Солнечный змей (СИ)

Двухвостка захрипела и попятилась к тенистым папоротникам, но запуталась лапой в локке и с испуганным рёвом понеслась вперёд. Выдранный из земли локк волочился за ней.

- Тухлая Заводь… Стало быть, Кэйшес отсюда родом? – хмыкнул Фрисс, со спины Двухвостки разглядывая топь и местами просевшие насыпи. – Ясно тогда, почему он такой…

- Та-а, си-меннэль, – покачал головой Нецис, вычерчивая в воздухе странные знаки. – Кэйшесу не понравились бы твои слова. Он жизнь отдал, чтобы защитить этот город – и отдал бы ещё одну, чтобы заводь перестала быть тухлой. Было время, когда это озеро называли Зеркальным…

Речник огляделся по сторонам и недоверчиво хмыкнул. Он не чувствовал под собой воды – вся эта жижа, чёрная и зеленоватая, была одним огромным мертвяком, разложившимся до неузнаваемости и с водой схожим по чистой случайности. Теперь он понимал, почему Флона даже нюхать не хочет местные травы.

- Илкор ан Сарк… – пробормотал Некромант, пристально глядя на серую муть – она колыхалась над водой и казалась огромным роем мошкары. – Тут весьма населённое место, Фрисс. Держи кольцо под рукой. Если что-то влезет в твоё тело, то не задержится – серебро не позволит, но попортить внутренности успеет.

- Хищный туман? – поморщился Речник. – Алсаг, можешь поджарить вон то облачко?

- Аххса! – Нецис перехватил хвост Хинкассы, сложив обратно развернувшиеся перепонки. – Фрисс, если всё это взорвётся, нас некому будет откапывать.

- Мрря! – Алсаг отнял свой хвост у Некроманта, облизал перепонки и улёгся обратно, тревожно поводя ушами. – Не нрравится мне это озерро…

- Нам немного повезло с этой засухой, – как ни в чём не бывало продолжал Нецис, глядя вокруг с холодным любопытством. – Когда дожди наберут силу, вода встанет вровень с дамбами. Видишь вон те промоины на склоне? Надо сказать о них в Улгуше – если норси не залатают их до половодья, этот участок вовсе рухнет, и подмывать начнёт уже внешнюю дамбу. Не хочу сказать дурного – видно, что Ламбоза под присмотром – но всё же предупредить надо…

В этих заводях никто не решался «доить» пузырник – Фрисс не видел на распухших от сока стеблях ни одного лотка – никто и не срезал побеги, и огромные рокочущие «бочки» теснились на каждом склоне. Двухвостка задела краем панциря одну из них, и растение извергло поток масла, вмиг залив им всех путников. Алсаг взвыл – жижа эта пахла так же скверно, как вода под корнями пузырника.

- Та-а! А вот это плохо, – нахмурился Нецис, стряхивая с лица капли масла. Глядел он при этом на замшелый склон. Поверх мха блестела длинная и широкая полоса белой слизи.

Пузырник отступил к воде, оставив гребень насыпи жёсткому рыжему мху с пучками узких «листьев» на макушках голых побегов. Флона остановилась и недоверчиво понюхала мох. Фрисс положил перед ней охапку рубленых листьев.

- Ждите нас тут, – попросил Нецис, развязывая тюки с припасами. – Флоне опасно идти дальше, а оставлять её одну нельзя. Создай им побольше воды, Фрисс.

- Мрря?! Фррисс, ты опять уходишь один? – навострил уши Алсаг. – Тебя опять поджаррят или обгррызут?

- Ладно тебе, – Речник взъерошил мех на его загривке. – Там будет Нецис. Отвратная местность, но ведь и ищем мы не полевой цветочек…

Вдали, за извивами Ламбозы, уже проступали очертания чёрных стен, многогранных башен и далёких оплывших холмов, укрытых волнами тёмно-зелёного мха. Во мху ярко блестели непонятные белые полосы – частая сеть со сбившейся ячеёй, узор без цели и смысла…

Двухвостку отпустили вовремя – чем ближе подходили к тёмным стенам, тем больше промоин, обвалившихся плит и просевших насыпей попадалось навстречу. Кое-где Фриссу даже жутко было идти – камень покачивался под ногами, а прочная дамба, укреплённая гранитом и базальтом, превращалась в цепь пружинистых грязевых кочек. Вода снизу прибывала, и белесый водяной мох уже не закрывал тёмные заводи. Речник смотрел на озерца и видел странное зеленоватое мерцание на дне и клубящиеся облака невесомой взвеси чуть выше воды, тянущие тонкие нити-щупальца к высокой насыпи. В тёмном мокром мху, устилающем откосы, копошилось что-то скользкое и пузырящееся, и всё чаще попадались широкие полосы – слизистые следы какой-то гигантской улитки. Когда следы проступили и на гребне насыпи, Нецис остановился и преградил Речнику путь.

- Аххса! Слизней тут немеряно, – покачал он головой. – Вот к таким полосам, Фрисс, нельзя прикасаться голой рукой… вообще к ним лучше никак не прикасаться. Тот яд, которым нас с тобой обездвижили, делают из такой вот слизи. Я обмотаю ноги листьями, а ты… пожалуй, Фрисс, тебе пора надеть сарматскую броню. Она очень хороша для таких мест.

Речник хмыкнул, с опаской посмотрел на слизистые полосы и странные тёмные провалы у самой воды – там, что ли, водятся эти слизни? Судя по следам, они немаленькие…

Сарматские фильтры не могли очистить воздух от гнилостных испарений – Квайя протекала сквозь них свободно, и всё же сквозь шлем скафандра на заводь, оплывающую Ламбозу и призрачную крепость смотреть было не так тоскливо – скорее, досадно. Речник уже начал строить в уме планы починки плотин, но вовремя опомнился – базальтовые стены Хлимгуойны уже нависли над ним, роняя к его ногам узкую чёрную тень. Зыбкий туман не мог спрятать город от полуденного солнца, но стены свет не пропускали – и Речник шмыгнул в «пасть» гигантской змеиной головы – городских ворот – и втащил за собой Нециса, на ходу теряющего сознание. «Змея» – как и каждый камешек стены – увешана была полотнищами пёстрого мха, в котором копошилось что-то склизкое. Мох хлюпал под ногами и внутри «головы» – и Речник посветил под ноги, прежде чем усадить Нециса наземь. А когда посветил, сажать передумал.

- Скоро пройдёт, Фрисс, – пробормотал Некромант, пошатываясь и болезненно жмурясь. – Ай-и, ин ат хайон гиса…

- Ничего, Нецис, – Речник перекинул его руку через своё плечо так, чтобы маг навалился на него всей тяжестью. – Тебя меньше корёжит в тени этих камней. Держись крепче, мы пойдём к выходу из горловины. Тут многовато всякой слизи под ногами…

- Будь осторожен с ползучими грибами, – прошептал колдун, цепляясь за Фрисса дрожащими руками. – Для них всё – еда.

Утопая по щиколотку в мокром, расплывающемся в кашу под ногами мху, Речник подошёл к выходу из туннеля ворот и выглянул наружу – и тихонько присвистнул. Он видел руины Эртану в зелёных путах, видел устланные мхом улицы Талкеннора – но здесь на него взглянула сочащаяся слизью топь. То, что издали виделось холмами, не превратилось в здания и вблизи – все стены покосились, осели, истрескались, и многоцветный мох поглотил их. Редко из-под мокрого ковра проступал камень стены, плита мостовой или звериная морда на барельефе. Местами мостовая проседала, и в провалах блестела вода, затянутая белесой поволокой. Вереница болотных огоньков выплыла из оконного проёма, занавешенного моховым полотном, и брызнула врассыпную, разлетевшись по заболоченным улицам.

Что-то заскрежетало в переулке. К воротам, цепляясь за стены и оставляя во мху глубокие борозды, плёлся огромный костяной голем. Его иссиня-чёрные кости кое-где прикрывала сталь, но трудно уже было различить, где что – с каждой кости и пластины свисал мох. Нежить еле ползла, изъеденная гнилью, её конечности судорожно подёргивались, одна лапа уже наполовину отвалилась и бессильно свисала, но голем не останавливался. Что-то ещё мерцало зеленью подо мхом, но то и дело гасло.

- Бездна… – выдохнул Речник, выставляя вперёд кулак с серебряным кольцом. Ворота для мертвяка были слишком узки, но он мог и выстрелить – из мха выступали какие-то потрескавшиеся трубки…

Тхэйга доползла до перекрёстка и остановилась, тяжело разворачиваясь. Крепления висящей лапы захрустели и окончательно распались, и конечность покатилась по моховому ковру к ногам Речника, слабо вздрагивая. Зелёные искры сыпались с места отлома, но быстро гасли. Голем побрёл вдоль стены, не заметив ни потери, ни чужаков в проёме ворот. Фрисс проводил его задумчивым взглядом. В голове кружились незнакомые мысли – что-то о полезном, но безнадёжно испорченном механизме. «Хэ! Так и сарматом стать недолго,» – покачал головой Речник, отгоняя морок.