Солнечный змей (СИ)

- Прочных альнкитов тебе, хранитель, – тихо сказал Речник. – Это я, Фриссгейн. Ты не узнаёшь меня?

Вдали, высоко над воротами, полыхнула ещё одна мачта, что-то загудело, напомнив Речнику о вихрях, воющих над заснеженными обрывами. Хранитель молчал.

- Прости, что тревожу тебя в такое время, – виновато прошептал Фрисс. – Знаю, что тебе сейчас не до гостей. И всё же я прошу тебя – позови Гедимина. Ненадолго, лишь на секунду. Это очень важно.

Взгляд станции скользнул по Речнику и угас вовсе. Фрисс ждал без особой надежды, с опаской разглядывая выступы на стенах и гадая, какое оружие за ними скрывается. Он даже вздрогнул, когда бронированные створки гулко лязгнули и разъехались в стороны.

За внешними воротами были ещё одни, надёжно сомкнутые, между двумя дверями – короткий, на пять шагов, обрубок коридора, а в нём, скрестив руки на груди, стоял рослый сармат в иссиня-чёрной броне. По её пластинам, наискосок и крест-накрест, протянулись оплавленные полосы, странная золотистая пыль блестела в них. На плечах сармата, среди потёков чёрного фрила, чудом уцелели две полосы причудливой раскраски – угловатые узоры обвивали руки, как пара браслетов. Фрисс радостно усмехнулся и шагнул навстречу.

- Уран и торий! Гедимин, ты не ранен?

- Нет, знорк, – Древний Сармат убрал тёмный щиток со шлема и хмуро посмотрел на пришельца. Его ярко-жёлтые глаза сейчас были почти чёрными, узкими, едва заметными под припухшими веками. Фрисс тихо присвистнул.

- Бездна… Гедимин, что у вас случилось? Авария? Может, помощь нужна?

Он остановился в двух шагах от сармата, растерянно глядя на него – в особенности на руки, сцепленные на груди. Бронированные пальцы впились в пластины на плечах с такой силой, будто Гедимин хотел проломить в скафандре пару дыр… или из последних сил сдерживался, чтобы не схватиться за оружие.

- Я очень не вовремя, – вздохнул Речник. – Совсем не хотел тебя разозлить, но…

- Зачем пришёл? – отрывисто спросил сармат.

- Боялся, что вас не предостерегут, – помрачнел Фрисс. – У нас тут опять война. Очень неприятная, таких ещё не бывало. На восто…

- Уже знаю, – хмуро отозвался сармат. – С «Эджина» сообщили. Знорки, как же вы…

Он замолчал, только броня захрустела под пальцами. Из-за плеча Гедимина неуверенно выползло резкое зеленовато-белесое свечение, протекло по руке и собралось в подобие глаза. Владельцу этого глаза Фрисс, похоже, не нравился.

- Гедимин, мы скоро всё исправим, – пообещал Речник, пытаясь встретиться взглядом с сарматом. – Никто не посмеет тронуть ваши станции. Я боюсь только… солнечный змей разрушает все союзы, разжигает вражду, и если… если стены «Идис» не выдержат, если начнётся война – четвёртая война между сарматами и людьми… Гедимин, мне хотелось бы знать… Ты выстрелишь в меня?

Древний Сармат кивнул. Пластины брони под его пальцами тихо хрустнули.

- Если начнётся война – ты, знорк, не промахнёшься по мне, – бесстрастно сказал он.

- Я не буду стрелять в тебя, Гедимин, – прошептал Речник. – Я никогда не пролью твою кровь. Никогда…

Древний молчал. Ворота за его спиной мигнули зеленью – хранитель «Идис» забеспокоился и решил присмотреть за командиром. Фрисс тихо вздохнул.

- Я не хотел никого обидеть. Гедимин… Я пришёл попрощаться.

Их взгляды наконец встретились – и Речник не дрогнул.

- Зачем? – спросил Древний.

- Я иду исправлять то, что мы наворотили, – негромко сказал Фрисс. – Кровавому змею по вкусу ирренций, но я найду то, чем он подавится. Не знаю, когда я вернусь – и вернусь ли, но… Гедимин, можно мне на прощание обнять тебя?

Древний посмотрел удивлённо, его ладони дрогнули и немного ослабили хватку. Несколько пылинок фрила осыпалось на пол.

- Если вдруг змей окажется сильнее, и всё сгорит, – Речник с трудом подбирал слова, – и мы никогда не встретимся здесь, на пороге твоей станции… я хотел бы запомнить тебя – живым. Живым, тёплым и могучим.

За спиной Фрисса что-то негромко лязгнуло, отрезая его от дневного света. Тяжёлые ворота опустились, и в крохотном коридоре, пропахшем оплавленным фрилом, сгустился сумрак.

- Запомнить… – медленно повторил Гедимин. – Знорк, ты достаточно щупал мой скафандр, чтобы запомнить его.

Он разжал пальцы и прикоснулся к броне чуть пониже шеи. Шлем вместе с прозрачным щитком бесшумно разошёлся, развернув тонкие лепестки и втянувшись в скафандр. Речник изумлённо мигнул и сбросил свой шлем.

- Гедимин, как же ты… ну зачем… – бормотал он, обхватив сармата за плечи. Древний держал его крепко, но осторожно. От брони шло ровное тепло, и Речнику казалось, что она чуть заметно колышется в такт дыханию. Фрисс осторожно коснулся горячего виска и прижался щекой к щеке. Сармат, помедлив, отстранился.

- Не так, знорк, – тихо сказал он и положил ладонь Фриссу на затылок. Они соприкоснулись лбами – ненадолго, всего на мгновение – и Гедимин бережно опустил Речника на пол. Лепестки шлема сомкнулись, оставив лишь полосу серой кожи и медленно светлеющие глаза.

- Спасибо, Гедимин, – выдохнул Фрисс, растерянно глядя на Древнего. – Ты… ты попрощался со мной сейчас, как с сарматом? По вашему обычаю?

- Мы так делаем, – отозвался Древний, и взгляд его слегка смягчился.

- Береги себя, Гедимин, – прошептал Речник, двумя ладонями сжимая его руку. – Пусть с тобой ничего не случится. Пусть ни пылинки не упадёт с твоей станции. Мир сломался, но я починю его – и тогда мы встретимся снова. Здесь же, на пороге «Идис»…

Глава 04. Корабль для Двухвостки

Золотые стены древних башен уступами спускались к набережной, рассечённой на части каналами и изрезанной лестницами. По наклонным спускам неторопливо поднимались анкехьо, чтобы спуститься обратно с тяжёлым грузом. Внизу, за золотым порогом, в этом году необычно высоко поднявшимся над водой, Фрисс видел ярко окрашенные тростниковые паруса и синие флаги над мачтами. Корабли, уходящие в поход, издали казались стаей пёстрых бабочек. Со ступенчатых стен вслед им кидали сине-зелёные блики огромные многогранные щиты – чешуи Кетта, укреплённые на башнях, чтобы море было благосклонным к городу. Как в прошлом году, и как годы назад, в гавани Венген Эсы было многолюдно, и множество больших и маленьких судов осторожно расходилось в узкой бухте, и раковины трубили над каналами, возвещая о прибытии очередного корабля. Над гаванью стоял густой запах рыбы, только что вытащенной из сетей, подгнивших водорослей – и гари. Где-то на востоке пылали степи, но южная оконечность Большого Острова загораживала их – дым не был виден, но всё равно им пахло в Венген Эсе, и Фрисс невольно оглядывался на восточный пролив.

Халан, Нецис и Фриссгейн стояли над гаванью, на узком уступе, огороженном статуями извивающихся Речных Драконов в золотой чешуе, и стена с синими переливающимися чешуями возвышалась над ними. Речник украдкой встал на цыпочки, потянулся к одной из них и дотронулся пальцем до холодного края. «Кетт, всесильный в водах, помни о нас…»

Флону уже увели вниз, туда же уволокли тюки с припасами, бочки с водой и вороха сена. Фрисс не мог угадать, где стоит его корабль, и прислушивался к портовому шуму – не взревёт ли недовольная Двухвостка? Навряд ли Флоне привычно лежать на палубе, неподвижно, в паутине верёвок, да ещё с грузом сверху…

- Мррря! – с лестницы донёсся кошачий вопль, и Алсаг стрелой промчался по пристани и юркнул за спину Речника. Фрисс обернулся и увидел, как хеск поспешно догрызает утащенную рыбину.

- Чей кошак?! – заорали снизу. Алсаг прижался к мостовой и спрятался за статуей дракона.

- Фрисс, завяжи-ка морду своей Фагите, – вполголоса велел Халан, подходя к лестнице. – И держи поводья крепче.

- Алсаг, ину! – скомандовал Речник, прижимая голову кота к мостовой. – Добегался? Теперь будешь сидеть на привязи. Чем ты думаешь, обжора?!

Демон-Хинкасса недовольно щурился и пытался вылизать перепачканные усы, пока Фрисс перетягивал ремнями его пасть, но молчал, как и подобало неразумной Фагите. Речник думал иногда, что сам он не выдержал бы так долго притворяться бессловесным зверьком.