Хирургическое вмешательство (СИ)

- Угум.

Лья пил пиво и помахал им рукой. Вдалеке, у ворот, мелькнули пятна яркой белизны и многоцветье воздушных шаров: в сад приехали две свадьбы. Жень засмеялся.

- Классно…

Он даже порывался подойти вплотную, но Дед не дал. Так и стояли, глядя, на дальней аллее; почти невидимый на свету язык негаснущего пламени бился над железной звездой. Проходили гуляющие, шумела листва высоких деревьев, где-то хрипло ударялся в динамиках ритм песни-однодневки. «Все они небрежны и равнодушны, - думал Ксе. – Почетный караул ждет смену. Невесты с женихами думают о себе. Остальные просто так гуляют. Только смотрят, ничего больше…»

Это была правда.

А потом произошло чудо.

Маленькое чудо, которого вполне можно было ожидать, но настолько нужное, что по закону подлости его просто не могло случиться. Может, сама богиня удачи услышала крик Матьземли и сумела утаиться от собственных жриц, помогая маленькому сородичу – потому что шли от Исторического музея, гуськом, старомодно держась за руки по двое и стараясь не отставать, тихие немосковские дети с серьезными лицами. Целый класс приехал на экскурсию в Кремль. Они миновали фонтаны, опасливо косясь на толпу, и остановились перед мемориалом. С аллеи не было слышно, что говорит экскурсовод, но дети слушали его, слушали и смотрели – более строгие, нежели скованные среди огромной страшной столицы – смотрели и слушали, думали и чувствовали, пытались представить, как это было и где, когда и почему, что за человек навеки лег здесь, что он думал, решаясь на смерть… Под конец одна из девочек, должно быть, особо ответственная отличница, на подгибающихся ногах шагнула вперед и положила на камни гвоздику.

Женя повело. Он зашатался, тихо поскуливая, и повис на руке Ксе.

Шаман подхватил божонка и прижал к себе, надеясь, что жест сойдет за дружеское объятие; а то и за братское сойдет – пришло в голову, что они могут показаться родичами, сущие дед и два внука…

- Ой-й… - стонал Жень, - бли-ин-н… я щас сдохну…

Арья неуклюжим движением обогнул их, загородил Женя с другой стороны, и безжалостно выкрутил богу ухо. Тот взвизгнул.

- Возьми себя в руки, - сурово велел Дед. – Тоже мне…

Жень послушно начал тереть ладонями виски, отчаянно шепча: «Щас-щас-щас… Это ничего. Это я отвык. Это я умею, это фигня…»

- Тише, не крутись… - пробормотал Арья неразборчиво, точно у него заплетался язык. - Ох ты ж сопля…

«Не в его возрасте такие кренделя выписывать, - скорбно подумал Ксе и вспомнил, что Дед ни часу не спал ночью, а с вечера был плох сердцем. – Чтоб тебя, дурака старого! Бессонливый он… Что я делать буду, если вы оба на мне повиснете? Тут не то что люди, тут толпы ходят! Лья, дери тебя!.. где ты?»

- Сопляк… - продолжал старик, болезненно поматывая головой, словно его мучила заноза внутри черепа. – От огня поплыл, от цветка поплыл… Ксе!

Тот вздрогнул.

- И вот ему! – Арья грозил скрюченным пальцем и казался пьяным, - ему бы кровавую жертву вкатили… тыц… по полной…

Ксе стиснул зубы. Что-то он когда-то читал про такое… Легче всего предположить, что Деду плохо от чуждой энергетики, от высоких концентраций антропогенных сущностей на квадратный метр тонкого пространства, от постоянного контакта с богиней, которую он на протяжении всего нескольких часов уже с полдюжины раз просил…

Но есть и другой вариант.

Дед стар и измучен.

У людей бывают инсульты.

От кафе уже торопился Лья. Ксе одарил его свирепым взглядом, пытаясь удержать учителя на ногах так, чтобы это не выглядело подозрительным; беспокоясь об Арье, он нечаянно выпустил божонка, но соображалка у Женя работала – он, пугающе завалившись вперед, переступил, повернулся и просто плюхнулся на узкий бордюр, напоминая неформального подростка, вздумавшего посидеть на траве…

И взмыленного Лью отрезали от них ментавры.

На громадных лоснящихся лошадях ехала конная милиция Александровского; один ментавр был девушкой, второй – вовсе непонятно кем. Крупные пластмассовые амулеты болтались по бокам лошадиных морд, те же знаки белели на черных жилетах всадников: символы бога власти.

- С вами все в порядке? – спросила девушка. Неопределенный спутник оглядывался.

Ксе напряженно улыбнулся.

- Да вроде бы…

- А что? – все еще крутя головой, спросил второй ментавр неопределенным голосом.

- Мы, блин, по «горячей собаке» съели, - соврал с газона Жень, очень натурально держась за живот. – Дрянь какую-то в них пихают, гады… блин.

- Да уж, - глухо сказал Арья над плечом Ксе. У того мурашки побежали по коже.

- А-а, - ответили ментавры. – Сортиры там.

И уехали в указанном направлении.

Дед шумно выдохнул, ткнувшись лбом в плечо ученика. Снова. В третий раз так же, выверенным, ровным, глубоким выдохом. Тем временем Лья, все еще серый от нервного напряжения, шагнул мимо них к Женю, поднял божонка с травы и по-хозяйски взял под руку. «Ты… блин… поаккуратнее, - донеслось до Ксе недовольное ворчание, - меня тошнит, между прочим…»

- Ох… - Арья, наконец, поднял лицо и бледно улыбнулся. – Ох, Мать… я уж д-думал, все.

- Лья, - сухо окликнул Ксе, - Деду в больницу надо.

- Дурак, - с нежностью сказал Арья. – Я т-тоже д-дурак. Я п-поздоровее тебя буду…

- Дед!

Тот засмеялся, потрепал волосы Ксе безукоризненно твердой и легкой рукой, и сообщил на ухо:

- Девки-то – трансляторы.

- Какие девки? – не понял Ксе. – Милиционерши?

- Они, они. Пойдем-ка и вправду отсюда, Лья, Жень, д-догоняйте. Жень, т-ты там как? Ну и хорошо, и хватит т-тебе на сегодня… Девки эти – формально не жрицы, никаких п-посвящений не имеют и через стихию не читаются, но по функции они, к-когда на дежурстве – кумиры храмовые… Амулеты видел? Они, девки эти, вызывают, концентрируют и транслируют мыслежертвы богу власти… А я через стихию смотрел, да еще не куда-нибудь, а на т-тебя, Женька, и т-тут… вдруг… шваркает мимо еще одна ан… антропогенная сущность. Которой мы с вами сейчас встаем костью в горле. Ох…

- Пора валить, - заключил Лья.

Ксе разглядывал безупречно ровный асфальт, думая, что бог власти должен находиться в том же положении, что и бог наживы. Хотя вполне вероятно, что жрецы тут ни при чем. Жречество – это часть власти, а они идут против жречества, и значит, гнев бога на них. «Вот не было печали», - уныло подумал шаман. Остается только уповать на Матьземлю, надеясь, что стихия сумеет отстоять собственные желания. Ее воля старше и всяко могущественней, но ситуация определенно малоприятная…

- Лья, - сказал Дед Арья, - куда им теперь? Долго п-прятаться не надо будет. Ночь, две, максимум т-три.

Ксе внутренне улыбнулся. Дед всегда знал, кого на какой участок лучше ставить. Теперь ясно, что он замышлял, подзуживая Лью и затаскивая его в эту историю. Ксе подозревал, что еще не раз и не два Лье будут задавать этот вопрос – куда ехать и где прятаться.

Не найти человека компетентней шамана Льи.

«Так ему и надо», - подытожил Ксе и впустил улыбку в глаза. На него настороженно и с надеждой смотрел Жень – на него, а не на мудрого Деда или хитроумного Лью – и потому Ксе чувствовал ответственность за божонка. Ответственность лежала на всех, принявших просьбу великой стихийной богини, но Арья и Лья только рассчитывали и планировали, а Ксе должен был еще успокаивать. Ободрять.

Почему-то он был рад этому.

Жень улыбнулся ему – в ответ.

Лья думал.

- Если дня на два, то можно на мою старую площадку, - сказал он. – Там ремонт будет, а пока она пустая стоит. Ночевать, в принципе, можно.

- Ладно, - удовлетворенно ответил Дед.

И Ксе вздрогнул, потому что закончил Арья словами:

- А вам в метро.

- Ч-чего?

- Улетаете, да, дедушка? – посопев, спросил Жень.

- Ага. – Арья обернулся и потрепал бога по макушке. – Ты не волнуйся. С тобой Ксе останется, и Лья поможет. Так, Лья?

Тот пробурчал что-то неразборчивое, но интонации учителя не позволили отступить.