Четверо на два Мира (СИ)

Не думаю, что это его обрадует, но пусть привыкает. Я ему эту фразочку — насчет того, что он может встретить другую женщину и привести ее в наш дом, не спросив меня, а я могу уйти, если против… Я ее ему… У-ух!

Нет, я не ревнивая, но злая, и память у меня хорошая. Он мне конкретно за эту фразу все мои недолгие годы рядом с ним отвечать будет по полной!

Причем, я ее сейчас глубоко, на самое дно подсознания, запрячу, чтобы даже самой про нее забыть. А то ишь чего удумал — гарем себе устраивать, а я могу детей ему оставить и уйти. Ща-а-аз! Я и так недолго буду ему нервишки трепать, лет так до своих сорока, наверное. Хотя, если себя холить и лелеять, да еще на свежем воздухе все время… И, ладно, пусть пару девочек притащит, чтобы было кому еду готовить, посуду мыть и одежду ему штопать.

Обидно, что братишка может попасть под раздачу, а у них с Рутором весовые категории абсолютно разные. И что же нам теперь делать с этим?

Разве только не давать им больше встречаться, другого варианта в голову не приходит. Но смогу ли я удержать брата в нашем мире, если сама собираюсь часто бывать в гостях у дарпеолов? Да и чудовище легко может заявиться в гости, и будет веселье уже на нашей территории, но от перемены мест слагаемых сумма не изменится, вернее, расклад сил останется прежним. Главное, чтобы братик первым на соперника не накинулся, у мужчин помутнения в голове бывают, и они вдруг перестают временно здраво оценивать свои возможности.

— Алекс, понимаешь, то, что произошло между нами…

— Для тебя ничего не значит, да?

На меня снова взглянули трогательным взглядом ручного олешки. Дурачок, похоже, он так и не понял, что был у меня первый. Потому что если бы понял, то даже не сомневался, насколько сильно он для меня важен.

— Значит. Много значит. И ты, и то, что между нами произошло. Но это не означает, что я теперь откажусь от Рутора. Понимаешь? Ты готов делить меня с ним?

Странно, но вместе с его тихим "Да" мне отчетливо послышался вздох облегчения. Он ожидал, что я просто выставлю его вон из своей квартиры и из своей жизни? За кого он меня принимает? За Туору, что ли?! Мужчины…

Такие непонятные порой в своем ожидании от женщин только плохого. Мы к ним со всей душой, а они… Ладно, не важно, пострадаю позже.

— Ну вот и отлично. Значит ты мне сцен ревности устраивать не будешь? Я могу на это рассчитывать?

Алекс кивнул и так робко улыбнулся, как будто не этот же самый парень двадцать минут назад целовал меня горячо и жадно! Прелесть, как я люблю такие контрасты в мужчинах.

Алекс

Я был самым счастливым парнем… На весь наш институт, точно. Лекси сама спросила, готов ли я делить ее с Рутором. Значит, она хочет, чтобы я был с нею рядом. Да, глупо. Мне не предложили стать единственным, но я и не верил во все это. Девушки приходили в мою жизнь и уходили из нее на следующее утро, как мотыльки-однодневки. Вместо сеновала мы шли в мою квартиру, а вместо большой, но чистой любви у нас был хороший секс.

Утром я целовал девушку в щечку, давал денег на такси и к вечеру забывал, как ее зовут, а иногда и не спрашивал даже.

Сейчас все было по-другому, уж не знаю, туман ли в этом виноват, извращенное генетическое притяжение или что-то иное, но я хотел быть в жизни сестры. Навсегда. И глубоко внутри понимал, что соглашусь быть даже понурой тенью, поэтому вариант быть одним из двух ее парней меня бесконечно радовал. Правда, перспективка расплаты за сегодняшнюю ночь начала нависать надо мной дамокловым мечом, но я отогнал ее подальше.

Сегодня дома, сидя один перед экраном монитора, буду придумывать как выкрутиться и спасти свою задницу, причем, в буквальном смысле этого слова.

Лекси

Мы приехали в институт вместе на этом треклятом байке, и я, прижавшись лицом к спине Алекса, вдруг ощутила себя влюбленной и счастливой, при полном разжижение мозга. Брат, по-моему, ощущал себя примерно так же.

Сначала мы со свистом подлетели к дверям любимого ВУЗа, и я слезла, потом Алекс, красиво поставив байк на дыбы, припарковал его среди двух тачек наших одногруппников.

Потом мы, держась за руки, взлетели по винтовой лестнице и уселись рядом, в самом конце аудитории, и тут же начали смущенно краснеть, касаясь нечаянно друг друга. В общем, вели себя очень подозрительно, особенно с учетом того, что до этого мы шарахались друг от друга, как чумные. Народ оборачивался и перешептывался, девочки смотрели на меня, как на вора, укравшего у них самое ценное, а парни на Алекса — как на человека, знающего какую-то великую тайну: с уважением и тихой завистью.

Но, главное, подойти и уточнить, что собственно происходит, никто не рискнул, даже после того, как мы остались сидеть рядом и не побежали во время перерыва вместе со всеми.

Дождавшись, когда вокруг нас образуется достаточно пустого пространства, я повернулась к брату и заговорщицким шепотом выдала:

— А теперь я расскажу тебе свой сон, или меня сейчас порвет на лоскуточки!

Получив одобрительную улыбку с влюбленно-восхищенным взглядом, я перешла к рассказу.

Алекс

Я любовался на Лекси половину пары, абсолютно не слыша лектора и не видя никого вокруг. Душа просила совершить какую-то глупость, например, сбежать со следующей половины и скупить на последние деньги все цветы в ларьке у метро. Залезть на крышу здания института и проорать как можно громче, что я влюблен и бесконечно счастлив от этого. Схватить сестру на руки и закружить по аудитории, целуя при всех, чтобы знали, что она моя!

Я просто физически ощущал, как у меня за спиной вырастали длинные острые крылья, и мне до зуда хотелось испытать их…

— А теперь я расскажу тебе свой сон, или меня сейчас порвет на лоскуточки!

Отвлекшись от размышлений о том, какие еще безумства можно было бы совершить в моем теперешнем состоянии, я улыбнулся, кивнул и приготовился слушать.

Лекси

Не считая отца со странностями, у меня огромное число родственников по материнской линии с еще большими отклонениями. Да и сама с детства живу, как будто в двух измерениях, и если бы я родилась в обычной среднестатистической семье, меня, может, даже лечиться отправили. Но в роду у меня нет ни одного человека, близкого к нормальному — то ведьмы, то знахарки, то просто любительницы по параллельным мирам потаскаться. И из поколения в поколение в семье рождаются только женщины и передается история о каком-то древнем проклятии, хотя никто уже не помнит даже, в чем это проклятие заключалось. Единственное, что точно помнят: рождение одних девочек — его следствие. Нет, в младших ветвях мальчики пытались пробиться, но как-то им в этом не очень везло. То умирали в младенчестве, то спивались в зрелом возрасте, то еще какая напасть случалась. А старшая ветвь гордо производила на свет исключительно девочек — и что хочешь с этим, то и делай. Зато с зелеными человечками мы болтаем, как с соседкой по подъезду, и домовые у нас всегда сытые, довольные, деловые и общительные. И с родственниками, за черту ушедшими, тоже как с живыми разговаривать можем. Вот такая у меня семейка со странностями. Так что, когда выяснилось, что я тоже удалась, никто лечить меня не стал, только повздыхали и объяснили, что если видишь что-то — не начинай с этим разговаривать в обществе, пока не убедишься, что другие это тоже видят. Это правило я заучила четко. Я вижу, но остальные обычно не видят.

Под конец первой половины пары, когда разжижение мозга меня немного отпустило, я начала размышлять и об увиденном сне, и о словах жреца, и о странностях отца, и о проклятии по материнской линии. И как-то снова резко захотелось весны в голове, но процесс уже был запущен, и компьютер приступил к анализу, проведению вероятностных расчетов и построению возможных логических цепочек.

К началу перерыва меня просто распирало от желания вылить все это на брата и послушать, что он обо всем думает.