Не время для героев (СИ)

— Такие люди нужны были несколько десятков лет назад. Именно в этом была прелесть холодной войны. В СССР герои возносились на пьедесталы, ими гордились, их имена были у каждого на устах. Вспомни хотя бы Гагарина. Его помнят до сих пор. Появись такой Гагарин сейчас, на него бы показывали и крутили у виска, утверждая, что человеку делать нечего. Или на крайний случай люди пытались бы доказать, что для такого Гагарина нет ничего опасного. Учёные ведь всё рассчитали, нужно лишь сесть в космический корабль, посидеть, пока он летит, приземлиться и принимать поздравления. Общество бы в один голос кричало о том, что этот Гагарин лишь человек, возжелавший славы, человек, которого к такой славе подтолкнул богатый папа.

— По СМИ бы разъяснили, через что пришлось пройти этому, как ты говоришь, Гагарину.

— Ах, — кивнул я, — ну да. Разъяснили. Да люди сами бы понимали, что всё это не так просто. Просто большинство людей не способны смириться с мыслью, что этот человек лучше. Никто не любит признавать, что есть люди лучше и чище. Проще загнобить героя, сделав из него посмешище, чем самому стать лучше.

— Мне кажется, что тебя сильно не любили в детстве.

Я улыбнулся.

— Никогда не жаловался на недостаток внимания, просто вижу, что происходит, и анализирую. А ты не признаешь подобное, пока лично не наступишь на эти грабли.

— Да пусть лучше так. Пусть я буду изгнанником, чем таким же, как сотни других людей.

— Вот, — улыбнулся я, — это уже другой разговор.

— А ты, я так понимаю, не хочешь быть особенным? Не хочешь быть героем?

— Знаешь, я же помнящий. И не мне решать, хочу я или нет. Как ты говорил? Помнящий — этот тот, на чьей судьбе написано изменить мир. Он или герой, или злодей.

— Значит, ты согласен помочь мне?

— Наверное. Я никогда не видел пресекающих, но, если уж вспомнил прошлую жизнь, думаю, логично будет поверить в них. Попробуем изменить мир.

— Вот это другой разговор, — Саня завёл машину и стал выезжать на основную дорогу.

Я находился в смятении. Ехал молча, опустив голову, не поворачивался к Сане. Не знал, правильную ли дорогу выбрал. Ведь я не герой… Какая бы судьба ни была. Я хотел быть особенным, но испытывать обычное, человеческое счастье. Наверное, хотел невозможного… Но не в том ли уникальность героев? Добиваться того, что другим кажется невозможным.

Глава 8

Глядя на дорогу, я думал о пути, который избрал. В свет фар попадали деревья и дорожные знаки. Изредка по левую сторону проезжали машины. Встречались придорожные заведения. Саня не останавливался, и я уснул. Спал, видимо, долго. Во всяком случае, проснулся, только когда машина стала подъезжать к городу, а солнце восходило из-за горизонта.

Саня всё так же сидел за рулём, видимо, ехал всю ночь.

— Выспался? — спросил он.

— Вроде того, — отозвался я, растирая заспанные глаза. — Это и есть твой город?

— Да. Прямо сейчас заедем к знакомому, закажем документы, а после покажу квартиру.

— Квартиру?

— Да. Нужно же где-то жить.

— Ты здесь был раньше? — спросил я, разглядывая дома с одной стороны дороги и цепь гаражей с другой.

— Конечно. Не волнуйся, пресекающие не знают, что мы будем прятаться здесь. Во всяком случае, пока не знают. Так что нужно быть осторожнее.

Я кивнул и стал смотреть из окна машины. Всё здесь было до боли похоже на мой небольшой провинциальный городок. Тесные улочки, сменяющиеся протяжёнными тротуарами, по обе стороны которых росли деревья и кустарники. Неспешная, размеренная жизнь. Тишина. Я хотел спросить у Сани, как называется город, но понял, что это не важно. Главное, что не районный центр и не захудалая деревушка.

Машина остановилась в одном из многочисленных дворов.

— Давай выходи, — проговорил Саня, выключив мотор.

Чистая улица. Большая часть окон в доме были пластиковыми. Всё-таки чего бы люди ни говорили о том, что качество жизни с момента развала СССР не выросло, но деньги на новые окна и машины у них находятся. Раньше не могли позволить и этого.

На первом этаже находилось фотоателье. Именно в него и направился Саня. Я последовал за ним. Человеком, который обещал сделать поддельные паспорта, оказался фотограф. Он щёлкнул меня и предложил зайти через пару дней. В провинции предъявить паспорт просили редко, а Саня, как я понял, уже имел весь необходимый набор документов.

— Кто он тебе? Друг или всё-таки знакомый? — спросил я, когда мы возвращались к машине.

— Не важно. Главное, что он делает свою работу хорошо. Не волнуйся, он нас не сдаст.

— Я не об этом волнуюсь. Мы же героями хотим стать? Ну, чтобы изменить картину мира, чтобы от нас отстали пресекающие.

— Верно, — кивнул Саня, занимая место в машине.

— Так почему бы не начать с этого парня? Он же и бандитам, небось, документы подделывает, а это знаешь чем чревато?

— Знаю. Не волнуйся. Не подделывает. Завязал после того, как отсидел один раз. У него же семья, дочь. Вот и завязал. Мне по старой дружбе помогает и то при условии, что я его не сдам, если заметут. Он понимает, что выйти на него и без моей наводки могут, но закрывает на это глаза. Считай, я ему жизнь спас. В этой жизни, — многозначительно кивнул Саня.

— Как хочешь, но нет у меня веры к преступникам. Их семья не изменит.

— Это кого как. Кого-то не изменит, кого-то вовсе заставит встать на преступный путь, а кто-то не позволит дочери ещё тройку лет без отца жить.

— Может быть… Тебе виднее. Я-то что? В воровских кругах не крутился, — я попытался задеть Саню, не понимая, зачем.

— Покрутишься ещё, — ухмыльнулся он и завёл мотор.

Я о многом хотел спросить, но правильного вопроса не находил. Помнящие. Пресекающие. Слишком резко углубился в эти тайны. Чувствовал, что многого ещё не знаю, но что конкретно хочу узнать, не понимал.

Саня вывел машину на основную дорогу. Всё-таки как похожи друг на друга города, основанные вокруг промышленных заводов, возникших во времена развитого социализма. Минимум по-настоящему значимых достопримечательностей, лишь статуи Пушкина, по две-три на город. Бывали, конечно, исключения, когда город расцветал, но даже в них расчётливая молодёжь не видела перспектив и стремилась уехать в столицу. Провинции продолжали жить лишь за счёт стариков, безынициативной молодёжи, которые не считали нужным куда-то стремиться. Но были и другие. Люди, из-за которых продолжают развиваться маленькие города, разрастаясь с каждым днём. Люди, которые знают себе цену и понимают, что перспективы есть всюду, нужно лишь научиться их искать. Они не уезжают в столицу ради того, чтобы работать в одном из офисов Москвы, они не греют душу надеждами, что там всё проще. Такие люди выбирают путь, по которому идти сложнее. Они знают, что по неизведанным тропинкам счастье найти гораздо проще, чем по тропам, которые уже истоптаны до такой степени, что земля становится твёрдой, как асфальт. Они знают и делают всё, чтобы фраза "здесь нет перспектив" звучала в городе как можно реже. Не знаю, сколько таких людей было здесь, но мой город испытывал в них острый недостаток.

Погруженный в раздумья, я не заметил, как машина свернула с главной дороги. Она несколько минут петляла по дворам и вскоре остановилась возле одного из подъездов. Дом как дом. Невзрачная пятиэтажка, коих по всей России полным-полно. Стоит уже довольно давно, а возраст её давно перевалил за тридцать лет.

Саня закрыл машину на ключ.

— Не боишься, что поцарапают или чего хуже? Двор-то не самый благоприятный. А машина вполне такая приметная, — покосился я на иномарку.

— Ничего не сделают, — отмахнулся Саня, на мой взгляд, чересчур самоуверенно.

Мы зашли в подъезд. Легко было догадаться, чем пахло внутри. Точно не вкусным ужином из-за двери квартиры. Я, попытавшись не дышать, поспешил за Саней. Подъезд, несмотря ни на что, оказался довольно чистым. Надписей и рисунков на стенах почти не было. Разве что выцарапанная черепушка на втором этаже и нарисованное чёрным маркером сердце, пронзённое стрелой, в пролёте между четвёртым и пятым. Культурные люди. Ещё бы домашних животных к культуре приучали, образцовыми бы соседями были.