Час дракона

Горькая мысль посетила его: он не был наследником династии. Он был всего лишь одиноким авантюристом. А вот та капля королевской крови, что текла в жилах Валерия, оказывала на человеческие мысли большее воздействие, чем память о короле Конане и вольности, силе и уважении, что он принес королевству.

Теперь, за грядой гор, можно было уже не опасаться погони. Иногда на горизонте показывались все еще наступающие или уже возвращающиеся назад отряды оккупантов, но, к счастью, ни на один из них Конан не наткнулся. Мародеры считали его одним из своих и объезжали стороной.

Западная сторона нагорий изобиловала мелкими речушками, но сейчас на них уже не было видно ранее многочисленных маленьких мельниц с водяными колесами. Путь лежал по опустошенному краю, и одинокий всадник останавливался лишь затем, чтобы насытиться той скромной пищей, что дала ему в дорогу Зелата. И, наконец, под рассвет, лежа на берегу очередной речки под защитой густых зарослей ивы, он заметил за отдаленной низиной и цепочкой нетронутых богатых садов и усадьб златоглавые башенки Тарантии.

Пустошь сменилась краем, полным жизни. Но именно с этого момента нужно было двигаться очень осторожно, прятаться в перелесках и как можно реже появляться открыто. Только в сумерках он добрался до плантации Сервия Галанна.

Глава VIII

«Пепел былого»

Сады вокруг Тарантии избежали губительного опустошения, постигшего восточные области страны. Правда, и здесь хватало свидетельств прохождения иноземных захватчиков — сорванные с петель ворота, оголенные усадьбы и сломанные ограды.

Лишь одно печальное место встретил здесь Конан — большое пепелище и обломки почерневших камней там, где когда-то поднималась резиденция одного из его наиболее близких соратников.

Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль от города небольшой усадьбе своего верного товарища — барона Галанна. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе. Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке вдоль ограды.

— Сервий!

Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому охотничьему ножу.

— Кто это? — спросил он с напряжением. — И что ты здесь… О, господи!

Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло.

— Господин мой! — вскрикнул он. — Зачем ты пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем…

— Того же жду от тебя и сейчас, — произнес в ответ Конан. — Я все так же состою из костей и крови, — перестань трястись!

Пораженный и испуганный, Галанн приблизился и взглянул в лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на одно колено и обнажил голову.

— Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти. Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом.

— В мою броню был одет другой, — объяснил Конан. — Но об этом после. Если на твоем столе есть чем утолить голод…

— Прости меня, господин мой! — прошептал Сервий, вскакивая на ноги. — Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону. Согласись — как-то непривычно встречать в ночном лесу человека, которого считаешь мертвым. — Прикажи слугам присмотреть за моим конем — я привязал его вон у того дуба.

Галанн кивнул, шагая впереди по тропинке. Он уже вполне оправился от испуга, но теперь заметно занервничал.

— Нужно уйти с открытого места, — объяснил он. — Сторож сидит в своем домике… но последнее время и он боится служить мне. Так что будет лучше, если о твоем появлении буду знать один я.

Приблизившись к стенам дома, матово просвечивавшим сквозь деревья, Сервий пошел вдоль них по чистой дорожке, бегущей среди дубов, сплетенные кроны которых гасили последние отблески умирающего дня. Его явно тяготило какое-то чувство, похожее на панику, но он продолжал твердо идти впереди, и наконец пропустил гостя через небольшие двери в слабоосвещенный коридор, а затем и в просторную комнату с обшитым дубовыми досками потолком и стенами. В большом камине пылали дрова, однако воздух здесь был прохладен. На широком столе из красного дерева стоял, по-видимому, только что разогретый на огне паштет, от которого шел пар. Сервий замкнул массивные двери и задул свечу в серебряном подсвечнике, единственным источником света оставив огонь камина.

— Садитесь, Ваше Величество, — учтиво пригласил он. — Опасное сейчас время, всего приходится бояться. Будет лучше, если никто ничего не увидит, даже если подсмотрит в окно… А этот паштет только что с огня — я просто вышел… Может быть, Ваше Величество, вам плохо видно?..

— Нет, здесь хватает света, — буркнул Конан, без лишних слов усаживаясь и доставая стилет. И он с наслаждением стал поглощать вкусную пищу, запивая куски мяса большими глотками вина, приготовленного на собственных винодельнях этой плантации. Казалось, что он забыл про все опасности, а вот хозяин, наоборот, беспокойно вертелся на своем месте у камина, нервно вертя в пальцах серебряную табакерку, висевшую у него на шее на тяжелой золотой цепи. Он то и дело бросал опасливый взгляд на матово отсвечивающее окно и прислушивался, не раздадутся ли за дверью в коридоре осторожные подкрадывающиеся шаги.

Закончив есть, Конан пересел на стоявшую рядом с камином невысокую скамеечку.

— Я не буду долго причинять тебе беспокойства своим присутствием, — сказал он резко. — На рассвете я буду уже далеко отсюда.

— О, мой король… — Галанн с мольбой поднял руки, но Конан быстрым жестом отклонил его протесты.

— Мне хорошо известны твои преданность и мужество. У меня нет к тебе никаких претензий. Но покуда Валерий занял мой трон, ты сильно рискуешь, предоставляя мне убежище.

— У меня просто нет таких сил, чтобы противостоять ему, — согласился Сервий. — Те пятьдесят воинов, что я могу выставить против него, включая себя, будут значить для него не больше, чем клочок травы. Ты же видел руины усадьбы Эмилия Скавона?

Нахмурившись, Конан кивнул.

— Он был, как ты сам знаешь, крупнейшим землевладельцем в этой области, но отклонил предложения Валерия. Его сожгли прямо в собственном доме, главной резиденции. В это время от нашей армии остались лишь жалкие остатки, а сами тарантийцы драться не желали. Нам пришлось сложить оружие, и Валерий даровал нам жизнь, хотя подати, что он на нас наложил, сами по себе могут довести до разорения. А что мы могли сделать? Мы же были уверены, что ты погиб! Многие из баронов — убиты, многих увезли неизвестно куда. Армия разбита и распущена. Наследника трона по твоей линии — нет. И не было никого, кто сплотил бы нас.

— А Троцеро из Пуантена? — зло спросил Конан. Галанн горестно развел руками.

— Действительно, его заместитель Просперо приходил сюда со своим корпусом. Но отступая перед Амальриком, он измотал людей, собравшихся под его штандартами. А коль все считали вас, Ваше Величество, мертвым, вспомнились давнишние войны, битвы и обиды и то, что Троцеро из Пуантена в свое время проходил по этим областям точно так же, как сейчас Амальрик — огнем и мечом. Бароны-то были за Троцеро, но вот простолюдины, а может, и агенты Валерия, вопили, что наместник Пуантена сам хочет завладеть короной Аквилонии. И вновь начались старые дрязги между разными группировками. А если бы был хоть один мужчина с королевской кровью в жилах, его быстро бы короновали и пошли за ним против Немедии. Но этого не случилось.