Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность

- Может быть, ты бы лучше подумал, стоит ли нарываться, - в её словах больше не было ни злости, ни обиды, ни ехидства. Одно лишь равнодушие и пустота.

- Покончи с этим поскорее, Шу, - голос Хилла мог бы принадлежать поднятому некромантом трупу.

- Ты просишь легкой смерти?

- Нет. Не прошу. Мне все равно.

- Если тебе все равно, то зачем же ты сбежал?

- Долг, Шу. Мне нужно было отдать долг, - он отвечал, потому что ему уже на самом деле было все равно.

- Долг? Как глупо... - Шу смотрела на него, не в силах оторваться. Словно лишняя секунда могла хоть что-то изменить. Не в силах противиться искушению, она все же провела ладонями по спутанным светлым волосам, по влажным от крови щекам, по напряженным плечам... и смахнула с его рук оковы.

- Иди.

Хилл пошатнулся от неожиданности и замер, не понимая... словно во сне, поднял к лицу ободранные металлом запястья.

- Уходи, Хилл.

- Уходить?

- Да. Ты свободен. Иди.

- Куда? - Если он думал, что самое худшее с ним уже случилось, он ошибся. Оно только началось.

- Куда хочешь. На острова, в Ирсиду, в Метрополию, к оркам...

- Но... почему? - он не мог понять, что происходит. Не мог поверить, что она прогоняет его. Что он настолько безразличен ей, что она даже не хочет отомстить за оскорбление.

- Не беспокойся, Рональд тебя не тронет. Только тебе придется уехать отсюда. Далеко. Эрке тебя проводит.

- Не надо, - Хилл с трудом выталкивал слова сквозь непослушное пересохшее горло.

- Надо. Без него ты не сможешь...

- Не надо, Шу, - он перебил её на полуслове. - Нет.

- Что?

- Я не уйду.

- Что?

- Я никуда не поеду, Шу.

- Ты не можешь остаться в столице. Рональд не даст тебе...

- Я. Никуда. Отсюда. Не. Пойду. - Всего два шага, разделяющие их, показались ему бездонным провалом шириной в лигу.

- Хилл? Ты же хотел свободы?

Дурман боли и отчаяния не давал ему видеть ясно, но на миг ему показалось, что её глаза странно блестят, а голос ломается... последним усилием воли стряхнув с себя туманную пелену горечи, Хилл наконец увидел её. Такой, как она есть, а не такой, как хочет казаться. Слезы, горе, безнадежность. Отчаянная тоска. И взгляд одинокого, брошенного ребенка. Никому не нужной, несчастной маленькой девочки.

- Шу! - Хилл протянул к ней руки.

- Что? Что тебе ещё? - слезы лились из её глаз, но она даже не пыталась их утереть. - Извинений? Хорошо. Прости. Я была не права. Все! Уходи!

- Шу! Почему? Почему ты прогоняешь меня? - маленький шаг к ней, тяжелый, словно на его плечи уселся каменный дракон.

- Прогоняю? Я отпускаю тебя! Ты же этого хотел! - чтобы видеть его глаза, принцессе приходилось смотреть вверх. Хилл оказался совсем близко, так близко, что удержаться и не дотронуться до него было невыносимо трудно.

- Нет. Шу, - все ещё не до конца веря в то, что её слезы не плод его собственного воспаленного воображения, Хилл обнял её, притягивая к себе, собирая губами соленые дорожки с её щек. - Нет, вовсе не этого.

Зарываясь пальцами в мягкие черные волосы, лаская хрупкие плечи, он чувствовал, как она сама ластится к нему, обвивает руками. Снова вернулась обжигающая боль, но теперь он радовался ей. Радовался тому, что что-то в нем может болеть. Тому, что снова может дышать и плакать. Он прижимал тихо всхлипывающую принцессу к себе, и её горячие слезы чертили огненные дорожки по его обнаженной коже.

- Шу, любовь моя, - тягучей волной расплавляющих сознание покалываний отдавался в ней чуть слышный шепот. - Жизнь моя, прости, прости, прости меня, Шу... я не думал, что нужен тебе, не хотел причинить тебе боль... я люблю тебя, ты ведь знаешь, правда? Шу?..

- Хилл? - она подняла голову, вопросительно заглядывая ему в глаза.

- Можно мне поцеловать тебя? - его прерывистое дыхание жарким перышком щекотало её губы, она чувствовала под рукой частое биение его пульса, видела слезы на его ресницах и свое отражение в глубине его зрачков. Шу закрыла глаза и прикоснулась сомкнутыми губами к его рту. Они целовались бережно и нежно, словно в самый первый раз, и не замечали бегущих соленых капель, и, словно опасаясь потерять возможность дышать, долго не могли оторваться друг от друга... наконец, Шу с тихим стоном уткнулась ему в шею, продолжая гладить его спину и прислушиваясь к синхронному ритму их сердец.

- Ты не уйдешь больше? Хилл? - она не смела посмотреть на него, не смела надеяться. Замерев и не дыша, Шу ждала ответа. Как приговора.

- Нет. Конечно же, нет, - горячечные касания его губ вспыхивали ожогами, она не могла пошелохнуться, наслаждаясь болезненным трепетом заново рождающихся из пепла эмоций, погружаясь в поток сверкающих и искрящихся чувственных энергий, голубыми и золотыми сполохами оплетающих их слившиеся в объятиях тела. С ней происходило что-то неизведанное, что-то такое, о существовании чего она раньше и не догадывалась, по сравнению с чем все её магические опыты меркли... и всё это из-за него? Лавина света, звуков, запахов, цветов, и ощущений, которым не подобрать названий в обычном языке - ощущения магических потоков, способных снести, переплавить и воздвигнуть заново целый мир - переполняли Шу, и как за единственную опору в водовороте изменяющейся вселенной она цеплялась за столп божественного золотого света, за своего возлюбленного, за Хилла.

- О, боги, - выдохнула Шу. Вокруг бушевал вихрь волшебной энергии, заключая их в ослепительно грохочущую, горячую, мягкую и шелковистую розово-золотую сферу. И это всё было её! И центром и источником этой немыслимой роскоши, этого упоительного блаженства, этой пьянящей мощи был он.

- Хилл, Хилл! - тихонько позвала она. Невероятно прекрасные синие глаза заворожено уставились на неё.

- Да, милая? - его лицо горело.

- Ты останешься со мной?

- Если ты этого хочешь.

- А ты? Как хочешь ты?

- Я хочу, чтобы ты была счастлива, любовь моя. Со мной или без меня, не важно. И моя жизнь принадлежит тебе. Не потому, что ты купила меня. А потому, что я тебя люблю, - он светло улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, - и я навсегда останусь с тобой, умру я сейчас или потом. Вот, взгляни, Шу, - он взял её руки в свои, - видишь, в твоих ладонях моё сердце. Оно бьется, пока оно нужно тебе.

- Это подарок?

- Да. Подарок, - он снова ласково гладил возлюбленную и любовался разгорающимися золотистыми искорками в прекрасных лиловых очах. Хилл сказал то, что надо было сказать очень и очень давно. И понимал, что ещё немного, самую малость промедления, и он бы опоздал. Они оба опоздали бы.

- Хилл, милый, если ты правда любишь меня...

- Я правда люблю тебя...

- Почему ты ушел, не сказав мне ничего? Что за такой важный долг?

- А ты думаешь, я всегда был рабом? Разве я не должен тому, кто меня продал?

- Кто тебя продал... да, конечно...

- Шу, любовь моя, я не мог тебе сказать.

- Но ты же снял ошейник...

- Я думал, что у меня совсем нет времени. Мне нужно было успеть, пока...

- Нет, не говори. Пожалуйста!

- Ладно. Это уже не так важно, - гораздо важнее было то, что он может держать её в своих руках, и разговаривать с ней, и целовать её. Все то, что, как ему казалось недавно, безвозвратно потеряно. И все опасения и сомнения не имели больше никакого значения.

- Почему ты не боишься меня? - оторваться от его ласковых горячих губ было невероятно сложно, но ей хотелось понять его, хотелось говорить с ним, слышать его голос.

- А что, нужно?

- Обычно, стоит мне обратить на мужчину внимание, у него случаются судороги или медвежья болезнь.

- Да ну? Что-то я ничего подобного не заметил.

- Ты исключение. Самый первый раз, когда я увидела тебя, ты так посмотрел на меня... словно звал. Словно хотел, чтоб я подошла к тебе.

- Ты коснулась меня. Так ласково. И ты была так прекрасна... Я столько слышал о тебе...