Слуга Империи

Мара похолодела. Перед ней стоял безумец: он предпочитал превратить страну в пепелище, лишь бы не допустить торжества соперника. Оцепенев от того, что ее худшие ночные кошмары сбываются наяву, Мара закрыла глаза, пряча боль: да, прихотью богов ее надежды разбиты. Из-за ее гордыни, из-за безрассудной попытки перебороть судьбу погибнет не только Акома. Она увлекла за собой в пропасть цвет аристократии Империи, и к убийственному пониманию этой истины добавлялось собственное нестерпимое горе: не настанет для Айяки пора возмужания, и дитя, зачатое от Кевина, не возвестит первым криком о своем появлении на свет.

Угнетало сознание своей ответственности: ведь если смотреть правде в глаза, только по ее вине все сложилось так плачевно. Ее народ стоял на пороге гражданской войны.

Как сквозь сон, до Мары доносился тихий голос Ичиндара: он обращался к ней, пытаясь ее подбодрить. Не в силах выговорить ни слова, она повернулась к императору, чтобы поклоном выразить признательность. Обнаружив, что юный монарх не выказывает признаков страха, Мара заставила себя заговорить:

- Акома в твоем распоряжении, государь.

И сразу же вслед за ней многие властители принялись заверять Ичиндара в своей поддержке, другие же, напротив, отодвигались от своих соседей: вот-вот воцарится кровавый хаос, и не каждый считал благоразумным обнаруживать перед всеми, на чьей он стороне. Те, кто не желал ввязываться в грядущую стычку, предусмотрительно постарались, чтобы их не причислили ни к одному из противоборствующих лагерей.

В это мгновение раздался голос, в котором звучала безграничная уверенность в праве повелевать:

- Войны не будет!

Шум в зале затих. Мара глядела во все глаза, пытаясь выяснить причину наступившей тишины. Окружавшие ее вельможи, не веря глазам своим, уставились куда-то вверх.

Появившиеся одновременно из всех входов, расположенных по кругу верхнего яруса, и из всех боковых дверей, в зал спускались десятки одетых в черное фигур. Двигаясь сверхъестественно бесшумно, Всемогущие беспрепятственно достигли нижнего яруса Палаты Совета.

Слово магов было законом; перед ним пасовала мощь любой армии. Все помнили, что натворил на стадионе всего лишь один неофит, посвященный в таинства черноризцев, и потому среди присутствующих не нашлось глупцов, желающих пойти наперекор воле Ассамблеи. Тасайо в бессильном гневе застыл на месте, ясно сознавая, что он погиб. Вся краска сбежала с его лица, когда он вложил меч в ножны.

Вокруг сторонников императора сомкнулись кольцом полсотни магов. Их предводитель приветствовал властительницу Акомы официальным кивком. Мара узнала в нем Фумиту и вздрогнула: ведь он присутствовал при ее разговоре с Камацу от начала до конца! Сейчас рядом с ним стояли двое магов: один - приземистый и очень тучный, а второй - тощий, с угловатыми чертами лица. Под их суровыми бесстрастными взглядами, исполненными непостижимой силы, на нее вдруг накатила волна панического страха: нет сомнений, они пришли за ней, чтобы покарать за непростительную дерзость.

Спора нет, властителя Тасайо обуревало бешеное честолюбие, но и сама она ничем не лучше его. Ведь именно она в слепой самонадеянности посягнула на традиционные устои своего мира. Однако маг не спешил осуждать Мару. Остановившись между ней и заклятым врагом Акомы, Фумита обратился ко всему собранию:

- Мы говорим от имени Ассамблеи и оглашаем ее решение. Мара из Акомы действовала ради блага Империи. С благородным самоотречением она подвергла опасности собственную жизнь, дабы предотвратить раздор в стране. С этого момента ее жизнь священна!

Как только Фумита умолк, слово взял его дородный собрат:

- Наши мнения во многом расходятся, но одно должно быть ясно всем: мы не допустим гражданской войны.

Последним говорил худощавый маг:

- Тасайо из Минванаби, отныне и навеки тебе запрещаются любые враждебные действия против Мары из Акомы. Такова воля Ассамблеи.

Тасайо вспыхнул, словно получив пощечину; рука вновь сжала рукоять меча. Он позволил себе возразить.

- Всемогущий, моя семья поклялась на крови Красному богу, - хриплым шепотом выдавил он.

- Запрещено! - отрезал тощий маг.

Белый как полотно Тасайо согнулся в поклоне:

- Как прикажешь, Всемогущий.

Он отстегнул меч - наследственный клинок с резной рукоятью - и, спустившись по лестнице, передал его Маре. Было видно, что каждое движение давалось властителю Минванаби с немалым трудом.

- Победителю, - сумел выговорить он, но его пальцы дрожали от еле сдерживаемой ярости.

- Все держалось на волоске. - Мара приняла трофей, но ее рукам также явно недоставало твердости.

Тасайо издал горький смешок:

- Не думаю. Ты отмечена богами, Мара. - Он оглядел зал. - Если бы ты вообще не появилась на свет, если бы не погибла твоя семья, оставив тебя наследницей, все равно могли бы произойти перемены - кто же спорит. Но это!.. - Доведенный до белого каления, властитель Минванаби указал рукой в сторону сообщества объединившихся властителей, магов и императора. - Ничего столь непоправимого не могло бы случиться! Да, я предпочитаю взглянуть в лицо Красному богу, лишь бы не видеть Большую Игру наших предков, низведенную до уровня пустой головоломки, и властителей, забывших о гордости и чести, пресмыкающихся в пыли у ног Света Небес. - Колючий взгляд топазовых глаз обежал Палату, где, как некогда грезилось Тасайо, он мог бы верховодить. - Да сжалятся боги над всеми вами и над Империей, которую вы обрекли на бесчестье.

- Молчи! - оборвал его Фумита. - Шимони из Ассамблеи проводит тебя в твои владения, властитель Минванаби.

- Подождите, умоляю! - вскричала Мара. - Десио принес обет Красному богу, поклявшись кровью всего рода Минванаби. По условиям этой клятвы ни один родич Тасайо не может остаться в живых, если Акому не принесут в жертву.

Фумита, бесчувственный как камень, взглянул в лицо властительницы Акомы.

- Глуп тот властитель, который полагает, что боги проявляют столь пристальное внимание к его врагам. Десио зарвался, давая такой зарок, так пусть же его родня и расплачивается за последствия.

- Но что будет с женой Тасайо и двумя их детьми? Они же ни в чем не виноваты! - настаивала Мара. - Неужели ради сохранения чести требуется отнять у них жизнь? - В отчаянном стремлении спасти невинных Мара повернулась к своему врагу: - Освободи детей от верности натами Минванаби, и я приму их в свой дом. Заклинаю тебя, пощади их!

Тасайо понимал, что ее жалость непритворна и слова идут от самого сердца. Только для того, чтобы ранить ее побольнее, он с вызывающей жестокостью покачал головой.

- Пусть их гибель будет на твоей совести, Мара. - С этими словами он сорвал с пояса жезл предводителя клана Хонсони. - Властитель Саджайо, - обратился он к стоявшему поодаль здоровяку с бычьей шеей, - теперь этот пост доверен тебе.

Расставшись с жезлом, Тасайо в последний раз окинул взором чертоги власти. Более чем когда-либо изящный, и надменный, он насмешливо взглянул на Мару и императора, а затем повернулся к худощавому магу:

- Я готов, Всемогущий.

Маг вытащил из складок хламиды какое-то металлическое устройство, и зал наполнился слабым жужжанием. Он положил руку на плечо Тасайо, и оба бесследно исчезли, оставив на память о своем уходе лишь легкий хлопок воздуха, устремившегося в то пространство, которое они только что занимали.

Властитель Саджайо полюбовался жезлом, попавшим к нему в руки, после чего нехотя поплелся к возвышению.

- Величество! Не знаю, на благо Империи я действую или нет... - Он покосился на остальных властителей, которые единодушно сплотились вокруг Мары и Фумиты. - Но, как говорится, в Большой Игре боги покровительствуют победителям. Я передаю тебе полномочия предводителя клана Хонсони.

Ичиндар принял последний из пяти жезлов.

- Должность Имперского Стратега отныне упраздняется, - отчеканил он. Сейчас в его словах звучала непререкаемость обретенной власти.

Без дальнейших церемоний он разломал надвое каждый из жезлов и швырнул половинки на пол.