Отступник

лание, что Сенору даже стало немного не по себе.

Интересная вещь, взгляд Эльми буквально гипнотизировал его, и он с трудом отогнал наваждение. Черты ее лица как-то странно расплывались, но Сенор отнес это на счет выпитого им за сегодняшний день.

Герцог Массар, обладатель носа чудовищной длины и одного из самых больших в Кобаре состояний, внимательно разглядывал сидящих по обе стороны длинного стола женщин – он был не на шутку озабочен выбором новой герцогини. Со своим оскорбителем он уже разделался, бросив его в террариум к голодным боевым рептилиям, а изменившая ему герцогиня сразу стала перевернутой страницей в его жизни.

Как раз в тот момент, когда Сенор принялся рассматривать его нос, спасаясь от слишком откровенных взглядов Эльми, раздался легкий хрустальный звон. Герцогиня Массар выронила бокал из ослабевших пальцев и с хрипом откинулась назад в своем Кресле Прелюбодеяния, сделанном из костей рептилий и обтянутом кожей, снятой с фаллосов гиен. Смерть ее была быстрой, но ужасной: глаза вылезли из орбит, ногти разодрали шею, тело содрогнулось в жестоких конвульсиях.

Через минуту все было кончено.

Самоубийство герцогини, которого давно ожидали изрядно заскучавшие Придворные, вызвало среди присутствующих настоящее некротическое возбуждение. Облегченно рассмеявшись, когда слуги извлекли из кресла тело бывшей супруги, Массар дал знак музыкантам – и музыка, услаждавшая звук трапезничающих, стихла. Наступило время Движений.

Сенор смертельно ненавидел этот ритуал, но ему пришлось принять участие в нем, чтобы не привлечь внимания к своей особе.

Придворные парами двинулись по огромному залу, вычерчивая на выложенном мозаикой каменном полу сложные геометрические фигуры. Сенору казались абсурдными и какими-то призрачными эти движения, совершавшиеся в почти полной тишине, нарушаемой лишь шорохом платьев, скрипом кожи и натужным сопением какого-нибудь старика. Словно рои гигантских насекомых двигались, подчиненные высшей воле, воплощая собой немыслимую геометрию.

На Придворных движения и мельтешение собственных теней в гулкой тишине зала оказывали почти гипнотическое воздействие. Кроме того, над всем этим витал слишком хорошо ощутимый, до отвращения приторный запах пудры, и Сенору приходилось прилагать героические усилия, чтобы сдержать тошноту.

Сделав несколько кругов по залу, почти запутавшись в поворотах и переходах, поменяв несколько партнерш, Сенор вдруг оказался лицом к лицу с баронессой. На лице ее дежурила улыбка, более чем благосклонная, и он, не чуждый человеческим слабостям, нежно заключил ее руку в свою.

– В террариуме после боя рептилий... – быстро пролепетала Эльми, прежде чем очередная фигура Движений не разделила их и не понесла по двум расходящимся кривым. Правда, в голосе Эльми было нечто странное – он оказался скрипучим и хриплым. Сенору даже подумалось на мгновение, что это вообще не ее голос; да и место, назначенное баронессой, было, надо признаться, не самым подходящим для нежной беседы.

Но исходивший