Прайд (СИ)

– Кто воевал и с кем? – я даже забыла о своём положении, – и почему никто никогда не рассказывал об этом ужасе?

– Кто воевал? Все против всех. Львы против львов, против людей, против всего живого. Но настоящий кошмар явился мне позже. Мы с Шариот проникли в башню портала и смотрели, как живых людей бросают в бездну Врат Крови, а львов рубят на куски и скармливают Горделям – какой-то генетически выведенной пакости. Самое страшное, я вдруг поняла, что мне начинает нравиться этот хаос и очень хочется стать его частью. Шар, тихая милая Шар, восторженно следила за казнью Земмы и смеялась, когда ещё живую кошку швырнули в пасть Горделя. Я постаралась удрать, пока безумие не успело полностью поглотить мой разум, а Шариот осталась. Больше я её никогда не видела.

Акка прервала рассказ и потёрла гладкий лоб. Потом посмотрела на меня так, словно пыталась вспомнить, кто я такая. Гиены оживились и начали подступать ближе, скаля клыки-треспы.

– Назад! – львица яростно помотала головой, – нужно торопиться, пока оно вновь не поглотило меня. Воспоминания о хаосе центральной оси преследовали меня едва не каждый день, и я начала бояться. Бояться соплеменников и того, на что они способны. И в один момент меня вдруг осенило: если львов не станет, кошмар не сможет повториться, – она глухо рассмеялась, – оказывается, всё это время, хаос и кошмар таились во мне самой. Когда я поняла это, то попыталась сопротивляться. Тогда появились провалы в памяти, во время которых я вообще не понимала, что делаю. В конце, когда дети уже были рождены, стало совсем плохо. Я успела создать систему контроля и тут же напрочь забыла про неё, пыталась отвести детей от вашей группы, но, вместо этого, устроила засаду. Акка уходит, Зебба, уходит точно так же, как ушли остальные львы этой грани. Но она может сделать ещё одну вещь. Последнюю.

Львица прижала сжатые кулаки к груди и её тело окуталось тёмно-фиолетовыми разрядами. В ушах зазвенело, и я ощутила расходящиеся створки граней. Гиены завыли и попятились, пытаясь удрать от светящегося обруча, повисшего в воздухе. Портал, открытый без помощи браслета! Нет, всё же сучка умела многое, недоступное остальным.

Меня подняли с земли и силой подвели к пространственной дыре. Внутри мерно покачивались высокие деревья и наступал вечер. Продолговатый скрученный листик медленно вылетел наружу, обосновавшись на моём плече.

– Пусть хотя бы один лев сумеет уйти живым, – глухо сказала Акка за моей спиной, – прощай, Зебба и ещё раз: попробуй простить ту Акку, которой я была. Она ни в чём не виновата.

– Это не помешает мне прикончить ту Акку, которой ты стала, – я попыталась обернуться и тут же мощный толчок отправил меня на другую сторону перехода.

Портал, вспыхнув, погас и я осталась одна в тихой прохладе вечернего леса. Единственная уцелевшая из всех львов грани. Заслуживала ли я этого? Не знаю. Я подняла голову к мерцающим звёздам в тёмном небе. Мирра, Торрин и многие другие, ушедшие навсегда, я запомню вас. Придёт время, и я отомщу Акке, кем бы она там не стала.

Сквозь глухой шум волнующейся листвы, я пошла в сторону восходящей луны.

ГОЛОСА ВО МРАКЕ.

Я пошевелилась и мне показалось, будто окружающий мрак пошевелился вместе со мной. Жалобно звякнула цепь, обозначив прикосновение холодного металла к лодыжке. Проклятье! Голова всё так же заполнена серым упругим туманом; стоит на мгновение отвлечься от чего-то и тотчас напрочь забываешь о его существовании.

Пальцы пробежались по грубому металлу, окольцевавшему ногу и дальше: по короткой цепи, закреплённой толстым кольцом в ледяную стену, истекающую холодной влагой. Рука прошлась по шершавым камням, плотно пригнанным один к другому. Кажется, я пыталась расшатать кладку в том месте, где было кольцо…Не помню.

Я не помнила, как попала в эту обитель мрака и холода; не помнила, за какие прегрешения меня сюда поместили, но не это пугало больше всего.

Самый важный вопрос звучал так: кто я такая, вообще? Серый туман в голове напрочь отражал все попытки проникнуть даже в самый крайний слой памяти. Никаких болезненных ощущений – просто упругая подушка, равнодушно пружинящая под моими вопросами.

Кто я?

Как меня зовут?

Почему я здесь?

Кажется, какие-то люди уже заходили сюда. Из серого тумана прорастали неуклюжие фигуры в чёрных одеждах. Мы говорили? О чём?

Дьявол! Как я, хотя бы, выгляжу?! Красива или уродлива? Смешной вопрос, в данных обстоятельствах, но он, почему-то, интересовал едва ли не больше всех остальных.

Я осторожно провела пальцами по бёдрам, опускаясь всё ниже. Ого! У меня такие длинные стройные ноги и приятная, на ощупь, гладкая кожа. В подушечках пальцев возникло лёгкое покалывание, а я принялась за торс. Плоский живот, узкая талия и…У меня очень большая и упругая грудь! Хм, похоже с телом всё в порядке.

Кроме того – длинные шелковистые волосы, аккуратный прямой носик, маленькие ушки и пухлые губки. Судя по всему, я – настоящая красотка.

Внутри возникло приятное чувство: пусть я заперта в холодной непроглядной тьме и не могу вспомнить своего имени, но я – красивая женщина, полная сил!

Можно расслабиться. Я медленно опёрлась спиной о липкие камни, ощущая нешуточное раздражение: как они могли запереть такую красавицу в проклятой дыре?! Я кого-то убила? Странно, но мысль об убийстве не вызвала ни малейшего отторжения. Похоже, я действительно убивала, прежде чем, хм…

Что-то оглушительно лязгнуло и во мраке вспыхнул аккуратный прямоугольник, заполненный плывущими тенями. Я заслонилась ладонью от слепящего света, успев оценить свои аккуратные ноготки.

Два огромных неуклюжих мужлана ввалились в моё узилище и остановились в паре шагов. В руках одного был короткий изогнутый меч, расширяющийся к острию, а второй держал плоское деревянное блюдо, исходящее зловонным паром. Одутловатые физиономии, с торчащими во все стороны редкими волосками, казались странно женоподобными. На головах омерзительных гермафродитов белели высокие колпаки с кисточками, на верхушках.

Распутница! – проскрипел один из жиртрестов и поставил вонючее блюдо на пол, – даже подобные тебе имеют право на еду. Милосердие Шахиншаха не имеет границ.

– Что я сделала? – короткая цепь тотчас сбросила меня на пол, стоило сделать попытку встать, – почему вы держите меня здесь?

– Скажи спасибо, развратница, – толстяк криво оскалился и хлопнул пухлой ладошкой о ляжку, – что тебя не бросили в сырой зиндан, полный крыс! Милость правителя не имеет пределов.

Оба, выпучив глаза, некоторое время бессмысленно топтались на месте, а затем просочились в дверной проём и захлопнули дверь. Глухо лязгнуло и я вновь осталась во мраке и одиночестве. Не много же я получила ответов на свои вопросы. Правда получила целую прорву полезной информации: милосердие местного правителя не имеет пределов; я – распутница и развратница, а моя камера – ещё не самое худшее место. Прелестно!

Кроме этих, необходимых вещей, я узнала ещё кое-что, не столь важное. Кожа моего тела имела цвет чистого алебастра и была лишена каких-либо изъянов: ни родинок, ни прыщей, ни малейшей царапинки или волоска – ровная гладкая поверхность, такая приятная, на ощупь. Мои длинные волосы оказались абсолютно белого цвета, напоминая великолепный шёлк.