Княгинины ловы (СИ)

- Ты куда это, вроде спать хотел? - удивился дружок.

- Ярого вместе с Ретивым опять поставили, как бы чего не вышло... Пойду, гляну.

- Так Карпушка там, что ж, не присмотрит разве?

- Сам погляжу, - и Димитрий торопливо выскочил из шатра.

- Пущай остудится, - насмешливо бросил Вышата.

А кругом уже сгустилась темнота. Луна пробивалась из-под быстро бегущих по небу облаков, под утро суливших долгожданный дождь. О небесной влаге уже давно молился во всех церквях чернореченский люд. Такого жаркого лета даже старики не помнили. Земля впитала в себя и обильные талые воды апреля, и мелкие майские дождики, и теперь властно требовала: «Пить! Еще пить!» Но небо не спешило утолять ее жажду. С тревогой смерды смотрели в поля на вялые из - за палящего зноя посевы. Здесь, на севере, было прохладней и дышалось свободней, но и успенские с надеждой поглядывали в небо. И вот теперь в ночь внезапно подул свежий северный ветер. С ним должны прийти и дожди, они успеют спасти край от голода.

Димитрий пошарил возле догоревшего костра, есть все же очень хотелось. В принесенном Жидяткой горшке была действительно подгоревшая и уже совсем остывшая каша. Димитрий зачерпнул ее ложкой, поднес ко рту и тут же выплюнул: «Вот ведь гадость!» Но посидев немного и пересилив себя, начал неохотно жевать. Рядом с горшком лежало полотенце княгини. «Пироги то, небось, умяли», - подосадовал Димитрий и без особой надежды развернул холстину. Румяный пирожок приятно подставлял взору округлые бока. «Оставили», - улыбнулся, откусывая добрую половину сдобы, Димитрий. «И вправду, вкусно. Жаль, что один». Повеселев, он отправился к лошадям, переступая через спящих вповалку воев.

Поодаль привязанные к телегам чинно в ряд стояли дружинные кони. На крайней телеге рядом с лошадьми, раскинув руки, сном праведника спал Карпуша. Димитрий потряс его за ногу, но тот что-то невнятно забормотал и повернулся на правый бок, подкладывая ладони под щеку. Видно было, что это мирный человек, а не ратник. Все вои были приучены спать чутко, от этого в степи зависела их жизнь. Только тронь - вскакивали на ноги, хватаясь за оружие. Конюху при княжих конюшнях тревожиться было не о чем, поэтому сон его был спокоен и глубок.

Все было мирно. Димитрий уже собрался уходить, как вдруг ему послышались какие-то непонятные сдавленные звуки, что-то белое мелькнуло в темноте. Вытащив меч из ножен, пригибаясь к земле, молодец, крадучись, двинулся к белому пятну.оказалось убрусом Елены. Вынырнувшая из-за облаков луна осветила фигурку княгини. Она стояла возле Ярого, обнимая коня за шею, зарывшись лбом в его мягкую гриву, и безудержно рыдала. Плечи ее вздрагивали, из груди вырывались то ли всхлипы, то ли стоны. Конь, наверное, чувствовал, что с хозяйкой что-то неладно, и стоял, присмирев, словно околдованный, фыркая и потягивая ноздрями воздух.

Весь день молодая княгиня силой характера удерживала свое горе внутри, заталкивая песнями и пирогами подальше, чтобы не вырвалось. Теперь вдали от чужих глаз она могла отпустить его и наплакаться вдоволь. Выплакать горе Елена решила перед единственным другом, перед своим резвым и дурным конем, которому доверяла больше, чем людям.

- Вот видишь, дружочек, не нужны мы ему, ни ты, ни я, - срывающимся голосом, глотая слезы, зашептала она коню. И тот, словно понимая слова хозяйки, сочувственно покачал головой.

- А ведь тебя прислали на мою погибель, я только сейчас это поняла. Должен был ты скинуть меня в Успенские овраги и князя от всех клятв освободить. А мы, видишь, с тобой подружились... Экая-то досада, лучше б ты меня и вправду сгубил, - и девица опять горько зарыдала.

- Не правда то! - выкрикнул из темноты Димитрий.

Елена вздрогнула и быстро спряталась за Ярого, всматриваясь в черноту. Димитрий подошел поближе, чтобы княгиня могла его узнать.

- Не правда то, не хотел князь тебе вред причинить, пьян был, когда подарок делал, позабавиться лишь хотел. Думал, ты к комоню и подойти побоишься, покрутишься возле него да назад отошлешь, а ты вон какая отчаянная оказалась. Не желал он тебе зла, то правда, и сейчас не желает, - речь Димитрия сорвалась бурным потоком, - и уваженье к тебе имеет, просто так получилось, не враг он тебе, поверь, не враг. Да если бы можно все назад воротить, так никогда б и не сотворил того.

Говоря это, он подошел совсем близко и робко коснулся плеча Елены.

- Не плачь, не убивайся так, все у тебя хорошо будет. Приедешь к отцу, набегут женихи, снова замуж выйдешь, - Димитрий старался говорить успокаивающим тоном Вышаты, но княгиня зарыдала опять, закрывая лицо руками.

- Не нужны мне никакие женихи, и замуж я уж больше не хочу, нажилась уже замужем, - сквозь слезы шептала она, - в монастырь проситься буду, батюшка отпустит...

Дальше из-за рыданий разобрать, что она говорит, было нельзя. Димитрий притянул ее к себе и начал гладить по голове.

- Скажи, за что он со мной так-то? Ведь я его ждала, так ждала!

- Дурак он, честное слово, дурак, - вырвалось у Димитрия, - и, поверь мне, пожалеет о том, - и тихо добавил, - уже пожалел, да сделать ничего нельзя.

При этих словах Елена обвила руками его жилистую шею, уткнулась лицом в грудь и зарыдала так горько и отчаянно, что Димитрию стало не по себе. Свита его быстро намокла от девичьих слез. А он растерянно продолжал гладить Елену по голове и твердить:

- Ну, не надо, не надо.

- А ты даже пирогов моих не попробовал, - вдруг с упреком сказала она.

- Как не попробовал? Попробовал.

- Видела я, в шатер зашел и есть не стал, а я-то думала, отведаешь пирогов, замиримся.

- Так сейчас я съел, вкусно очень, правда, да и замирились мы. Видишь, по голове тебя глажу, за ноги не хватаю, не ору, как шальной, занозой залесской не обзываю.

Красавица оторвала лицо от мокрой свиты и, наверное, улыбнулась. В темноте уже ничего не было видно. Луна снова нырнула за тучи, неясные тени обступили пару со всех сторон. Елена доверчиво уронила голову молодцу на грудь. Она больше не рыдала, а только тихонько всхлипывала, ее руки по-прежнему обвивали его шею.

Димитрий «мимодумно» водил рукой по шелковому платку Елены. Вдруг серебряный обруч, державший убрус соскочил и улетел куда-то в траву, жалобно звякнув на прощанье гроздью височных подвесок. Следом за ним и сам платок плавно сбежал вниз, освобождая туго сплетенные косы. Княгиня не пошевелилась, казалось, она настолько увлечена своими чувствами, что даже и не заметила, что Димитрий неуклюже свалил платок.

Он вдохнул аромат ее волос. Они пахли лесными травами и чем-то еще, волнующим и запретным. Димитрий не удержался и поцеловал Елену в макушку. Она вздрогнула и быстро подняла голову. И молодец не смог устоять: сначала в темноте чмокнул ее в нос, потом нащупал мягкие, соленые от слез губы, и слегка коснулся их, потом еще и еще. Он был нежен и осторожен, как с дикой птичкой, которая прыгает у ног, и, вроде бы, не боится, но стоит пошевелиться, она вспорхнет в небо и улетит прочь. Димитрий боялся, что Елена вот-вот опомнится и пропадет в темноте. А этого парню не хотелось, совсем не хотелось.

Но она не рвалась из его рук, не убегала, а только выпрямилась, как струна на гуслях, и замерла в объятьях. И только, когда поцелуи стали настойчивей, а чужие руки, путаясь в косах, заскользили по стройному стану, девица, наконец, очнулась. Елена резко оттолкнула молодца с силой, какой никак нельзя было ожидать от хрупкой девки. Толчок был такой крепкий и внезапный, что Димитрий невольно качнулся назад и, чтобы не упасть, схватился за первое попавшееся - за рубаху Елены. Послышался треск разрывающейся ткани. Луна - предательница как будто ждала этого и тут же выбежала из-за тучки, осветив обнаженное рамо [6].

- Я случайно, - испуганно прошептал Димитрий, не отрывая взгляда от белых плеч. Желание было сильнее стыда, он наклонился, чтобы поцеловать Елену в эту манящую белизну и получил по уху такую затрещину, что в глазах все замелькало, а красавица стремительно метнулась в темноту. Димитрий бросился догонять ее, но споткнулся о какую-то корягу и упал на колени, а когда поднялся, Елены уже и след простыл.