Хроники Порубежья

Так что, минуту спустя, Митька, который вспомнил о забытом в кафе приятеле, и бежавший по коридору обратно, еще успел удивиться, зачем мужик в расстегнутом черном пальто раз за разом подсаживает стонущую хозяйку заведения на пожарный стенд, в который она судорожно вцепилась раскинутыми руками, не обращая внимания на то, что подол её платья оказался задран на спину. Осознав свое заблуждение, Митька с галопа перешел на балетный шаг и, словно дуновение майского ветерка, проскользнув мимо не обративших на него никакого внимания безумцев, ворвался в зал.

Контуженный Саня нашёлся перед запертой входной дверью, из-за которой он смело и гордо, словно у бездны мрачной на краю, взирал на беснующихся снаружи гопников, время от времени показывая им средний палец.

— Чисто Бэтман, — похвалил Акимушкин, грубо возвращая Саню в мир жестокой действительности, и в тычки погнал его к запасному выходу. Нападавшие, сообразив, что добыча от них уходит, разразились негодующими воплями и побежали куда-то вбок, вдоль стены дома, явно рассчитывая перехватить врага с той стороны.

— Не успеют, — сказал Митька без особой уверенности в голосе.

Саня, так же как до него и Митька, замер было при виде того, как похожий в своем развевающемся пальто на черного коршуна, сжав в когтистых лапах вырвавшиеся наружу из тесного плена пышные груди своей жертвы, мужик в поте лица своего поддает тазом, подобно афроамериканскому певцу Майклу Джексону, но, в отличии от того, не на пустом месте.

Митька, заранее предвидя такой оборот событий, пихнул Саню в спину и тот порысил по коридору дальше, оглядываясь и глупо улыбаясь.

Но он был не последним свидетелем бурной сцены. Последним, а вернее сказать, крайним, оказался раненый стулом Гена, который, не успел затихнуть звук вражеских шагов, возник на пороге подсобки, бледный, мокрый и несчастный, как пришелец из загробного мира.

— Ага, — сказал он. — Дианочка. Вот, значит, как. Ну, жаль Александр Петрович не видит.

Поглощенный своим занятием Иван, похоже не услышал этих слов. Оставив груди партнерши вольно подпрыгивать в такт главной теме, он теперь крепко держал её за крутые бедра, словно музыкант Ростропович свою любимую виолончель, наращивая темп и явно приближаясь к финальному аккорду.

Но слух хозяйки оказался более тонким, она обернулась страдальческим лицом и пальчиком поманила Гену. Тот, как зачарованный её взглядом, послушно пошёл на зов.

— Ближе, — прошептала хозяйка.

Гена, как сомнамбула, вытянул вперед дрожащие руки и сделал ещё один шаг вперёд.

Иван, которому все происходящее виделось, как со дна реки, в зеленоватом свете, успел мельком удивиться, зачем в руке его подруги вдруг, откуда ни возьмись, появился настольный калькулятор доперестроечной конструкции. Он даже не успел связать появление калькулятора с возникшей на периферии поля зрения трагической фигурой Гены, потому что как раз в этот момент пик наслаждения был взят. Оргазм придал женской руке нечеловеческую мощь. Калькулятор с громким треском опустился на голову Гены. И Гена упал, на этот раз, без звука, словно колосок, срезанный косой пьяного косаря.

— Настучит боссу, — волнуясь, не за себя, конечно, сказал Иван.

— Скажу, что ему в предсмертном бреду пригрезилось, — ответила прекрасная трактирщица, опускаясь на грешную землю и оправляя платье. — Беги уж.

— Как зовут тебя? — спросил Иван, убегая по коридору.

— Диана.

— Я позвоню.

Вера и Даша дожидались кавалеров снаружи, у дверей запасного выхода.

— А этот где, терминатор? — спросила Даша.

— Слился в экстазе, — ответил Митька, прислоняя нервно хихикающего Саню к кирпичной стене.

— А, опять Дианка Петровичу рога наставляет, — догадалась Вера. — Ждать его будете? Это может долго быть.

— Будем, — твердо ответил благородный Митька, озирая окрестности. Перед ним расстилался огромный, заметенный снегом, пустырь городского двора, обставленного по периметру хрущевскими пятиэтажками нежно-кремового, насколько позволял заметить льющийся из окон свет, колера. Здесь, в закутке было сравнительно тихо, но на просторе вьюга уже гуляла во всю, погребая под снегом припаркованные у подъездов машины и торчащие посередине двора жутковатые конструкции детской площадки.

— Ну, ждите, — сказала Вера. — Дождетесь.

Одну или две бесконечно долгих минуты они стояли, вслушиваясь в каждый звук и надеясь, что шаги не в пору загулявшего спутника раздадутся раньше, чем тяжёлая поступь народных мстителей.

Поэтому светская беседа, которую, борясь с нарастающей в душе паникой, пытался поддерживать Саня, получилась скомканной. Он едва успел пригласить девушек продолжить вечер в каком-нибудь городском культурном центре, типа кафе. А те едва успели отказаться, сославшись на то, что развлечений им на сегодня, кажется, хватит. Поэтому они собирались пойти к Дашиной тетке, которая, как оказалось, жила в соседнем подъезде.

— Тётя — это хорошо, — пробормотал Митька. — А местных не боитесь?

— Нас есть кому защитить, — ответили храбрые девушки и, наскоро попрощавшись, скрылись в соседнем подъезде.

И тут же, ко всеобщему облегчению, появился мужик в чёрном пальто. — Люблю интеллигентных женщин, — бодро воскликнул он, застегивая ширинку. — Чтоб, значит, время культурно провести, хоть на калькуляторе, хоть как. Беседу, опять же, поддержать.

— Бежим, дядя, скорее, — сквозь зубы процедил Митька.

— Куда бежим-то? — озираясь на бегу, спросил тот.

— А черт его знает, — ответил Саня. — Мы не местные.

Глава седьмая

Жизнь сама распорядилась о направлении дальнейшего бегства, так как из-за угла со свистом и топотом высыпала толпа преследователей. Теперь дорога была только одна — в другую сторону. В другой стороне, сразу за домами, оказался порядком заброшенный парк, совершенно безлюдный в это позднее зимнее время. Единственным его достоинством было то, что фонари в нем почти отсутствовали, что давало слабую надежду оторваться от погони.

Но надежда эта оказалась обманчивой. В конце длинной аллеи обнаружилась вторая группа преследователей. Понять откуда она взялась, было невозможно, но это уже не имело никакого значения.

— Да сколько ж их тут, — с отчаяньем воскликнул Саня, а Митька кинулся в непролазную гущу кустов, темневшую неподалеку. К сожалению, непролазная гуща, при ближайшем рассмотрении оказалось довольно чахлой порослью, в которой мудрено было спрятаться даже котенку. А между тем, бежать отсюда было некуда.

Поняв, что капкан захлопнулся, преследователи умерили прыть и неторопливо приближались с двух сторон, перекликаясь высокими, злыми голосами.

— Кажись, приехали, — признал Саня очевидное, и с этими словами полетел вниз, и с размаху приложился боком в железную дверь, которая неожиданно легко открылась под тяжестью его тела, противно заскрипев при этом. Считать раны было некогда, и Саня вполголоса принялся звать товарищей по несчастью, которые, хорошо видные снизу на фоне ночного неба, все-таки более светлого, чем здешняя почти могильная тьма, бессмысленно вертели головами, пытаясь понять, куда он делся.

— Осторожно, ступеньки.

Но предупреждение запоздало и Митька в точности повторил траекторию падения, с той только разницей, что внизу его встретила не железная дверь, а дружеские объятия, в которые он угодил, сбив Саню с ног. Следом, уже без приключений, спустился мужик в черном пальто.

— Чего тут?

— А Бог его знает, — на правах старожила ответил Саня. — Бункер какой-то.

— Видать, бомбоубежище какое-нибудь заброшенное. Или еще какая хрень, — предположил Митька.

Тут голоса преследователей раздались наверху, совсем рядом. Мужик в чёрном пальто, не тратя лишних слов, втолкнул приятелей внутрь и сам ввалился следом. После чего осторожно прикрыл дверь за собой и чиркнул зажигалкой.

— Вот тебе и бомбоубежище.

Конечно, то, что осветил слабый язычок пламени, вряд ли могло претендовать на это громкое название. Несколько шагов в ширину и несколько в длину составляли размеры забетонированного помещения, сооруженного неизвестно кем с неизвестной целью. Но думать об этом было некогда, приглушенные дверью голоса преследователей слышались уже прямо над головой.