ВТОРОЙ УРОК - Сидерис- (СИ

====== Глава 16 Секреты ======

Вторая неделя пребывания на Сидерисе прошла не легче чем первая: времени поработать с челноками практически не оставалось, да и за бесконечной вереницей заданий ребята не узнали ничего нового о Дне Икс и сопутствующих ему событиях. Зато уже на следующий день они поняли, что без дополнительных сведений новая работа превратится практически в непосильную и съест те малые крохи свободных часов, что у них оставались. Попросив справочный материал, подростки, не сговариваясь, решили изучить пособия по химии в тех аспектах, где им катастрофически не доставало теоретических знаний. Вечерами напролет, погружаясь в полное молчание, они утыкались в серые страницы книжек и таблиц, упорно въедаясь в новый поток информации, старательно заполняя пробелы и засыпая с мыслями о реакциях распада и выделения. С каждым днем, разрастаясь в размерах, невидимый груз все больше давил на спины ребят и гнал их вперед, не давая расслабиться ни на секунду. Время неумолимым водоворотом несло мальчишек вперед, вот только куда – они не имели ни малейшего понятия. Что, если после Дня Икс они не сумеют остаться на Сидерисе или, наоборот, окажутся на Гее и не смогут вернуться? А может, портал, что занес их в глубины космоса, существует благодаря определенным условиям, которые вскоре исчезнут вместе с гибнущей планетой, и они так и не узнают, что произошло, почему и как, застряв на маленьком синтетическом островке навечно. К концу второй недели они заставили себя вернуться к ремонту челноков, но теперь осуществить это было сложнее. Пусть за ними и оставалось право свободного перемещения на нижний уровень, но где взять инструмент и материал для работы? Посовещавшись, подростки решили, что наилучшим выходом будет предложить свою помощь на добровольных началах. В третьем цеху, помимо основной работы, случались непредвиденные ситуации, требовавшие немедленного внимания. Однако отрывать рабочих от собственных заданий было трудно – люди, задавленные и без того огромным количеством дел, ворчали и огрызались. Поэтому, когда Кир с Азулом предложили бывшему мастеру помощь, он, немного удивившись, воспринял весть с радостью. Такой вариант устраивал всех как нельзя лучше. Теперь ребятам не нужно было таиться, направляясь в неизвестном направлении с коробкой инструментов и железяк. Утопая в работе по горло, Кир старался не думать о доме и гнал гнетущие мысли прочь, изолируя образ Санары и препятствуя разуму возвращаться к пониманию того, что навалилось на него своей обжигающей явью после аварии. Что теперь он мог сделать со своими ошибками? Еще пару десятков дней назад его прибило к реальности осознание неотвратимости своего пути к одной-единственной цели; и только ему начало казаться, что он сумел заглушить напирающее одиночество, грозящее задушить удавкой в безликой толпе, смириться с долгим ожиданием, принять окружающий его мир, чтобы позже изменить его навсегда – как он в мгновенье лишился даже этого маленького шанса все исправить. Кир не размышлял об этом, но где-то, на дне собственного разумного я, где-то в закоулках ежедневных усилий и стараний выбраться с этой чертовой планеты тень страшных мыслей проносилась невидимым, почти неосязаемым призраком, касаясь то плеча, то колена Кира, заставляя ежиться от непривычного холода – не того, что приятно щиплет щеки и разгоняет кровь в морозный зимний день, а того, что приносит гнетущее отупление, лишая воли и энергии. Тогда Кир отгонял наваждение и хватался за новую работу – все, что угодно, лишь бы прогнать эту мертвую тварь подальше. Снова и снова Кир с Азулом пробегали привычный круг – рабочая смена, починка челнока, вечерние занятия, сон, завтрак. Время летело с пугающей скоростью и дальше тянуть было нельзя. Промедленье могло стоить всего, и поэтому на тридцать первый день, по подсчетам Кира, он оторвался он очередного учебника по биоорганической химии и обратился к Азулу, клевавшему носом за тем же занятием: – Думаю, пришло время пройтись по другим секторам Начотдела. Сон исчез с лица имрахца: – Есть конкретные предложения? – Да. Сегодня я попросил у Евстафа план третьего цеха, рассказал, что мы помогаем на добровольных началах, но в лабиринтах можно потеряться, а время уходит. – Киру было несложно обманывать начальника, отчасти потому, что эта часть рассказа была полной правдой. – Он порекомендовал отыскать план в информационном отсеке. В обеденный перерыв я заглянул туда. Ничего интересного, просто библиотека с несколькими выводящими мониторами. Как объяснил смотритель, они подсоединены к базе данных и покрывают всю архивную и текущую документацию по проекту, находящуюся в свободном доступе. Я распечатал план цеха и параллельно с ним план Начотдела. – Кир достал два плотно свернутых блока бумаги и развернул нужное голубоватой простыней поверх кровати. – И? – глаза Азула все ярче разгорались любопытством. – Не много интересного. Но есть два отдела, которые заставляют задуматься. Первый, – Кир ткнул пальцем слева от себя, – ‘Отдел экспериментальных исследований’. Слишком общее название – там может быть что угодно. Думаю, стоит проверить. – Определенно, – согласился блондин, нависнув над планом. – И второй, – немного поводив указательным пальцем по тоненьким линиям, Кир наконец нашел. – ‘Отдел биодрейфа’. – Что это может быть? – брови на лице Азула чуть сошлись к переносице. – Кто его знает. Наверное, стоит проверить оба. Если там ничего нет – поищем другие варианты, однако остальные названия выглядят вполне однозначно. Сам посмотри. – Кир пододвинул к Азулу широкую распечатку. В Начотделе была своеобразная система безопасности, которая сводилась к отсутствию названий или номеров на дверях. Единственной возможностью попасть по назначению в одноликом улье являлось точное знание места назначения и кода для входной двери. При наборе комбинации, не соответствующей входному отсеку, давалась вторая попытка, после которой дверь блокировалась и появлялась охрана. Других систем наблюдения и мониторинга на Сидерисе не существовало, насколько знал Кир. Наблюдая и слушая сидерианцев, он диву давался, насколько преданно они относились к своей работе. Пожалуй, он не мог вспомнить, чтобы они разговаривали еще о чем-нибудь, кроме собственных отделов, обязанностей, проблем. Должно быть, по этой причине в повышенных мерах защиты не было надобности, что бесспорно играло на руку Киру с Азулом. – Давай начнем с первого. – Почему? – недовольно спросил имрахец. Ему не нравилось что фризиец мало того что предложил разумный план, а теперь еще и решения принимает за двоих. – Просто отдел экспериментальных разработок находится чуть дальше столовой. После ужина мы можем попробовать незаметно проскользнуть по коридору, не рискуя привлечь внимание. Для экспериментов уже поздно – у них почти не осталось времени, поэтому выделять ресурсы для второй и третьей смены нецелесообразно. Аргументы Кира звучали убедительно, но всё же Азул хмурился: – Где находится второе место? – Далеко, – выдохнул Кир, заранее предполагая, что в случае неудачи первой попытки им придется придумать веский повод, чтобы оказаться так далеко от собственных отсеков. – Туда только на лифте добираться около часа, потом еще пешком три километра. – Может, что-то секретное, вот и убрали с глаз подальше? – Вполне вероятно. Но если схватят там, будет сложно оправдаться. – Хорошо, – неожиданно для себя самого решился Азул, – идем завтра после ужина. Покинув столовую, ребята непринужденно свернули в правый коридор вместо того, чтобы пойти в свою комнату по главному коридору. Там не было ни души и, краем глаза считая двери, они без приключений добрались до экспериментального отдела, заранее отсчитав с помощью плана нужное помещение. Над дверью горел красный свет – это означало, что смена окончена и помещение блокировано до следующего дня. Подойдя к кнопочному табло, Кир стал набирать цифры – подростки с легкостью догадались, каким образом выбирается электронный код, увидев распечатку плана отдела. Все помещение Начотдела было разбито на крупные блоки, исходя из технических характеристик, необходимых для различного рода работ. Далее задачи со схожими требованиями объединяли в один блок, разбитый на сектора, который, в свою очередь, разделялся на департаменты-ячейки или отсеки, как тот, где трудились ребята. Нумерация шла линейно от общего к частному, это удалось понять, проанализировав собственный код и код бытового блока, в котором располагались жилые комнаты, а так же тот, что им удалось подсмотреть у мастера в день тестирования. Дверь отъехала в сторону, вспыхнули автоматические лампы. Перед ними возник крошечный квадрат свободного пространства, идеально ровного, белого в тон коридору. Оглянувшись, парни торопливо шагнули вперед, рискуя быть застуканными в неположенном месте. В тесном помещении не было ничего, кроме четырех металлических дверей сплошного крашеного монолита, две слева, две справа. Глухие заслонки не давали ни малейшего представления о том, что могло находиться за ними. – Вместе или разделимся? – спросил Кир, понимая, что разумнее будет осмотреть все комнаты вместе. Но он не хотел тащить за собой Азула, прекрасно осознавая, как хрупко их вынужденное перемирие. И несмотря на то, что они братья по несчастью, их разделяла слишком долгая история, чтобы Кир позволил себе хоть раз обмануться и расслабиться в его присутствии, пусть даже ненависть и злость давно оставили его самого. То ли после аварии ему некогда было купаться в собственной ярости и он отпустил все другие чувства кроме болезненной необходимости оказаться рядом с Санарой, то ли он поверил Азулу, когда тот, свисая над сжигающим адом, говорил о своей непричастности к нападению – слишком много случилось за такое короткое время. И хотя разум Кира анализировал, сортировал и выводил заключения по поводу всех событий и дальнейших шагов, та его часть, что сопровождалась эмоциональной бурей, медленно вводящей фризийца в транс полной самоотдачи механическим действиям, строго направленным на достижение конкретного результата, пребывала в недвижимом хаосе и неопределенности. Теперь, когда ужас навечно остаться где-то среди бесконечности стоял за углом, готовясь в любой момент появиться на сцене, Кир больше не был уверен в том, что именно он испытывает к Азулу, и часто ему казалось, что у имрахца такой же растерянный взгляд, когда он исподтишка косится на Кира, думая, что тот не замечает. – Раздельно, – после долгой паузы протянул Азул и отвернулся. Что ж, это был его выбор, с которым Кир ничего не мог поделать, да и не был уверен, что стоило. Повернувшись к противоположным дверям, ребята одновременно нажали кнопки. Кир оказался в просторной комнате, где тут же, моргая, зажглись и загудели люминесцентные лампы, выдавая загруженность кубрика. От разнообразия форм разбегались глаза, и Киру пришлось на мгновенье прикрыть веки и сфокусироваться на рекогносцировке объекта. Металлические стойки, похожие на те, что и в отсеке Кира, беспорядочно заставленные стеклянными контейнерами. Кир шагнул ближе и присмотрелся. В контейнерах были органы – маленькие, скорченные, они плавали в грязно-желтом растворе, похожем на желе. Рядом неаккуратными стопками возвышались кипы бумаг, перехваченные полупрозрачными обложками. Зацепив пальцем верхнюю страничку, Кир прочел: ‘Дублирование клеточных систем’. Пробежав глазами первый абзац, он понял, что здесь занимались чем-то вроде клонирования, поскольку все выкладки были посвящены воспроизводству набора специфических клеток – печени, почек, сердца, кишок и еще кучи названий различных анатомических единиц. За спиной что-то булькнуло, Кир резко обернулся вставая в боевую стойку – и тут же скорчился от отвращения. Перед ним, в том же медицинском растворе, что и органы на столе, висела нижняя половина тела мужчины, скукожившаяся, сплошь увитая трубками и утыканная иглами. Припаянная сверху крышка горела красно-зелеными огоньками, отображая состояние уродливого экспоната, неумело демонстрировавшего скрюченные пальцы и сведенные под неестественным углом нижние конечности. Рядом на металлической стойке все так же небрежно были разбросаны сероватые листы, гласившие:’Функциональная адекватность восемнадцатой системы’. Кир взял распадающуюся книжицу в руки, нашел последнюю страницу. ‘Зарегистрированный образец не демонстрирует отклонений от нормы и является точным воспроизведением исходного. Модульные компоненты, принадлежащие к различным сериям, не влияют на общую работу системы, позволяя в дальнейшем комбинировать продукты любых серий.’ Далее перечислялись органы в алфавитном порядке с трехзначными номерами. Просмотрев цифры, Кир обнаружил что наименьшей является двести шестьдесят один, а наибольшей – пятьсот семьдесят два. Оценив некоторые другие выкладки и описания, он сделал вывод, что исследования вполне успешны, никаких упоминаний о сложностях, проблемах или неудачах не было вовсе, что позволяло предположить, что стадия довольно продвинутая. Успех таких проектов мог спасти и продлить сотни тысяч жизней – но тогда указанные цифры смехотворно малы, ни о какой массовой трансплантации не могло быть и речи, да и тот медблок, где они находились в первые дни, не подразумевал сложных хирургических вмешательств. Вернув папку на место, не забыв поправить её, словно ни один любопытный взгляд не совался сюда в отсутствии хозяина, Кир подошел ближе, пытаясь представить суть наблюдения. Нога за стеклом трепыхнулась, и Кир тут же дернулся назад, задышав глубже и стараясь успокоить сердцебиение. Заставив себя оторвать глаза от мерзкой тушки, он еще раз огляделся, быстро сканируя не представляющие интереса предметы, и поспешил на выход. В крошечном тамбуре опирался на стену зеленоватый Азул. – Что там? – дернул подбородком Кир в сторону второй двери, глубоко дыша и отгоняя навязчивые образы странной лаборатории. – Демонстрация попыток пришить дополнительные конечности, – гримаса отвращения исказила аристократические черты имрахца, – почти отсутствуют животные подопытные, все больше люди. Зачем им это? Пока они приходили в себя, Кир задумался, откуда брался материал для исследований. Это могли быть рабочие, погибшие во время аварий в котлованах, возможно, неизлечимо больные, думать о других вариантах не хотелось. Не теряя больше времени, подростки шагнули к двум оставшимся дверям. Эта лаборатория разительно отличалась от предыдущей. Здесь было не так светло из-за многочисленных механизмов, отливающих бронзой, натертых поверхностей и кучи крошечных деталей, рассмотреть которые удалось лишь с более близкого расстояния. Шестеренки, болтики, винтики, гаечки, подшипники, муфты и штифты, иногда бережно рассортированные по ячейкам, чаще смешанные в общих коробках и глубоких контейнерах на полу. Опустившись на корточки у ближайшего, Кир взял крохотный винтик серебряного цвета и понюхал. Спирт или схожий раствор, значит, он не ошибся, когда ему почудился технический запах, похожий на тот, что временами витал в их ангаре ЛА; но это так же означало, что отдел не такой уж заброшенный и кто-то продолжает здесь трудиться, поддерживая детали в рабочем состоянии. Еще ему показалось, будто тянет едва уловимыми кислыми нотками, примешивающимися к запаху спирта – но металл не пахнет. Он прошел в глубь лаборатории – и от лица вновь отхлынула краска. Снова органы, только теперь напичканные проводами и прикрученные к металлическим панелям. Уже знакомые гайки жестко привинчивали плоть за эластичные сухожилия и жировые пленки. Сукровица сочилась в тех местах, где жесть холодной гайки впивалась в мякоть, надежно фиксируя и соединяясь в уродливый полуживой механизм. Рядом со столешницей Кир увидел ведро полное салфеток испачканных в оранжевато-коричневых выделениях. Сбоку от нелепых конструкций, рожденных чьим-то больным гением, располагались литровые бутыли с прозрачной жидкостью для обезжиривания и стерилизации. В отличие от первой комнаты бумаги, тщательно разложенные по папкам, так, что не выбивался ни один уголок, стояли в высоком узком шкафу, упорядоченные в какой-то последовательности. Кир потянулся было к одной, как заметил, что слева от него громоздятся другие механические приспособления замысловатой конструкции, напоминавшие полые внутри рамы, словно они крепились вокруг чего-то, помещенного внутрь. Вдалеке что-то звякнуло и, разбившись на мелкие кусочки, осыпалось звонким дождем. Не теряя ни секунды, Кир бросился вон, спеша очутиться там, где пропал имрахец. Азул стоял в глубине комнаты и что-то разглядывал, перед ним рассыпались осколки стекла и в прозрачно-голубой лужице лежало что-то красно-коричневое, глубокого темного оттенка. – Что это? – спросил Кир. – Сердце. Кир помолчал какое-то время и, раздумывая, огляделся. Эта комната почему-то напомнила Киру кладовую его дома на Фризии, только полки, тянувшиеся во всю стену от пола до потолка были стеклянными. Заполненные многочисленными банками, плотно стоявшими в ряд, они являлись подставкой для органов, наподобие тех, что были в первой комнате, только здесь, вместо мерзкого желтого цвета мочи жидкость скорее мерцала голубизной, обволакивая безупречный здоровый орган. – Холодное, – выдал Азул, коснувшись упругого сердца и отдернув руку. – Оно дернулось, я не ожидал... – Ладно, – Кир прервал его на полуслове, смысла ругаться с имрахцем не было, что сделано, то сделано. – Здесь нет ничего полезного? – спросил он, намекая, что им не стоит задерживаться. – Да, – оторвался Азул, – интересное место. Ты заметил, что их по два? Кир вопросительно свел брови. – По два каждого. Полный набор, кроме одного. Кир присмотрелся, понимая, что Азул абсолютно прав – органы стояли парами. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы определить недостающую анатомическую единицу: – Не хватает мозга. – Очень странно, не находишь? Не знаю, для чего им эти органы в двойном количестве, но почему нет ни одного мозга? Имрахец был искренне озадачен, столкнувшись с таинственным фактом, упустив из виду, что они на никому неизвестной гибнущей планете, чье место вот-вот заменит искусственная, в комнате, полной человеческих органов. И действительно, где же мозг? – Нужно убраться, в тех лабораториях есть что-нибудь подходящее? – выпрямился Азул, сделал шаг навстречу Киру, который так и остался стоять в дверной арке, когда оба услышали шум отъезжающей двери в маленьком тамбуре. На раздумье была секунда. – Ни слова, – тихо бросил Кир, сделал шаг назад и закрыл дверь, оставляя Азула внутри. Повернувшись, он увидел, что из-за только что отъехавшей в сторону пластины на него выпучил глаза странный старик, почти одного с ним роста. Сквозь бронзового цвета очки-гоглы голубые глаза удивленно взирали на мальчика словно на невидаль. Легким размашистым движением незнакомец потянулся, щелчком опуская гигантскую лупу поверх причудливых окуляров, отчего одно глазное яблоко выросло до размеров головы. Старичок моргнул и задумчиво хмыкнул: – Могу я полюбопытствовать, молодой человек, что вы, собственно, здесь делаете?