Священная охота

ревнего Вилда оказывались более открыты для своих богов и передавали их волю, как делают это священные животные у нас на похоронах, неожиданно стали казаться мне более убедительными.

«Так, значит, прощение, которое я получил от храма, действительно под угрозой, как утверждает Венсел?»

Ингри решил, что должен иносказательно задать этот вопрос.

– Йяда не более ответственна за получение духа леопарда, чем я – духа волка. Ей его навязали другие. Разве не может храм даровать ей прощение подобно тому, как оно было даровано мне? Бессмысленно оправдать ее в одном тяжелом преступлении и тут же обвинить в другом.

– Интересный вопрос, – сказал Льюко. – Что на этот счет говорит хранитель печати?

– Я пока не сообщал лорду Хетвару о леопарде.

Брови Льюко поползли вверх.

– Он не любит осложнений, – уныло пробормотал Ингри.

– Какую игру ведете вы, лорд Ингри?

– Я не стал бы говорить об этом и вам, если бы письмо Халланы не вынудило меня.

– Вы могли бы потерять письмо Халланы по дороге, – мягко – уж не с сожалением ли? – сказал Льюко.

– Я думал об этом, – признался Ингри. –Только подобная мера дала бы лишь небольшую отсрочку. Простите меня, просвещенный, – добавил Ингри, – но я мог бы задать тот же вопрос вам. Мне представляется, что ваша верность правилам оказывается очень гибкой.

Льюко поднял руку и растопырил пальцы.

– Говорят, большой палец потому символ Бастарда, что именно им бог нажимает на чашу весов правосудия, чтобы склонить их в нужную ему сторону. В этой шутке больше правды, чем кажется. И все же каждое правило создается в ответ на какое-то давнее несчастье. Именно так возникли правила моего ордена, лорд Ингри. Мы вооружаемся тем, что оказывается нужно в данный момент.

Ингри с огорчением осознал, что это обстоятельство делает Льюко равно непредсказуемым и в качестве друга, и в качестве врага.

Йяда оглянулась, когда в дверь снова постучали. Ингри затаил дыхание от внезапного страха, что это может оказаться Венсел, сделавший выводы из утренних событий также быстро, как и Льюко. Однако судя по возражениям привратника, донесшимся из холла, это не мог быть граф… Наконец дверь комнаты приоткрылась, и привратник испуганно доложил:

– Посланец к просвещенному Льюко, милорд.

– Хорошо, – кивнул Ингри, и привратник, с облегчением вздохнув, впустил посетителя.

Вошел человек в ливрее принца Болесо, судя по отсутствию меча и нерешительности – слуга. Это был немолодой сутулый человек с клочковатой бородой.

– Прошу прощения, просвещенный, мне срочно нужно… – Глаза человека расширились, когда он взглянул на Ингри: он его, несомненно, узнал, и голос его неожиданно стих. – Ох…

Сначала Ингри непонимающе смотрел на него, но тут кровь словно кинулась ему в голову кипящим потоком: он понял, что чует демона, отчетливо ощущает грозовой запах, окружающий этого человека. Один из волшебников Льюко, явившийся на доклад к своему господину? Нет, не похоже: Льюко явно не узнавал пришедшего, хотя тело его напряглось… «Он тоже