Падение Света (ЛП)

— Не в моей природе обижать других. Но старания делать благо влекут неожиданные последствия.

— А Джелеки?

Скиллен пошевелил острыми плечами. — Обидчивость — свойство незрелых умов.

— Пассивная агрессия, вот о чем ты говоришь, — пояснил К'рул, с трудом вставая на ноги. — Обида становится оружием, его носитель питается чувством фальшивого негодования. Но сомневаюсь, что это случай Джеларканов. — Он едва не потерял равновесие. — Ноги мои почти уснули, в черепе мало крови. Думаю, нужно поесть, хотя поможет и пешая прогулка. Что, там есть укрепления?

— Сборище, весьма возбужденное. К'рул, мы повстречали слишком много сородичей-Азатенаев. Эти встречи наводят уныние.

Они двинулись, приноровляясь к медленной походке К'рула. — Нас влечет к статусу богов, но без необходимого чувства ответственности. Вечные наши странствия — на деле ничто иное, как бегство от поклонников, так муж бежит от жены и детей.

— И между мужских ног висит возможность все начать сначала. С другой женщиной, в ином месте. К'рул, ты осмеиваешь мои добрые дела.

— Все дело в признании необходимости повзрослеть. То, чего большинство мужчин боятся. Морщинистое лицо и наглое дитя за ним. Дверь, захлопнутая пред любым уроком, торопливые шаги пропадающего в ночи.

— Целый народ может пасть в такой грех, — заметил Скиллен. — Безответственное бегство расценивают как прогресс.

— Да, иллюзия божественности есть у всех нас, смертных и бессмертных. Можем ли сказать с долей уверенности, что есть иной бог, выше всех нас, что мы для него как дети?

— Сироты, ибо ничья рука не сжимала наши руки, матери не вели нас. Мы будем махать руками, покинутые, заблудшие и невежественные.

Их заметили. Дюжина обратившихся Джеларканов следовала за ними по равнине, черные и мохнатые твари, явно готовые броситься в атаку.

— Смею сказать, — разглагольствовал К'рул, — мы стали бы увертываться от руки бога, даже рискуя своим бытием. Видишь, Скиллен Дро, дилемму своенравия?

— Вижу, что дети готовы обманывать себя, преображаясь во взрослых, обезьяньи подражая взрослым заботам, пока детская сущность ползает среди низменных эмоций, зависти и злобы, слепых нужд и отчаянных похотей, кои не ублажить без пролития крови и причинения боли. Дети восторгаются чужими мучениями, особенно причиняя их своими руками. Не следует ли таким как мы, К'рул, установить моральные стандарты?

— А как ведется среди твоих К'чайн Че'малле? Моральное руководство не связано ли с формой крылатого убийцы?

— Ну да. Иногда понятия о добре и зле лучше приносить в потоке гневного уничтожения.

— И дитя внутри тебя машет ручками.

— К'рул, вспомни наконец, как часто разговоры с тобою приводили в ярость.

— Я лишь поощряю смирение, качество, так недостающее Азатенаям. Ради этого. Скиллен Дро, я вскрыл вены и позволил могущественной крови литься в мир.

— Дитя поощряет других детей. Вижу впереди хаос.

К'рул хмыкнул. — Так всегда, старый друг.

Четыре огромных волка отделились от стаи и подошли ближе, опустив хвосты и уши.

— Нам не рады, — заметил Скиллен Дро, снова раскрывая крылья.

— Терпение, — ответил К'рул, поднимая бледные руки.

Волки застыли в нескольких шагах, вожак перетек, вставая на задние лапы и расплываясь. Волчья шерсть скаталась, став тяжелым плащом, расплывчатая звериная морда превратилась в женское лицо над голым телом. Она была тощей как хлыст, с впалым животом и крошечной грудью. Удивительно яркие синие глаза смотрели с овального лица с обрамлении черной гривы.

— Еще чужаки, — сказала она. — Осквернители священных мест.

— Просим прощения. Мы не видели пограничных знаков.

— Потому что не знаете, куда смотреть. Мы не складываем пирамидок, ибо грабители — Тисте их разрушают. Теперь мы освящаем землю мочой и кровью. Разбитыми костями. Убивая всех осквернителей.

К'рул вздохнул и оглянулся на Скиллена. — Кажется, нам все-таки придется лететь.

— Нет. Я же сказал, что утомился. Не хочу того, но придется убить этих тварей. Спроси женщину: что случилось в дальнем селении? Там Азатенай. Я ощущаю. Похоже, Джеларканы чествуют давнего покровителя.

— Лишь ты готов назвать скорбь чествованием. — К'рул поглядел на женщину. — Мы со спутником сожалеем о нарушении. Мы лишь ищем берега Витра. Но если на вашей стоянке гостит Фарандер Тараг, мы хотели бы приветствовать родича.

Женщина скривилась: — Фарандер Тараг разорвал связи с Азатенаями. Разделившись в бесконечности, они приняли вольность и соединились с нами в торжестве зверя. Они не станут приветствовать вас. Убирайтесь вон.

К'рул удивленно крякнул. — Ритуал Д» айверса? Фарандер поистине далеко зашел.

Скиллен Дро лязгнул зубастыми челюстями, выражая, кажется, негодование. — Фарандер Тараг всегда был самовлюбленным. Я не удивлен, К'рул, и ты не удивляйся. Кто стерпел бы общество Фарандера, если не Фарандер? О, и этих тупоголовых тварей. Воля мало что значит для существ, способных мысленно заглянуть за горизонт. Джелеки же одичали, определив свою судьбу.

К'рул вздохнул и ответил женщине: — Отлично. Увы, мой спутник слишком устал для полета, и мы можем лишь идти пешком. Вам нас не убить, так что хватит чепухи. Уверяю, мы далеко обогнем ваш лагерь.

Женщина зарычала и обратилась в волчицу. Подбежала к сородичам, развернула их назад, к стае.

К'рул сверкнул глазами. — Твои слова слышал лишь я?

— Нет, разумеется. К чему угрозам быть неслышными?

— Теперь вижу, как твои дурные манеры рождают раздор.

— Такие уколы мне противны. Я был весьма вежлив, насколько это возможно, если замышляешь убийство. Неужели ты не ощутил во мне сожалений?

— Ну, не вполне. — Качая головой, К'рул пошел вперед, огибая лагерь Джелеков. Скиллен Дро шагал рядом, сложив крылья.

— Тисте придется трудно, вздумай они вновь вступить на земли Джелеков. Конечно, ярость дикарей не ведает хитрости, кроме самого элементарного толка. В охоте присутствует необходимость. В защите незащитимого, когда ты загнан в угол, рождается отчаяние. Ни то, ни другое не питают причуды войны. — Он лязгнул зубами. — Отступление будет бесконечным, предскажу я, через века и царства. Дикари могут лишь умирать.

— Чепуха. Цивилизация эфемерна. Приручение животных лишает их способности выживать без постоянной заботы. Порабощение и разведение растений ослабило их против болезней и засухи. Запруды влекут заразу, распаханная почва теряет плодородие. Готос может зваться Владыкой Ненависти, но в его речах не было лжи.

— И ты доказываешь, что дикость однажды вернется.

— Точно.

— Но, высвободив волшебство в мир, К'рул, ты предложил оружие против дикости, и нам не вообразить всех новых путей.

К'рул глянул вправо, разглядывая скрытое пылью селение и его толпу. — Может так показаться, да. Вначале. Но в отсутствие магии — что иное цивилизация могла бы сделать оружием?

Скиллен Дро помолчал, прежде чем отозваться: — К'чайн Че'малле поработили законы природы. Превратили мир в инструмент технологий.

— И как они поживают?

— Война с природой завершена. Теперь они изменяют кровь детей своих, создавая формы новые и опасные.

— Тебе велели паковать вещи.

— Грубое и неприемлемое описание моего решения оставить их наедине с собой. Создавая птиц, они прежде изобретают клетки. Я решил не медлить, и если отбытие оказалось весьма бурным и беспорядочным, то не по моей вине. Да, не потеряй я небесную крепость, удалился бы в ее уютные пределы размышлять в покое одиночества.

— Почти у всех, — заметил К'рул, — одиночество вызывает экзистенциальный страх.

Стая следовала за ними на восток. Сравнительно теплый день угасал, там и тут в низинах виднелись остатки выглаженного ветром, грязного снега. Перемена времен года ожидалась в северном краю лишь через несколько месяцев.

— Страх. Никогда его не понимал.

— Для многих мышление подобно мелким, но острым зубам. Их грызет изнутри. В нашей привычке глотать демонов и обманываться, будто они растворились внутри. Нет, они ликуют в нежданном убежище, жрут нас день и ночь.