Отряд

- Хорошо б нам их обогнать, - улыбнулся Митька. - Спросим вон робят, где можно путь срезать. Вон и сани у них есть с лошадью, довезут - заплатим. Заплатим, заплатим, не сомневайтесь.

Отроки разом моргнули:

- Ин, ладно. Покажем, где срезать. А вы куда идете-то?

- Да в Кромы.

- В Кромы? - Старший парнишка почесал затылок. - Есть тут одна дорожка, по ручью. Все по Орловскому шляху ездят, там вроде и ближе, но дорога хуже, а по ручью - куда веселей будет.

- Ну, так ведите, парни! - Иван засмеялся. - Вот вам алтын, покажете, где ручей. Лошаденка-то выдержит нас?

- Да выдержит! - Старшенький отрок живо зажал монету в ладони. - Выносливая.

К Путивлю вышли засветло, успели-таки до вечерни. Высокие деревянные стены с угловатыми башнями, заснеженный, местами превращенный в ледяную горку вал, ворота, невдалече широкая река - Сейм.

- Ну, что дальше? - Иван обернулся к друзьям. - В город?

- В город, куда же еще-то? А уж там сообразим, что делать.

Соображать, впрочем, не пришлось: от городских ворот навстречу путникам уже неслись конники в коротких польских кафтанах, в блестящих шишаках, с саблями.

- Кто такие? - осадив коня, грозно поинтересовался какой-то усатый воин.

- Паломники мы, - разом поклонились все трое. - Монаси, нешто не видишь?

- Ах, монаси, - ухмыльнулся усач. - Тогда милости прошу. Эй, парни, - он махнул рукой. - Проводите.

Так они и вошли в Путивль - с эскортом вооруженных всадников, - что, наверное, смотрелось немного нелепо: всадники и монахи. Миновали ворота со сторожевыми башнями и оказались на широкой площади среди множества вооруженных людей - казаков, пищальников, польских гусар с чудными гусиными перьями на длинных железных полозьях. Гусар, впрочем, было мало.

- Прошу! - спешившись, усач гостеприимно кивнул на большую избу, из-за множества военных больше напоминавшую кордегардию.

- Ой, не нравится что-то мне такое гостеприимство, - наклонившись к Ивану, прошептал Митрий. - Как бы и здесь нас за других не приняли. Говорил - надо было переодеться.

- Ага, а одежку где взять? Украсть или кого ограбить?

- Эй, хватит пререкаться! - начальственно распорядился усатый. Кто-то из воинов назвал его на иноземный манер: «господин ротмистр». - Заходите, милости просим.

Парни поднялись на крыльцо. Часовой в блестящей кирасе услужливо распахнул дверь. Вошли… Низкая притолочина, просторная горница с изразцовой печью, в горнице, за столом и на лавках - воинские люди в коротких польских кафтанах, с пистолями, палашами, саблями.

- Вот, привел, - усатый ротмистр показал рукой на парней и, обернувшись, спросил: - Оружья какого при себе нет ли?

- Нет… Так, ножики - мясо порезать.

Ротмистр повернулся к своим:

- Обыщите их!

- Э, - запротестовал Иван. - Зачем же обыскивать? Хоть скажите, зачем? А то шли мы шли по своим делам, и нате вам - обыск!

- Обыск для того, что сам государь Дмитрий Иоаннович, возможно, на вас посмотреть захочет! - важно пояснил усач.

- Дмитрий Иоаннович?! - непроизвольно ахнул Иван. - Государь?

- Вот именно!

Дождавшись, пока воины тщательно обыскали прибывших, ротмистр приказал отвести их в небольшую комнатушку - чулан с ма-аленьким - в ладошку - оконцем и тяжелой дубовой дверью.

- Посидите покудова тут, - усмехнувшись, пояснил он и, обернувшись, громко приказал: - Кабакин, скачи на государев двор. Доложишь - поймали троих монахов. Тех самых, о ком писано…

- Что?! - дернулся было Иван.

Со стуком захлопнулась дверь.

Глава 6

Самозванец

…В Путивль явились три монаха, подосланные Годуновым. Р. Г. Скрынников. Самозванцы в России в начале XVII века

Март 1605 г. Путивль

- Какие еще монахи? - Усатый ротмистр угрюмо посмотрел на вестового.

- Не могу знать, господин ротмистр! - вытянулся тот. - Сказано - известить.

- Ну, так извещай, что стоишь? - Усач раздраженно хватанул кулаком по столу, да так, что подпрыгнула яшмовая чернильница, а приведенный для разговора Иван (сам напросился) хмыкнул.

- Осмелюсь доложить, господин ротмистр, люди Дворжецкого поймали трех монасей, у коих нашли подметные грамоты - дескать, Дмитрий-царевич не царевич вовсе, а беглый монах Гришка Отрепьев!

Доложив, вестовой замолк, почтительно наклонив голову. Был он в широких казацких штанах-шароварах и в польском кунтуше, темно-зеленом, с желтой шнуровкою. С пояса свисала до самой земли увесистая турецкая сабля.

- Да-а, - задумчиво протянул ротмистр. - Значит, и Дворжецкий монахов словил? И тоже трех, - он сумрачно взглянул на Ивана. - Которые же из них лазутчики?

- Они, - юноша усмехнулся. - Которых поляк этот поймал… Дворжецкий.

Ротмистр нервно потеребил ус:

- Ага, так я тебе и поверил. Пытать вас троих велю, вот что! А ты что уши развесил? - усач накинулся на вестового. - Все доложил?

- Все.

- Тогда чего стоишь?

Еще раз вытянувшись, вестовой поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь губной избы, где с удобством расположился усатый ротмистр вместе с подчиненными ему воинскими людьми. На стене, прямо над головой ротмистра, висела подзорная труба, выкрашенная черной краской. Наверное, затем, чтобы следить, как выполняют распоряжения подчиненные.

- Хм, интересно, - покачал головой Иван. - Зачем тебе нас пытать, коли ты еще ничего не спрашивал? Может, мы и так тебе все расскажем, безо всяких пыток.

- Ага, - ротмистр недоверчиво хохотнул и махнул рукой. - Давай, рассказывай, коль не шутишь.

- Спрашивай, - улыбнулся пленник.

- Надо говорить: «Спрашивай, господин ротмистр», - наставительно поправил его усач. - У нас тут не шайка какая-нибудь, а истинного царевича Дмитрия войско! Это что? - Он показал юноше лежавшие на столе бумаги - обличающие самозванца грамоты, вытащенные из голенищ Ивановых сапог.

Насколько московский дворянин помнил, грамоты были написаны по-польски и - немного - по-латыни. Латыни ротмистр наверняка не ведал, а вот польский вполне мог знать, да и так мог позвать кого-нибудь прочитать - в войске самозванца хватало поляков.

- Это - важные бумаги, врученные мне самим царевичем Дмитрием, - приосанившись, важно молвил Иван. - Посмотри, там, внизу - его подпись на латинице - «ин ператор Демеустри», что значит - «царевич Димитрий». Мало того, господин ротмистр, что ты схватил преданных царевичу людей - нас, - так еще и посадил под арест, мало того - намеревался пытать! Хорошо хоть меня решил выслушать - иначе б дорого тебе это все обошлось!

- Болтай, болтай… да знай меру.

Было хорошо видно, что слова пленника заставили ротмистра задуматься, на что и рассчитывал Иван. Плохо, когда рубят с плеча, а вот когда начинают думать, тут же появляются и всякого рода сомнения.

- Не веришь мне, поинтересуйся у самого царевича! - нагло заявил пленник. - Можешь даже нас к нему отвести, только не забудь развязать руки: Дмитрий Иоаннович терпеть не может, когда вяжут его верных слуг! Живо разжалует из ротмистров в простые пищальники. Впрочем, может быть, и не разжалует - зла-то ты нам не причинил, по крайней мере пока. А что посадил под замок - так то от неусыпного бдения, качества весьма похвального на воинской службе.

- Вот именно, - негромко произнес усатый. Похоже, он теперь не знал, как себя вести с пленниками… Сомневался!

- Вот что, - наконец решился ротмистр. - Сделаю, как ты просишь - сообщу о вас царевичу, и грамоты все ему передам…

- Ага, - с усмешкой заметил Иван. - То-то он и обрадуется, что его людей под замком держат. Ой, попадешь под горячую руку, господин ротмистр! Пойми - я ведь тебе зла не желаю, наоборот, доложу государю о должной твоей преданности и решительности… Зовут как?