Ренегат (СИ)

– Решительно сказано…

– Да уж. А когда его попытались одёрнуть, предложил заткнуть ему рот или вообще удалить из зала, если его присутствие мешает торжеству правосудия.

Элана качнула головой. Ещё лет триста назад человек, огнём и мечом истребляющий магов, заслужил бы безоговорочное одобрение Церкви, сколько бы крови он при этом не пролил. Но с тех пор церковники пришли к выводу, что с магами лучше дружить, или, по крайней мере, не враждовать, разумеется, при условии, что те не будут выступать против Церкви и согласятся исполнять хотя бы основные обряды. Орден против этого не возражал, его адепты довольно регулярно посещали службы и платили церковную долю. Поэтому, глядя на разворачивающиеся в Мейорси события, Церковь хранила нейтралитет, позже сменившийся умеренным осуждением. Умеренным – потому что к магии она, несмотря ни на что, продолжала относиться весьма прохладно. Ещё с давних времён язычества, когда магами были в основном жрецы древних богов, активно использовавшие в своих целях человеческие жертвоприношения. Именно на магии крови, грубой, примитивной, но очень действенной, и держалось их могущество, и ещё долгое время после прихода Пророка, провозгласившего новую веру и запретившего кровавые жертвы, жрецы не спешили сдавать свои позиции. Их последний оплот находился в южной Мейорси, в уже тайных, но всё ещё пользовавшихся большим влиянием храмах.

Между тем и люди, принявшие истинную веру, тоже не спешили отказываться от магии. Они создали и начали развивать так называемую классическую школу, не предполагавшую пролития крови и использующую в качестве основы для выплетаемых заклятий внутреннюю силу самого мага, а также то, что он мог почерпнуть из окружающего мира. Заклятья стали слабее, но и изощрённее, ведь там, где раньше действовали грубой силой, теперь приходилось искать обходные пути. В конце концов новая школа магии оказалась вполне способна конкурировать со старой.

Поначалу Церковь не делала разницы между ними, давно и прочно объявив магию происками Безликого, стремящегося исказить замысел Создателя. Даже когда Лиэль, будущий Победитель, основал Орден, объявив его основной целью борьбу со жрецами, трансформировавшимися в народном сознании в Тёмных магов, Церковь не смягчилась. Жрецы были побеждены и уничтожены, Орден объединил прежде независимые княжества в единое государство Мейорси, а Святой Престол, уже довольно терпимо относившийся к волшебникам других стран, всё ещё провозглашал против него анафемы и призывал всех истинно верующих к Священному Походу против богомерзких магов. Но время шло, власть Ордена была прочна, а безуспешные походы весьма чувствительно били по кошельку и военной мощи самой Церкви. И та, хоть и скрипя зубами, в конце концов пошла на уступки. Она даже объявила еретиками тех упрямцев, что не согласились с политикой примирения. Особо упорных стали преследовать, и – вот ирония судьбы! – безопаснее всего ненавистники магов стали чувствовать себя именно в Мейорси, некогда назло церковникам провозгласившей у себя политику веротерпимости.

Так возникло "Братство Святого Мархания", избравшее своим небесным покровителем погибшего на алтаре священника, причисленного к лику святых. Гербом Ордена был коронованный Земной Змей, мархановцы поместили на щит ястреба, клюющего змею. Пока "ястребы" ограничивались шипением по углам, Орден высокомерно их игнорировал, ограничиваясь санкциями против тех, кто поддавался их пропаганде. Таким способом маги надеялись изолировать наглецов, лишив их поддержки населения, но результат оказался прямо противоположным. Чем больше появлялось обиженных, тем большим влиянием пользовались "ястребы". В конце концов возглавлявший Орден Совет Магистров вздохнул и объявил "Братство" вне закона. Большая часть "братьев" была истреблена, оставшиеся эмигрировали или ушли в подполье. Но они оказались упрямыми, эти фанатики. Если где-нибудь в Мейорси начинались очередные волнения, или кого-нибудь из работающих на Орден людей, а порой даже магов побеспечней, находили в тёмном переулке с ножом в спине, Орден первым делом проверял, нет ли поблизости кого-нибудь из "ястребов", и, как правило, находил. Однако для большой и сильной организации всё это было не более, что комариные укусы – неприятно, но особого внимания не заслуживает.

Всё изменилось, когда во главе "Марханова братства" встал Алер Кондар. Талантливый организатор и полководец, он сумел сделать то, чего не смогла Церковь – уничтожить Орден одним ударом. Многие ждали, что он после этого станет правителем, и искренне благодарная страна приняла бы его с восторгом, но он отдал трон иноземному принцу, тем самым не дав повода для обид ни одной из знатных фамилий Мейорси. Сам он же он предпочёл стать маршалом, в каковом качестве и начал готовить военные походы на соседние страны. Западная Арса была покорена им с лёгкостью необыкновенной – большая часть бежавших из Мейорси "ястребов" переселилась именно туда, и теперь они оказали активную помощь своим собратьям. С Ралиной, Гарноссой и Чемером Кондару пришлось труднее, но успех неизменно сопутствовал ему. При этом его не интересовали ни власть, ни земли. Его целью были только маги, ибо Орденом он, как выяснилось, отнюдь не собирался ограничиваться. Самым же удивительным было то, что он и сам был магом.

Маг-предатель, маг-ренегат, лютой ненавистью ненавидящий своих бывших собратьев… О его жестокости ходили легенды. Из-за одного укрытого волшебника мог сгореть целый квартал, а то и город, впрочем, волшебниками он не ограничивался, безжалостно вырезая всех, кто имел к магам хоть какое-нибудь отношение. А чего стоила его Башня, единственная уцелевшая часть орденской Цитадели! Из всех попавших туда магов живыми её покинули только двое: Джернес и Марсан, один искалеченный физически, другой – душевно (физически, впрочем, тоже). Друзья и сторонники называли главу "Братства" Неистовым и Бешеным, враги прозвали его Палачом. Говорили, что король Рисарн пытался образумить Кондара, с фактами на руках доказывая ему, насколько эта бесконечная война истощает страну и казну. Но тот в ответ отрезал: "Я не лезу в гражданские дела, не лезьте и вы в военные".

Рисарн предпочёл не убеждать его, что военные дела неизбежно влияют на гражданские, а обратиться к пока ещё не затронутым войной странам с просьбой о помощи. Сам он опасался трогать главу "Марханова братства", популярного как в войсках, так и в народе, хотя и те уже начали уставать от бесконечных войн и мечтать о мирной жизни. Да и Рисарну надоело быть карманным королём при собственном маршале, а найти союзников не составило труда. Дальним соседям Мейорси не хотелось разделить судьбу ближних, их маги боялись за себя, уцелевшие орденцы жаждали мести или справедливости, что, впрочем, почти одно и то же. Некогда Кондар взял Цитадель изнутри, до времени держа коллег в неведении о своих изменившихся взглядах, теперь против него самого применили схожую тактику. По стране прокатилась волна убийств и арестов, сам Кондар получил палицей по голове от засланного к нему магами агента. И ухитрился выжить.

В общем, ничего удивительного, что лезть в

эту

душу Элане совсем не хотелось.

– Страшно подумать, что было бы, объединись он с Райветом, – Джернес передвинул чернильницу на столе. – Новая война, как минимум. И ведь он почти дошёл! Если бы не случай…

– И теперь вы хотите, чтобы я распотрошила его память, докопавшись до истоков его ненависти?

– Да. Ведь должна быть какая-то причина! Он не мог так просто поверить в то, что несли эти злобствующие фанатики, он слишком умён и независим, чтобы попасть под их влияние. Знаете, я бы не удивился, если бы он попытался изменить политику Ордена. Разговоры о том, что это надо сделать, велись уже давно, хотя дальше разговоров дело так и не пошло. Я бы понял, если бы он просто поднял восстание, осуществил переворот и на этом успокоился. Если бы не его идефикс об уничтожении всех магов, он бы прожил ещё долго, и, вероятно, умер бы в своей постели, окружённый всеобщей любовью и уважением. Но откуда в нём эта ненависть? Ведь никто из нас не сделал ему ничего плохого! Когда мы сумели внедрить в его окружение Диама, тот позволил мне однажды увидеть его глазами обращение Кондара к войскам. Либо в Кондаре пропал великий актёр, либо он искренне верил в то, что говорил. О рабстве, в котором маги держат всё человечество, о власти, используемой только во зло, о золотом веке, который настанет после нашего истребления… В тот момент с него можно было Пророка Вещающего писать. Горящие глаза, вдохновенное лицо…