Этот мир придуман не нами (СИ)

В доказательство открыла дверь тайного хода.

— Резак возьми!

— Не, от него крови много. Увидят кровь, поднимут тревогу. Мне это не надо.

Закрыла за спиной дверь тайного хода, и тут меня опять прихватило. Аж зубами заклацала. Говорила уверенно, но у самой-то уверенности нет. Головой ведь рискую. Марта рассказывала, у кошки девять жизней. Хорошо им! А у меня — одна, последняя…

Как попасть в казематы? Была там только дважды. Ничего, считай, не видела. Один раз принесла два ведра воды туда, другой — выносила мусор оттуда. Такое увидела, что зареклась туда ходить. А теперь — НАДО.

Знаю один тайный ход на этот уровень. Кончается в одиночной камере со сломанной дверью. Дверь, наверно, специально сломали, чтоб камера всегда открытой и пустой стояла. Когда я из стенки вылезла да поняла, куда попала, такого страха натерпелась… Знаю только, что эта камера на втором подземном этаже казематов, сразу после поворота в левое крыло.

Но сейчас тайными ходами идти нельзя. Стражники очень удивятся, если увидят меня там, где мне быть никак не положено. Надо, чтоб они сами привели меня в казематы и дорогу показали. Сдаваться надо.

Составила план. Я столько приключенческих кино видела, что любому шпиону сто очков форы дам.

Спустилась тайными ходами на второй этаж, проскользнула в комнату уединенных размышлений. Вышла оттуда — как говорит Линда, "в образе". В каждой руке по три ночных вазы с притертыми крышками. Фартук повязан. Иду по самой середине коридора, песенку мурлыкаю. Мимо меня два воина прошли, внимания не обратили. Вот напасть! Рабынь, занятых делом, никто не замечает. Надо привлечь внимание.

Сворачиваю на лестницу, ведущую на первый этаж. Лестница, хоть и широкая, но для слуг. Темная, без окна во двор, без лепнины на стенах. Господа по таким не ходят.

С ночными вазами на первом этаже делать нечего, но легионеры дворцовых порядков не знают… Спускаюсь по лестнице, мурлыкаю песенку. Пол лестницы прошла, а на площадке между этажами никого нет. Только ведро прямо на проходе стоит. Все три стражника на нижней площадке о чем-то тихо разговаривают. Решила об ведро споткнуться, чтоб внимание привлечь. Не успела. Один меня заметил, как рявкнул:

— Стой! Кто такая?!

— Ночная моль я. Ночные вазы по гостевым покоям разношу, слежу, чтоб всегда пустые были, — замерла на полушаге, руки с вазами подняла. Парни, вы новенькие? Я вас раньше не видела.

— Иди сюда, быстро! — рявкнул грозно так, у меня сердце куда-то провалилось. Шагнула — и по-настоящему о ведро споткнулась. Оно опрокинулось, вода по ступенькам хлынула. Хотела шаг в сторону сделать, а там второе ведро. Оно в тени стояло, факел его не освещал. Равновесие потеряла, громко взвизгнула и поскакала по ступенькам вместе с ведрами наперегонки, прямо на стражников. Те от неожиданности мечи выхватили.

Кррина учила меня одному приему на самый крайний случай. Если бежишь на стражника, а у того меч, в последний момент резко нагнись, так, чтоб голова между ног. Попой ему в живот попадешь, с ног собьешь, по нему перекатишься, на ноги вскочишь. Как же! Согнулась, врезалась, повалила, перекатилась. Да так перекатилась… Ноги, руки на мокром камне разъехались, и я лбом в пол — бум! Искры из глаз! Скольжу на брюхе вместе с волной грязной воды из ведер, пересекаю коридор, и головой в стену — бум! Теперь не лбом, а макушкой. Кажется, отрубилась ненадолго. Потому что лежу щекой в мокром и голоса слышу.

— Говорил же тебе, убери ведра.

— Куда я их тут уберу? Пост покину?

— К стене трудно отодвинуть? Посмотри, что с девчонкой.

— Притворяется. Она это специально, знаю я их рабскую манеру.

— Лбом об пол — специально? Тебя напугать? Поди, проверь, говорю.

Это они обо мне? Поднимаю голову.

— Парни, я живая или уже нет?

— Сейчас я у твоей задницы спрошу, живая ты, или нет? По твоей вине у меня вся спина мокрая.

Приподнимаюсь на локтях, оглядываюсь. Все шесть ночных ваз — вдребезги! Ведра хоть и прочные, деревянные, одно на досочки распалось. И пол во всю ширину коридора водой залит.

— Это все я натворила? Ой, звездочки рассветные, спасите-помогите!

Вскакиваю, торопливо собираю осколки ваз в уцелевшее ведро. Срываю передник, и, на коленях, передником вместо тряпки, собираю в ведро воду. Но два разлитых ведра в одно никак не поместятся.

— Ты, рыжая, не суетись. Сейчас разводящий подойдет, решит, что с тобой делать.

— Как — не суетиться? Мальчики, это Дворец! Здесь все должно сверкать и глаз радовать. Если кто из начальства лужу увидит, нам всем мало не покажется! Это Дворец, мальчики! — тараторю испуганно, воду в ведро собираю, у воинов под ногами путаюсь. Прониклись. Позволили даже ведро на кухню отнести, воду слить, осколки ваз выбросить. Правда, одного воина сопровождать послали. Почти закончила уборку, когда разводящий с четырьмя стражниками подоспел.

— Задержали ночную уборщицу, — четко доложил тот, что сопровождал меня на кухню. Я последний раз отжала тряпку в ведро и распрямилась.

— Что здесь делаешь? — рявкнул разводящий.

— Об ведро с водой споткнулась, опрокинула. А вообще, я ночные вазы разношу.

Схватил меня за руки, подвел к факелу, осмотрел ладошки. А ладошки такие, что самой за них стыдно. В мозолях да ссадинах, под когтями черно, словно я рабыня черной работы.

— Где ты вчера весь день пряталась?

— На антресолях спала. У меня выходной день был. Я перед этим две ночи и день работала, мне день отдыха дали. А сейчас, как заступила на смену, ни одного знакомого лица. Везде чужие ходят. Я ничего не понимаю, господин, — опять тараторю, невинные глазки делаю. Стражники весело фыркают, переглядываются.

— Ну ты и спать, рыжая! — добродушно усмехнулся разводящий. Чувствую, отправит в дровяной подвал. А мне в казематы надо. Похулиганить, что ли?

— Я сейчас, только ведро отнесу… — Выдернула из держателя на стене факел и бодро так потрусила к своей каморке. Поставила ведро, распахнула дверь, осветила комнату факелом и как завопила во всю силу легких:

— А-а-а! Убили!!! Убили!!!

Наверно, меня даже на третьем этаже услышали. Вопила пока чья-то ладонь мне рот не закрыла. Тут двери захлопали, ругань началась. Разводящий разозлился, приказал меня в самый дальний угол казематов засунуть. Стражники схватили за локти, повели. Так и идем, я с факелом, они меня за локти держат. Бормочу что-то испуганно.

Первую охраняемую тяжелую дверь прошли, спустились на уровень подвала. Нам стражники решетку открыли. Немного прошли, нам еще решетку открыли. Спустились на этаж ниже. По этим коридорам я никогда не ходила. Нам еще два раза решетки открывали. Конвоиры слово в слово передали приказ — меня в самую дальнюю камеру. Тюремщик возражать не стал, выбрал ключ, повел за собой. Коридор широкий, темный, только три факела горят. А с обеих сторон двери камер с решетчатыми окошками.

Дошли до конца коридора. Это оказался не конец, а поворот направо. Я сразу поняла, где мы находимся — под левым крылом дворца. Именно тут где-то тайный ход в одной из камер кончается.

Дошли до конца коридора. Тюремщик распахнул дверь камеры, проверил, как засов ходит, как дверца для миски с едой открывается и пригласил меня заходить, располагаться. Я зашла, он факел у меня отобрал, воткнул в кольцо ближайшего держателя на стене. Захлопнул дверь, задвинул засов, лязгнул ключом в замке.

— Не скучай, рыжая. Завтра напомни, чтоб я одеяло занес, — и ушел вместе со стражниками. Дождалась, когда их шаги стихнут за поворотом.

Вот я и здесь! Первая часть плана выполнена. Осталась мелочь — найти Шурртха и улететь отсюда.

Сняла ошейник, достала фонарик, обе пилки — по железу и по дереву. Сначала хотела выпилить прутья решетки, но они толстые, пилить долго. Решила выпилить заслонку в окошке для миски. Заслонка — это деревянный брусок твердого дерева. Подсунула пилку под него, вперед-назад дергаю. Пилка по железу, но дерево тоже пилит. Только дерево очень твердое, дверь толстая, а держать пилку за один конец неудобно. Просунула пилку в вертикальную щель между досками, начала брусок пополам пилить. Хорошо пошло! Перепилила, половину бруска куда-то вбок вытолкнула. Вторую половину запор держит. Но я уже могу просунуть ладошку в дырку для миски. Теперь пришло время для пилки по дереву. Размотала волшебную нитку, колечки на ее концах на когти надела — и дергаю туда-сюда. Нитка дерево как сыр режет. Сначала дырку увеличила, чтоб рука по локоть проходида. Потом дверь пополам распилила. Нижняя половина на засов заперта, а верхняя безо всякого труда открывается. На одной петле болтается, того и гляди, отломится, на пол упадет.