиной стряпни, но Чарли даже не почувствовал голода, – напротив, у него заболел живот.

Он еле доплелся до своей комнаты и рухнул в кровать. Наверно, вот так себя чувствуют пациенты после операции, проползло у него в голове. Вроде бы ты не совсем в этом мире, то есть не целиком, а только частично.

Этот Манфред Блур знал, кто он, Чарли, такой. Но откуда, как? Чарли вспомнил фотографию. Я смотрел на снимок доктора Толли с младенцем и слышал голоса, и оттуда выглянул кот, Феникс, и увидел меня, соображал Чарли. Значит, несмотря на то, что прошло восемь лет, какая-то ниточка все-таки осталась, связь не прервалась. Так, может, когда я увидел Манфреда в газете, он тоже меня увидел и узнал, кто я?

Проведу-ка я эксперимент, решился Чарли. Он помнил, что где-то у него завалялся снимок Бенджамина, сделанный в тот же день, что и злополучная фотография Спринтера-Боба. Чарли порылся в комоде и вытащил карточку, с которой таращился ошарашенный Бенджи. Вспышка застала его врасплох.

Чарли пристально смотрел на лицо приятеля. Некоторое время ничего не происходило – Бенджи просто смотрел с фотографии. А потом раздался тоненький голос:

Чарли, ну не надо меня фотографировать.

Где-то вдалеке залаял пес, а потом Чарли услышал свой собственный голос:

Улыбнись, Бен! Ну давай же! Ты отлично выглядишь. Правда же!

И все. На этом голоса умолкли. Слышалось только тяжелое дыхание пса, а потом последовал длинный, с подвыванием зевок.

А в это время в доме номер двенадцать Бенджамин как раз открыл большую упаковку земляничного йогурта. И только он занес над йогуртом ложку, как в розовой массе возникло лицо Чарли. У Бенджамина екнуло в животе. Он поспешно сунул йогурт обратно в холодильник.

– Скис, – сообщил он псу. – Съедим-ка мы лучше сыру.

Спринтер-Боб возликовал и радостно заколотил хвостом.

Что касается Чарли, мама разбудила его к ланчу, но потом он опять уснул. Вечером Мейзи спросила:

– Ты не захворал?

Вид у Чарли был странный, и к своей порции рыбы он даже не притронулся.

– Я не болен, – ответил Чарли. – Это на меня гипноз навели.

Мейзи с мамой рассмеялись.

– Бабушка Бон вышла на тропу войны, – объявила Мейзи. – Она хотела помучить тебя какими-то вопросами, но потом ей кто-то позвонил и она умчалась к своим дорогим сестрицам.

После чая Чарли опять задремал и проспал до самой полуночи. Разбудил его скрип ступенек: это дядя Патон отправлялся на ночной променад.

Чарли на цыпочках прокрался вниз, в кухню. Теперь голова у него была ясная и к тому же зверски хотелось есть.

В кухне Чарли обнаружил дядю Патона. Тот угощался холодной курицей, креветками и салатом. Еще на столе перед ним стояли булочки и бутылка вина. Большой бокал, из которого всегда пил дядя, был наполовину опустошен.

Кухню едва освещала одна-единственная свечка в причудливом серебряном подсвечнике посреди стола.

Дядя Патон прищурился и разглядел Чарли, который топтался на пороге в полутьме.

– Входи, входи, мой мальчик, – пригласил дядя. – Как ты относишься к курице?

– Я-то? – Чарли поспешно придвинул себе стул. – Сейчас я готов съесть что угодно.

Дядя протянул ему тарелку с куриной ножкой.

– Как прошел день?

– Хуже некуда. – И Чарли рассказал дяде про ключи мисс Инглдью, Манфреда Блура и про то, как противно, когда тебя гипнотизируют.

Дядя со звоном выронил вилку.

– Не хочешь ли ты сказать, что эти мальчишки пытались помешать тебе добраться до магазина?

– Именно, – сказал Чарли и вгрызся в куриную ножку. – М-м-ф… Манфред хочет перехватить ключ у мисс Инглдью и опередить меня. А потом явится за ящиком. По-моему, все только и делают, что охотятся за этим ящиком.

– Этой очаровательной даме необходим защитник, – промурлыкал дядя Патон. – Но скажи мне, друг мой, а почему, собственно, ты так непоколебим в решении оставить ящик у себя? От него ведь одни неприятности.

– То, что там лежит, обменяли на ребенка. Что бы там ни лежало, – ответил Чарли, с трудом отрываясь от курицы. – А я хочу поменять ящик обратно, чтобы мисс Инглдью нашла свою племянницу. Куда это годится – у девчонки никого нет, кроме тети, и та не может с ней повидаться!

– Интересно, неужели этой прелестной даме не приходило в голову проделать подобный обмен? – задумчиво сказал Патон.

– Она только-только получила ящик, – напомнил Чарли. – А до этого ей дурили голову и врали напропалую. К тому времени, как прислали ящик, она уже и искать бросила.

– А ты, оказывается, неплохо осведомлен. – Дядя Патон встал и понес пустую тарелку к раковине. – Поскольку на следующей неделе ты некоторым образом выбываешь из игры, ключи мисс Инглдью вместо тебя доставлю я. Если она отыщет нужный, я тебе его отдам, когда ты приедешь на выходные. Но, полагаю, тебе стоит показать мне пресловутый ящик. И я хотел бы присутствовать, когда ты будешь его открывать. Для безопасности.

– Безопасности? – Чарли чуть не подавился курицей.

– Кто знает, что в нем такое хранится? – покачал головой дядя. – Лучше, чтобы поблизости был кто-то взрослый. Ты согласен?

– В общем, да… – У Чарли опять заныло в животе. На этот раз потому, что дядя обмолвился о его, Чарли, отъезде. Целая неделя тюремного заключения в академии Блура! Ужас.

– Дядя, а почему мне обязательно учиться в академии из-за того, что я этот… одаренный? – жалобно спросил Чарли.

– Чтобы за тобой присматривали. Они не хотят, чтобы ты ходил в другую школу, потому что боятся, как бы ты не стал применять свой дар без их ведома. Любят держать все под контролем.

– А вы тоже в академии учились, да?

– Разумеется, – отозвался дядя.

– Ну и как, нравилось вам?

– Нравилось – не совсем подходящее слово. Я притерпелся, скажем так. Я не высовывался, вел себя тихо, и меня более-менее оставили в покое. – Дядя вздохнул. – Полагаю, в этом всегда заключались все мои сложности. Я вел себя тихо даже тогда, когда явно надо было поднимать шум. М-да. Ну что ж, кто знает, возможно, еще не все потеряно.

Пол заскрипел под чьими-то шагами. Бах! Дверь распахнулась, вспыхнул свет.

На пороге кухни возвышалась бабушка Бон.

– Эт-то что еще за новости? – Она свирепо воззрилась на Чарли. – Что за пиршество вы тут устроили? Ночь на дворе! А ну марш в постель, Чарлз Бон. Завтра утром чтоб все вопросы закончил. Тебе в понедельник в школу. Ты что, собираешься клевать носом на уроках?

– Спокойной ночи, бабушка, спокойной ночи, дядя Патон, – пулеметом протараторил Чарли и поспешно просочился мимо бабушки Бон. Взбегая по лестнице, он слышал, как старуха обрушилась на дядю:

– Что здесь происходит, Патон? Тебе что, уже нельзя доверять? На чьей ты стороне, хотела бы я знать! А? Отвечай!