Право быть человеком

Он постарел, Грохот Полярных Льдов.

В нем не было больше интереса к тому, что происходило вокруг него.

"Жаль, что я так долго был вне дома", - думал мой дракон, с грустью глядя на бывшего ранее блескуче-золотым, а теперь потускневшего, но все еще величавого ящера.

"Ничто не случайно", - подслушала я ответ. - "Я познал наш путь до конца, и растворюсь в огне без остатка".

Да, друзья мои, я уже не была самим драконом. Скорее уж, его спутницей.

"Что мне делать?" - спросил мой проводник.

"Правь мудро", - услышала и я ответ старого ящера. - "Будь терпелив к простому народу, и все будет хорошо".

А потом он улетел, а я осталась на драконьей планете, среди подобных моему проводнику по сказке, вместе с ним. Ему, наделенному властью по наследству, приходилось быть третейским судьей в конфликтах соплеменников. Решать, кто прав - тот, кто первым нашел скалу с уютной пещерой год назад, пометил ее по всем правилам, но потом был вынужден ухаживать за получившим ранение родичем, и, вследствие чего, не смог переселиться в уютное местечко. Или тот прав, кто нашел скалу, на которой не осталось и следа от прошлогодней пометки, недавно, и теперь на нее претендует. Собственно, правы были оба, а пещера была всего одна. В тот раз всем повезло - родич первого дракона выжил, и показал своему сиделке куда более романтичное гнездышко, чуть подальше, зато в живописнейшем месте, с видом на заснеженные пики, полыхавшие всеми оттенками красного в часы заката.

Иногда моему дракону-правителю не так везло, и тяжба порой длилась месяцами, участники конфликта ходили пасмурными, пока какой-нибудь случай, счастливый, или не очень, не служил ее концом.

На этом, собственно, отличие моего дракона от соплеменников и заканчивалось, по крайней мере, в рамках простого житья-бытья на этой планете. Конечно, он еще мог свободно перемещаться между мирами, в то время, как простые драконы, не наделенные магической силой, сами позволить себе такое удовольствие не могли, им требовался проводник. А тех, кто отставал от провожатого, ждало пребывание на чужой планете. Некоторым везло (относительно), и они, навсегда утратив проводника, оставались жить в чем-то типа нашего земного Средневековья. Некоторым не везло - они попадали в миры, по тем или иным причинам непригодные для обитания, и гибли.

Жил мой экскурсовод один, в отцовской пещере, и прослыл правителем, туго знающим свое дело, но чудаком - ну какой, скажите на милость, правитель, будет гнушаться принесенной ему пищей? Зачем ему охотиться самому, если к его услугам тонны загнанных антилоп и туров?

Я же прекрасно понимала дракона - в моей памяти было свежо воспоминание о сытом пребывании на одной благополучной планетке в качестве объекта поклонения.

Так потянулись годы, а за ними столетия. Народ, привыкнув к правителю, был счастлив, мой дракон свыкся с оседлой жизнью. Я училась вместе с ним получать удовольствие от простых мирских радостей - появления на свет молодого дракончика, удачно пробившего скорлупу точнехонько по острию кожистого яйца (хороший знак!), от удачной охоты, в которых правитель со временем начал изредка принимать участие. И все шло хорошо, пока однажды…

– Лиса, - услышала я краем сознания, как человек, которого будят ото сна. - Напиток готов.

"Не мешшшай", - услышала я краем сознания. - "Дай нам ещщщще немного времени".

И я, так и не успев вынырнуть, и удивиться, как по-разному течет время вовне и внутри моей нежданной сказки, снова оказалась под зеленым небом драконьего мира.

Надо сказать, что отказом от дармовой пищи странности моего друга не ограничивались. Еще он был совершенно равнодушен к сокровищам, этой священной корове для каждого порядочного (а, зачастую, не очень) дракона. Его народ поначалу впадал в ступор по этому поводу - как же так, неподкупный правитель! - а потом отступился от попыток повлиять на вожака.

Но, свято место, как известно, пусто не бывает, и через какие-то три-четыре столетия в его царстве образовалась должность казначея. Народ нашел, кому тащить сокровища. Мой дракон пожал крыльями, но вмешиваться не стал. И, как впоследствии оказалось, совершенно напрасно. Простому народу были где-то милы, но, как выяснилось, совершенно чужды такие добродетели, как свободная воля и возможность жить ради самого процесса жизни. Драконам оказалась нужна твердая когтистая лапа, периодически их грабящая. Они были не в состоянии придумать иную достойную цель своему существованию, кроме вялотекущей борьбы с внешним злом, призванным ими самими на собственный хвост. А тут еще ни с того ни с сего начали пропадать и без того немногочисленные драконы-маги, и помимо обычных сетований на нелегкую судьбу, появилась новая тема для вечерних бесед под тушу оленя. Кроме того, люди, населявшие планету, жившие до этого тихо и мирно на соседнем материке, вдруг начали проявлять непонятную активность, по слухам, они даже начали подниматься в воздух.

Так и получилось, что в один прекрасный день (а начался он поистине великолепным восходом оранжевого светила) перед пещерой правителя приземлились пятеро, с казначеем и шаманом во главе.

"Наш народ недоволен твоим правлением", - с безопасного расстояния повел отступнические речи казначей. - "Мы прибыли пригласить тебя на ритуальный поединок".

Правитель согласился. По обычаю его племени, было назначено время (немедленно) и место.

Это был совершенно неприспособленный для жизни каменистый мирок с сернистой атмосферой. Противников было шестеро - пятеро молодых, здоровых, безыдейных убийц и шаман. Казначей благоразумно предпочел не вмешиваться, сидел поодаль.

Это был славный бой, но увы, совершенно безнадежный. При всем своем опыте и магии порядком постаревший правитель не смог одержать верх над сворой отступников. Битва длилась не менее двух часов, он положил конец существованию трех негодяев, двое были ранены, и даже забрезжила надежда на победу, когда в схватку вступил шаман, вынудив бросить все силы изможденного организма на борьбу с собой. Правитель вступил в мысленный поединок, а оставшиеся в живых отступники рвали его тело, пока тот не упал без сознания от потери крови. И невдомек было им, несчастным (да и казначею в том числе), что их в любом случае не минует смерть, ибо никому подробности были не нужны. Смерть их была мучительной, и даже не по злому умыслу - сил у ослабевшего во время схватки шамана не хватило на мощный разряд электричества. Для правителя их не осталось вовсе. Впрочем, и так было ясно, что дракон умрет от потери крови, и кислотный дождь разъест его бренные останки вместе с чешуей…

"Они ушли, а я остался", - услышала я усталый голос в своей голове. - "Очнулся от зверского холода и жжения во всем теле, и, судя по тому, что мои глаза отказывались что-либо видеть, совсем ненадолго. Но слух был все еще при мне, и я, чтобы хоть как-то унять боль, принялся считать тяжелые капли, звучно плюхающиеся на камни. За этим занятием меня и нашла троица искателей приключений - волхвы Терентий и Борилий, а также их спутница со смешным прозвищем Лилипут".

"А дальше?" - спросила я своего собеседника.

"А дальше - неинтересно", - выдохнул дымом дракон. - "Они меня оттранспортировали на изнанку твоего мира, и выходили. Самым интересным в этой истории были погони за курицами. А потом волхва Борилия сослали, и я переселился к нему в Заповедник. Пей свой напиток".

Глава 4.

Это был перченый чаек, настоянный на каких-то неведомых мне доселе растениях. Необычный ядреный вкус напомнил мне о полузабытом ритуале, и я, под впечатлением от пережитого, загадала дракону счастья и радости жизни, и даже прищелкнула пальцами, для лучшего исполнения.

– Зззря потратила жжелание, - приоткрыл глаз ящер. - Жжжить мне осссталось всссего нечччего.

– Откуда ты можешь знать? - возразила хозяйка дома. - Ну-ка, осуши свою чарку, и не рассуждай, старый хрыч!