Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)

При всей кажущейся пустынности, Камбрия оказалась довольно плотно населена. Немайн постоянно набредала на фермы и хижины пастухов. В основном это приводило к пополнению каши в котле сиды свежими овощами и бараниной, а мешка — овсяной выпечкой и фруктовым хлебом. Иногда — бесплатно. Иногда — за мзду. Но в крове и пище ни разу не отказали. И обращались очень вежливо. На одном хуторе удалось подслушать считалочку про фэйри:

В друзья к сиде пока никто не набивался. Немайн уже заметила, что дружба здесь накладывала большие обязательства, и неуловимо сливалась с родством и подданством.

Так что, измеряя высоту западного, крутого берега реки Туи, сида не могла не попасться под любопытствующий взгляд. А чуть погодя — и разговор последовал.

— Эй, славная соседка, что ты делаешь?

Уже привычная картина: фермер в затрапезном. Темно-синий цвет одежды, башмаки из свиной кожи, плед висит на локте, спешно прихваченный с собой в качестве верительной грамоты. В городе такой выглядит совсем иначе. Там — даже в деловой поездке — работа чистая. Можно и себя показать. И перед кланом и королём нужно выглядеть благородным воином, а не перепачканным в земле крестьянином. Или, того хуже, пастухом.

Разговаривать с фэйри и боязно, да надо. Может, пакость какую делает. Но совершенно не обязательно, что продолжит после беседы. Обидеть славный народец легко. А мстить фэйри способны не годами — веками. В то время, как часто достаточно просто извиниться.

За спиной у мужа жена — рубашка узкая, поверх рубашка широкая, передник — дети прячутся за мать. Не захотела ни мужа одного отпустить — а вдруг приглянется соседке, да та его и заберёт? — ни отпрысков одних оставить. Детей-то воровать фэйри тоже любят. Куда больше, чем мужей. На лице, помимо беспокойства — досада. Что приходится стоять против чаровницы-фэйри ненаряженой и босоногой.

Как должна себя вести сида, Клирик теперь знал. И вёл разговор именно так, как и положено было по легендам.

— Бросаю камни в реку, добрый человек. Это земля твоего клана?

— Моего клана и моя… Вон мой дом, поля. А зачем ты бросаешь камни, озерная?

— Нужно. Успокойся. Вреда тебе не будет. Сейчас отправлю на дно ещё парочку, и хватит…

Камень вместе с очередным ударом сердца Немайн ушёл вниз. Раз, два, три, четыре… Плюх! Пять. Отличный обрыв! Переменной высоты. Удалось найти место, с которого камень падает ровно пять ударов спокойного сердца Немайн. Оставалось: отмерить высоту веревкой с грузом на конце, да узнать частоту собственного пульса.

Фермер с интересом наблюдал как фэйри пользуется ловчей веревкой. Нормальные люди ею стреноживают скот. Эта осторожно потрогала грузиком воду, и стала сворачивать снасть.

— Ты что, агиску ловишь? Водяную лошадь?

— Нет. Я ловлю метр.

Коротко и непонятно — значит, в самый раз.

— А это что — метр?

— Хочешь помочь? Подойди сюда. Давай руку. Вот так… Занятно. Всё. Спасибо. При случае отблагодарю.

Свернула скотью веревку, и двинулась от обрыва в лес.

— Озерная! — фермерское семейство тянулось следом.

— Я сказала: при случае. Случай ещё не наступил.

— Так я не про то… Ты замуж не хочешь? У меня брат есть. Неженатый и хозяйственный. И добрый. Бить не будет. А Метр — это быка водяного так зовут?

Немайн хмыкнула. Похоже, озёрные фэйри пасли водяных быков и лошадей. И считались выгодной партией для местных фермеров. Клирик зарубил в мозгу, вопрос: а как валлийцы со всем этим межвидовым скрещиванием вообще ухитряются воспринимають себя единым народом? Нацией? Вообще людьми? Это ведь похлеще многонационального советского народа!

— Замуж я пока не хочу, — это чтоб не подумал, что фэйри цену себе нанимает, — Да и брат твой великой сиде, думаю, не пара. Подозреваю, умер бы от страха, узнав, кого ты за него просватал.

— Не хочешь — не надо, земную девушку подберём. Но какая из тебя сида? Они-то ростом повыше будут. И покрасивше. Говорят, такую увидишь, сразу втюришься до изумления. И что-то я в тебя не влюблённый, озерная?

— В семье не без урода. И неужели ты думаешь, что сиду можно полюбить против её воли?

— Слушай, озерная, врать соседям нехорошо! Я ведь сейчас проверю, и будет тебе стыдно, — заявил фермер. Выставил перед собой кисти рук, загнув три пальца.

— Сколько пальцев?

— Ну, семь… — Клирик пытался припомнить хоть что-нибудь про «озерных». И какое отношение имеют распальцовки к определению вида фэйри.

— Угадала, — объявила фермерская жена, — угадала. Ты на цвет её лица посмотри. Бледная. Не под солнцем живет. А личико хорошее, гладкое. И глаза как у Божьей матери… Озерная дева, кто же ещё.

— В холмах тоже, небось, не солнечно… — буркнул муж, и загнутым оставил только один палец, — Извини за назойливость, соседушка, но интересно ведь. А теперь сколько?

— Девять. А мне вот интересно, как тебя зовут. Соседей-то надо знать. Назовешься?

Фермерша прикрыла рот ладошкой. Имя — главный компонент многих сглазов. И даже бытовое прозвище в руках сильного колдуна будет иметь немалую силу. А где видали колдунов могущественнее сидов? Но муж махнул рукой.

— Великой сиде назову. Такая зазря не обидит. Но, для верности, скажи: сколько будет семь да ещё восемь?

— Пятнадцать.

— Ты взаправду сида! Прости за глупость, но всё, что я наверное знал, так что озерные девы умеют считать только до пяти… А я — Перт ап Реннфрю. Клан Вилис-Кэдман. Виноват, что сразу великую не различил.

Вилис-Кэдман… Клирик что-то такое припоминал. Да и цвет пледа…

— Привет тебе от Дэффида ап Ллиувеллина. Я у него недавно гостила. Не подскажешь, в какой стороне гэльский монастырь?