Парящий дракон. Том 1

3

В понедельник с утра Альби встретились с особой, которая занималась недвижимым имуществом, Ронни Ригли, в" ее конторе в торговом центре на Пост-роад. Ронни была прижившейся здесь коренной калифорнийкой с жизнерадостным смехом и короткой платиновой стрижкой. У нее были уверенные и грациозные движения, которые часто бывают свойственны крупным людям, и Ричард полагал, что, когда она жила у теплого моря, она была отличной пловчихой и ныряльщицей. Когда Альби появились у нее прошлой весной – два невинных ягненка, которые присматривали себе жилье внаем, – она тут же взяла все в свои руки. Невзирая на все недостатки, дом на Фэртитэйл-лейн был лучшим домом из всех, которые попались им той весной. Ронни отнеслась к ним честно и даже предостерегла их, когда им понравилось что-то менее подходящее и более дорогое.

Она им нравилась потому, что умела превращать утомительное дело выбора дома во что-то приносящее наслаждение охотничьего азарта.

– Ну что ж, пойдем по следу, – Ронни помахала пачкой бумаг. – Сегодня утром мы должны осмотреть три дома, потом где-нибудь отлично позавтракаем, а днем поглядим еще два. Я хочу, чтобы вы объяснили мне, что вы хотите получить за ваши деньги?

Они залезли в ее машину, голубой "датсун" с номерными знаками "РОННИ".

– Надеюсь, вы хорошо спали, – сказала она. – В незнакомом месте это сложно.

– Не очень, – сказала Лаура, сидящая на заднем сиденье, – водяная кровать все время плещется.

Ронни зашлась смехом.

– О Боже, я и забыла, – там же водяная кровать! Но, может, вы к ней привыкнете?

– Лучше и не привыкать, – сказал Ричард. – Серфинг – это одно, а сон – совсем другое, и путать их незачем.

Он поднял один из листиков бумаги, лежавших между ним и Ронни.

– Мы сначала едем туда?!

Ронни кивнула.

– Слушайте, может, я покажусь навязчивой, раз прошу о таком, но я просто не могу удержаться. Не можете ли вы… я имею в виду, не можете ли сказать это для меня? Ну, понимаете, что я имею в виду?

Она хотела, чтобы он сказал коронную фразу. Он поглядел на Лауру, которая злорадно усмехалась со своего заднего сиденья.

– Или вам не нравится, когда люди просят вас это сделать?

– Никто не просил меня за последние десять лет. Ладно. "Эй, ма, я хочу всю тарелку пирожных".

Обе женщины рассмеялись.

– Ну, голос у меня с тех пор изменился.

Лаура сказала:

– Не так уж плохо, не правда ли, дорогая?

– Неплохо? Это было чудесно, – ответила Ронни. – Я просто должна была спросить, мне не верилось, что это вы.

Я сказала моему приятелю – вы знаете его, Бобо, полицейский, – что я показывала вам дома, и Бобо сказал: попроси его сказать это. Иногда, если Бобо на дежурстве с восьми до двенадцати, мы смотрим вашу программу, когда он возвращается. Ее показывают почти каждую ночь, знаете ли. Я думаю, что это так правильно, что вы вернулись в Хэмпстед.

– Конечно, но мы его с трудом узнали, – сказал Ричард. – Мы ведь были детьми, когда уехали отсюда.

– О, вам понравится здесь – тут всегда что-то происходит. Когда мы устраивали на прошлое Рождество вечер в конторе для покупателей, Джейн Фробишер, она со мной работает, подошла к каким-то людям, которым я только что продала дом, и сказала: "Вы недавно переехали в Хэмпстед?

Вы еще слишком молоды, чтобы разводиться!"

Они расхохотались, но Ронни опять перебила их:

– О Боже! Послушайте, вы еще ничего не знаете об убийстве? Мне рассказал Бобо. Эти случилось в субботу вечером, когда Бобо вернулся с места дорожной катастрофы, все об этом говорили. Ненавижу разговоры о воздаянии за грехи и всякое такое, но думаю, что леди связалась с этим потрошителем, пока ее муж был на работе.

Вот так Альби впервые и услышали о Стоуни Фрайдгуд.

– Мадам Бовари округа Патчин, – сказала Лаура.

– Так, значит, в Хэмпстеде продается еще один дом? – спросил Ричард.

– О, это не для вас, – быстро ответила Ронни. – Это ЯППи – "Я Просто Потрясен".

4

Несмотря на то что во время завтрака во французском ресторане, который так нравился Кларку и Джин Смитфилдам, Ронни Ригли пустилась в чрезмерно детальное описание обстоятельств гибели Стоуни Фрайдгуд; несмотря на то что эти обстоятельства слегка напомнили Ричарду его ночной кошмар с безумным Картером Олдфилдом и топором у двери спальни; несмотря на то что ни один из домов, которые они осмотрели, им не подошел, – лучшие из них требовали такой переделки, что у Ричарда не осталось бы ни времени, ни сил на заказную работу, – несмотря на то что все дома начали смешиваться в одну кучу после стакана мартини со льдом и отличного домашнего белого вина, – похоже, что между Альби и Ронни начала завязываться дружба. Ричард даже рассказал несколько затертых анекдотов о похождениях Картера Олдфилда в программе "Папа с тобой". Лаура с нежностью описывала их кенсингтонский дом (что помогло Ронни получше представить себе, что именно может понравиться Альби), а Ронни подала им надежду, что жизнь в округе Патчин может быть наполненной, интересной, а иногда – забавной. Она сидела напротив, и ее плечи пловчихи и сияющая улыбка были залогом того, что в будущем, возможно, все их тревоги улетучатся. Она также постаралась включить их в общественную жизнь города, сказав, что они с Бобо придут в гости пообедать на следующей неделе.

– Вот тогда вы и узнаете все хэмпстедские сплетни, – сказала она. – Бобо известно все обо всех. Да он вообще потрясающий парень, хотя, может, это мне и кажется, потому что я в него влюблена.

Она назвала Лауре фамилию хорошего доктора.

– Все лечатся у Ван Хорна, – сказала она. – Он лучший гинеколог в городе. Он очень тонкий человек, и это что-то необыкновенное, особенно после тех куриц, с которыми я связывалась до этого. Он обхаживает вас как королеву.

Она улыбнулась Лауре.

– Ламп. Мне нравится это имя. Ламп Альби, самый здоровый ребенок в округе.

Лаура вытащила из сумочки записную книжку и пометила: "Доктор Рен Ван Хорн, гинеколог".

ГЛАВА III

ГРЕМ

1

Инстинкт подсказывает мне, что нужно избавиться от этой роли богоподобного вершителя судеб, который знает все про своих персонажей, знает, что они думают и делают в любую минуту, и который исподтишка влияет на их жизнь. Эта позиция уже не удовлетворяет меня, особенно когда я начал писать о самом себе. Это я, Грем Вильямс, пишу эти строки.

Зовите меня просто Грем, если вам примерно столько же лет, сколько и мне, а мне семьдесят шесть. Остальные же, черт возьми, зовите меня мистер Вильямс. Я пережил всех врачей, которые предупреждали, что, если я буду и дальше пить и курить в тех же темпах, я преждевременно сойду в могилу.

Их уже нет, а я все скриплю. Взгляды у меня устоялись, а кишечник все еще работает исправно. У меня двенадцать моих собственных зубов, что очень здорово, и куча всяких дорогостоящих мостов. Я написал тринадцать романов, из которых деньги мне принесли лишь три, душераздирающие воспоминания о пьяных безумствах молодости и несколько сценариев. По крайней мере один из них еще выглядит вполне современно, когда кино крутят по ящику. Это "Гленда" с Мэри Астор и Гарри Купером. Купер играет мужа, а Кагни – любовника. Я неудачник и трус. В молодости я научился упреждать своих противников, причиняя себе неприятности раньше, чем успели бы они. Конечно, ни один из моих врагов не дожил до настоящего времени, и говорить о них тут незачем. Все эти битвы превратились в древнюю историю.

Теперь никому это не интересно, и, когда вы рассказываете современной молодежи о своих встречах с прославленными киномагнатами, они просто смотрят на вас тупыми глазами.

С таким же успехом вы могли бы толковать им о пещерных людях и саблезубых тиграх. Даже тот мерзкий хорек, который здорово попортил мне жизнь, – сенатор по делам молодежи Висконсина – давно умер, и большинство его сотоварищей – тоже. Стерлинг Хайден – вот это человек. О нем бы я мог говорить.