Карнавал теней (СИ)

- Нет, мы просто разговариваем, - сказал Рейне, не дожидаясь, пока Клей ответит. Это было очень невежливо, но он просто не мог допустить, чтобы танцовщица ушла, исчезла, как тень. – Я хочу помочь. Разрешаете?

- Разрешаю, - чуть слышно проговорила Бабочка. – Идёмте со мной.

Узнать её можно было только по голосу.

Пока они поднимались по лестнице, Рейне искоса разглядывал Бабочку, стараясь, чтобы Клей ничего не заметил. Она выглядела совершенно не такой, как он себе представлял, и даже казалась меньше ростом. Щуплая, бледная, невзрачная серая мышь в мешковатом платье и волосами, спрятанными под платком. Такая пройдёт мимо – её не просто не запомнишь, её не заметишь…

Но голос не обманывал.

Озадаченный и встревоженный, Рейне проследовал за Бабочкой – точнее, Молли, нужно было привыкать к её настоящему имени – и Мирроном Клеем на четвёртый этаж. Полутёмный коридор был узок и пуст; можно было разглядеть очертания дверей, которые располагались почти вплотную друг к другу. Рейне догадывался, что за каждой дверью прячется даже не комната, а самая настоящая клетушка, по сравнению с которой заставленный шкафами кабинет Клея покажется бальной залой. Он по-прежнему не понимал, где находится.

- Здесь, - сказала Бабочка-Молли, подойдя к одной из дверей. – Прошу.

Как-то само собой получилось, что Рейне вошел первым.

Комната, как он и ожидал, оказалась очень маленькой – раскинув руки, можно было кончиками пальцев коснуться обеих стен. Слева стояла узенькая кушетка, другой мебели не было, если не считать две книжные полки и некое подобие табуретки, слишком хлипкое даже для веса какой-нибудь тени. Единственное окно было распахнуто, на подоконнике стояла свеча, а рядом с ней сидел очень худой старик в ночной рубашке. Сидел он ногами наружу, на самом краю, и Рейне озадаченно нахмурился – выходит, это у них называется «капризничать»?..

- Убирайся прочь, - скрипуче проговорил старик, не оборачиваясь. – Я предупредил, Молли. Не хочу больше тебя видеть здесь. И слышать тоже не хочу.

- Это не Молли, - сказал Рейне. – Можно мне войти?

Худые плечи дёрнулись, седоволосая голова опустилась вперёд, но Циррус не издал ни звука. Рейне счёл молчание знаком согласия и, осторожно пробравшись мимо кушетки, приблизился к подоконнику. Он чувствовал спиной пронзительные взгляды Молли и Миррона. Они ждали и надеялись. Хотел бы он поменяться местами с кем-то из них, но было поздновато сожалеть о случившемся.

Чуть помедлив, он поставил свечу на пол и уселся рядом с Циррусом.

- Я тебя видел, - сказал старик через несколько минут тягостного молчания. – Ты трусил вдоль по улице, словно гончий пёс, а потом вдруг свернул в переулок и остановился перед нашей дверью. – Рейне запоздало подумал, что с высоты четвёртого этажа и впрямь открывается прекрасный вид. – Кто ты такой?

Человеку, которого одно движение отделяет от встречи с Привратником, не стоит лгать.

- Я искал Молли.

- А-а… - Циррус негромко рассмеялся. – И ты её нашел. Значит, ты из наших. Ты акробат, судя по всему, я бы даже сказал, танцор. Из какого цирка?

- «Цирк скитальцев», - честно ответил Рейне и осторожно повернул голову, чтобы рассмотреть Цирруса получше, не опасаясь спровоцировать его на прыжок из окна. Старику было на вид не меньше восьмидесяти лет – древняя развалина… - и он казался полупрозрачным. Белые волосы, похожие на пух, тонкая кожа с синими венами, дряблые обвисшие щёки. В вырезе ночной рубашки виднелась часть тёмно-синей татуировки; когда Циррус поднял правую руку, чтобы вытереть нос, Рейне увидел, что и предплечье у него разрисовано – цветы, змеи, глаза.

«Значит, ты из наших».

Рейне вспомнил, кто такой Кейлерс, о котором упомянул Клей.

Тарвин Кейлерс, казначей Объединённой цирковой корпорации.

- А как называется ваш цирк, досточтимый Циррус?

- «Аллегория», - ровным голосом ответил старик. – Я там был силачом.

Это было столь же невероятно, как если бы Мирон вдруг предъявил медальон Тёмной стаи. Рейне открыл от изумления рот. Этот хрупкий старик, похожий на одуванчик, был когда-то силачом? Гнул подковы двумя пальцами, разбивал лбом каменные плиты, подымал десять девушек одной рукой?!..

- Я тебя не разыгрываю, - сказал Циррус, ухмыльнувшись. – Это правда. Мой номер был гвоздём программы, я жонглировал гирями и завязывал стальные пруты двойным морским узлом. Что, не верится?

«Нет, не верится», - хотел сказать Рейне, но почти одновременно произошли несколько событий: раздраженный его недоверчивостью Циррус поднял руку, должно быть, намереваясь показать бицепс – точнее, то, что от него пока ещё оставалось; старый подоконник крякнул и осел под весом двух людей, перекосившись влево и вниз; Циррус, растерянно моргая, начал сползать наружу…

В следующее мгновение Рейне стоял, хватаясь одной рукой за верхнюю часть ставня, а другой – удерживая за воротник ночной рубашки Цирруса, наполовину вывалившегося из окна. Старик не шевелился, словно тряпичная кукла или перепуганный котёнок. Он оказался неожиданно тяжёлым, и Рейне вдруг воочию представил себе, как ветхая ткань рвётся, оставляя в его пальцах бесполезный лоскут, а тело незадачливого обитателя «Места под солнцем» летит вниз и разбивается о камни мостовой.

К счастью, ошеломленные случившимся Миррон и Молли быстро пришли в себя и, кинувшись к Циррусу, втащили его обратно в комнату. Рейне перевёл дух, спрыгнул на пол и, не удержавшись, выругался.

Миррон, на секунду отвлекшись от Цирруса, которого они вдвоём с Молли пытались уложить в кровать, бросил на самозваного «инспектора» строгий взгляд.

- Юноша, - сказал он ледяным голосом, - соблаговолите подождать меня в коридоре? У нас тут, как вы уже поняли, не карнавал – у нас всё очень, очень серьёзно…

Гостиная на верхнем этаже, заброшенная и погруженная во мрак, выглядела впечатляюще. Лишь попав сюда, Рейне понял, что за странные узоры привиделись ему на фасаде дома: это была постройка в стиле «Старых королей», популярном лет сто назад; «Старые короли» предполагали нечто вроде зимнего сада на крыше, под стеклянным куполом, и именно такой сад некогда служил обитателям «Места под солнцем» гостиной. Наверное, здесь было много зелени, и в полдень солнечные лучи согревали воздух, к вящей радости стариков вроде Цирруса. Но потом случился Стеклянный ураган, и сказке пришел конец.

Он осторожно пробрался сквозь залежи разнообразного мусора, в большинстве случаев вздымавшиеся много выше человеческого роста, и, выйдя на более-менее чистое место, поднял голову. Сквозь дыры, оставшиеся на месте больших окон, ярко светили звёзды. Чтобы отремонтировать такую крышу, требовалось столько денег, сколько «Цирк скитальцев» собирал за три сезона; дело было не в дороговизне строительных материалов, а в том, что даже в Тарре оставалось мало умельцев, смыслящих в стиле «Старых королей», и они высоко оценивали свои услуги.

Летучая мышь влетела сквозь одно из отверстий в крыше и, сделав пару кругов, повисла в воздухе вниз головой, сложив крылья. Рейне удивлённо моргнул и пригляделся: высоко над его головой были натянуты несколько тросов, на одном из которых и устроилась мышь. В темноте они не были видны. Заинтригованный, он обошел «гостиную», тщательно разглядывая каждый угол, и, в конце концов, обнаружил искомое – верёвочную лестницу. Не медля ни секунды, он взобрался по ней на маленький выступ, к которому крепился один из тросов самодельной паутины, и почти сделал первый шаг, когда знакомый голос сказал:

- Осторожнее, ты не в цирке.

Он словно протрезвел и посмотрел вниз.

Обычно паутина располагалась почти в два раза выше. Танцоры считались элитой среди акробатов, но ни для кого не было секретом, что их также частенько называли сумасшедшими, поскольку только безумцы соглашались работать на такой высоте, без малейшего намёка на страховку. «Смерть Танцора» - падение с паутины, быстрый, безболезненный и верный способ расстаться с жизнью. Рейне чётко осознавал, что именно так он может закончить свои дни.