Путь миротворца

— Благодарю вас, брат Ортос. Вы так добры ко мне, — Харис склонился в знак признательности, а после бросился во дворец.

Собирался он недолго. Минут через десять Харис вернулся к ним в длинной кольчуге до колен и в новом ворсяном плаще. За спиной у него появился круглый обтянутый кожей щит. Выглядел странствующий рыцарь снова по-боевому.

— Ух, если бы не поход, собрал бы я друзей да поквитался с теми подлыми стражниками на заставе. Верите ли, брат Ортос…

— Верю, Харис, — добродушно перебил его епископ. — Верю, ибо хорошо знаком с обычаями рыцарей Ордена молодого льва. Особенно с главным обетом твоего ордена…

Харис вытянулся по швам и выпалил:

— Слушайся совести! Храни честность! Презирай страх!

— Прекрасно, прекрасно, — сказал епископ. — Жаль только, что рыцари твоего ордена руководствуются преимущественно третьей частью обета.

Харис хотел помочь Марку взобраться на лошадь, но не тут-то было. Марк ни разу в жизни не сидел в седле, а его облачение осложняло эту задачу во много раз. Лошадь испуганно дернулась, и Марк со звоном свалился на Хариса. Со стороны ворот раздался оглушительный хохот. Это смеялись стажники. К счастью, епископ быстро угомонил их, приказав помочь Седьмому миротворцу.

Таким образом, Марк очутился в седле — без помощи стражников он бы не сделал этого и до вечера. Его буквально втащили на лошадь, усадили как следует, сунули ноги в стремена, а он в это время чувствовал себя неуклюжим и громоздким, словно человек, которого хватил солнечный удар.

Оглянувшись в последний раз на дворцовые стены, Марк испытал легкую грусть: покидать это гостеприимное пристанище не хотелось. Он с удовольствием бы бродил по дворцовому саду, изучая всякие диковинки, спал в просторной кровати и ел здоровую пищу. Кормили его здесь хоть и однообразно — мясо, овощи — но сытно. Однако разгоревшееся во время присяги желание вершить подвиги влекло вперед, и туда же увлекал епископ. С удобствами придется распрощаться. Правда, епископ обещал, что ночевать они будут в разных селениях, но, судя по упакованным одеялам, Марк догадывался, что ближайшую ночь они проведут под открытым небом. В вещевых мешках лежал провиант, напоминая о том, что и с пищей в дороге будет несладко.

Марк подтянул походную сумку-чехол, так, чтобы было удобно в любой момент выхватить книгу, как из ножен, и воинственно крикнуть: «Слово-меч!» Вот только он так и не научился превращать книгу в меч. Да и как воевать обоюдоострым мечом человеку, который за всю жизнь толком не подрался? Об этом не хотелось думать. Ясно, что тех немногих приемов, которым он научился у Афарея, недостаточно. Необходимо, чтобы его научили владению мечом, но кто?

Однако первым испытанием для него стал не враг, а собственная лошадь. Марк судорожно сжимал одной рукой уздечку, а другой — впивался в поклажу. Больше всего он боялся, что лошадь испугается чего-то и сбросит его, осрамив перед всеми. Марк с завистью смотрел на Флою, беззаботно болтающую ногами в седле, на Хариса, благородно восседающего на своем гнедом коне, по имени Скороног.

«Им хорошо, они с детства на лошадях, а я?»

Но со временем Марк привык и даже начал разглядывать окрестности. Лошадь оказалась сонной, как и большинство жителей города. Рядом ехала Флоя, без умолку щебеча об особенностях жизни морфелонцев. Ее черные вьющиеся волосы слегка шевелились под дуновением теплого ветерка. Марка мало интересовали местные торговцы, купцы, мошенники, о коих Флоя красочно рассказывала, делясь своим богатым опытом. Все повествования ограничивались приключениями девушки на морфелонском базаре, куда дядя отправлял ее торговать всякими травами, которые сам собирал на болотах, и уверял, что они обладают магической силой. Разумеется, всю ответственность перед покупателями нес не он.

Все это Марк пропускал мимо ушей, но когда речь зашла о короле, который, по словам девушки, только и делает, что назначает епископов в провинциях, насторожился:

— Ты сказала, король занимается только духовными делами? А кто же управляет, скажем, торговлей?

— Торговля в руках купеческих гильдий, у нас их много, — пояснила девушка, улыбаясь через слово. — Гильдии купцов назначают базарных смотрителей, утверждают цены, следят за порядком. Какой же там обман царит!

— А пошлины?

— И пошлины они собирают. Если какой торговец задолжал, отбирают дом, имущество…

— А как же король? Ведь если доходы идут гильдиям…

— Ну, не все, ясное дело! Большую часть пошлин загребают королевские вельможи. Они и делят доходы: что в казну, что в свой карман.

— А суд? Суд тоже не во власти короля?

— Суд производят городские судьи, избираемые купеческими гильдиями и этими же… гм, вельможами.

— Выходит, что король государством не управляет?

— Миротворец Маркос! — строго вмешался в разговор епископ. — Сиятельнейший Патриарх заботится о духовном состоянии страны. Что может быть важнее этого?

— Но Флоя говорит, что в гильдиях царит обман и неправда. Так неужели король не имеет власти, чтобы это исправить?

Епископ вздохнул, оборачиваясь в сторону, и заговорил как на проповеди:

— Если в зачерствевшие сердца придет свет и совесть, тогда не нужно будет бороться с обманом и неправдой, ибо всякое нечестие исчезнет из людских сердец, — и замолчал, будучи не в настроении долго говорить.

Все это время Харис волком косился на Флою, будучи не в духе от ее присутствия. Временами он поглядывал на епископа, будто хотел упрекнуть за решение взять Флою с собой, но, ясное дело, помалкивал. Марк и сам желал узнать, что побудило проводника миротворцев взять в поход юную девчонку, но пока не было подходящего случая спросить.

От Морфелона до величественного леса, именуемого Спящей сельвой, дорога тянулась по открытой местности, без всякой тени. К полудню солнце начало припекать. Марку становилось жарко в его толстой рубахе под кольчугой. Из-под шлема по лицу потекли капли пота. К тому же его доспехи постоянно бряцали. Марка это раздражало. Тяжелый щит оттягивал плечи и хлопал по спине. Сжатые в неудобных сапогах ноги начинали затекать, и все его облачение с каждым часом становилось тяжелее и тяжелее.

Промучившись таким образом еще часа два, Марк, измученный, окончательно потерял терпение. Спрыгнув с коня, он с великим удовольствием стащил с себя шлем, сапоги, кольчугу, наручи, поножи и матерчатые одежды, влажные от пота, оставив на себе лишь пояс и чехол с Логосом. Каким облегчением было надеть свои легкие летние штаны, свою рубашку, свои ботинки! Марк почувствовал себя окрыленным. Подвесив свои доспехи к лошади, он вскочил в седло с такой легкостью, будто с детства занимался верховой ездой. Конечно, епископ смотрел на него неодобрительно, на лицах Хариса и Флои выражалось недоумение, но Марку было все равно.

Вокруг лежали поля, сады и огороды, виднелись избы, но когда Морфелон исчез из виду, закончились всякие признаки человеческого жилья. Начался гигантский лес, наполненный огромными папоротниками и колючими великанскими кустами. Дорога была безлюдна — Марк решил, что епископ зря не взял охраны. Этот огромный лес просто не может не таить в себе опасности.

Но епископ сохранял безмятежное спокойствие, подремывая в седле. Харис, напротив, воинственно вглядывался в чащу, надеясь встретить коварного врага, а Флоя, счастливая, что вырвалась из своего захолустья, была готова к чему угодно. Самой страшной судьбой для нее было бы возвращение к дядюшке.

Понемногу Марк свыкся с дремучим пейзажем и даже попытался разговорить епископа, надеясь узнать больше о загадочной стране:

— Простите, брат Ортос, я бы хотел узнать о стране, в которой нахожусь.

— Мы в Каллирое, — ответил епископ, клюя носом.

— Да я понял, что не на Марсе. На каком континенте мы находимся?

— Мы в Каллирое.

— Понятно. А на каком языке мы с вами разговариваем?

— На общекаллиройском.

— Тоже понятно. А какой сейчас век?

— Год шестьсот сорок первый, Пятая эпоха патриархов, если тебе это о чем-то говорит.