Сила Необычных (СИ)

Она с трудом сдержала рвавшийся наружу крик боли.

«Не может быть! Не может! Я! В это! НЕ ВЕРЮ!!!»

— Лока… — вырвалось у стоявшего рядом Лепки. Стражники, забывшие про них, поминали Создателя.

Гайя вновь могла слышать, но теперь это уже было все равно… все равно…

— Гайя, смотри!

Она стремительно подняла взгляд, ожидая, что корабль окажется целым, а огонь всего лишь плодом разыгравшегося воображения — каким радостным был Лепкин крик, — но вместо этого получила лишь ничтожную надежду. Корабль действительно уцелел… но не весь. На месте главной палубы зияла дыра величиной в полкорпуса. С оглушительным треском центральная мачта накренилась, прожженная у основания, и, перевалившись через борт, стала опускаться в воду.

Мог после такого выжить хоть кто–то?

— Я иду.

Гайя закинула сверток с мечом на плечо.

— Куда?!

Возможно, стражник и не ловил в этот момент беглую рабыню, а просто заботился о безопасности девушки, но у Гайи не было времени выяснять. Схватившись за рукоять меча того, что стоял ближе, она врезала коленом между ног второму, в том же движении рванув на себя меч. Выходя из ножен, лезвие полоснуло стражника по незащищенному боку. Гайя тут же выпустила рукоять.

— Только бы не опоздать, — прошептала она себе, насколько возможно быстро освобождая полученный в оружейной Мерзта меч и пытаясь набрать скорость.

Теперь, когда события наконец начали развиваться, она перестала ощущать давившее на нее чувство неизбежности происходящего. Она верила, что судьба Локи в ее руках.

— Только бы не опоздать…

Глава 8

В порту

Боли бояться нечего. Она не убивает, не предает, не притворяется и не требует от тебя ничего неприемлемого. На самом деле она не так уж и сильно отличается от услышанных слов или увиденных картин. Это такая же информация, сообщение о том, что происходит с твоим телом. Если научиться смотреть на не нее со стороны, не пропускать сквозь себя, а просто принимать к сведенью, то рано или поздно перестанешь бояться. Станешь не ощущать ее, а думать о ней, как думают о хорошей или плохой погоде, вкусной или невкусной еде. Лока, сколько себя помнил, всегда чувствовал именно так. Еще в Снежной, обжегшись о горячую печку или разбив коленку, он ощущал скорее интерес, нежели что–то другое, и давно привык к подобного рода мыслям… Только теперь их не было.

Очень долго он не мог понять, что происходит. Ему не давали покоя видения: то четкие, уносящие в места, где он бывал неоднократно, то неясные, показывающие то, чего у него никак не выходило узнать. Он никак не мог определить, где находится на самом деле. Отчего–то получалось, что его тело — это единственное в целом мире, чего он не был в состоянии ощутить.

— Проснулся?

Лока не ответил. В путешествиях по миру в похожих на явь снах ему почти никогда не удавалась с кем–либо заговорить. Чаще всего люди просто не могли его видеть, реже не понимали его, оттого что изъяснялись на других языках.

— Не нервничай. Тебе придется сначала привыкнуть.

Нет, кажется, Лока все же был сейчас внутри себя. Он хорошо слышал, что ему говорят. Хотя увидеть ничего не мог.

— Ты что–нибудь видишь?

Он вновь промолчал. Сахайя когда–то показывал ему, как можно на ощупь определить цвет предмета. Разумеется, Лока и без того ощущал все окружающее, но совсем не так, как если бы видел, что видят обычные люди. Прежде всего его чувства отличали пожирателей, и тогда казалось, что прямо у него на глазах мир расползается на лоскуты, теряя целостность и пропадая. Отличали они и тех, кто служил для мира живительной, созидающей силой. Такой была Санея, и солнечные лучи, касаясь ее кожи, закручивались золотыми шариками, окутывая девочку сиянием, невидимым ни для кого, но одинаково благодатным для всех. Большинство людей было просто людьми, и чувства мало могли сказать Локе о них. Вот и теперь он знал, что рядом стоит человек, но большего о нем сказать не мог. Разумные редко бывают слишком открыты.

— Ты видишь?

Ответить на вопрос он по–прежнему не мог, но в какой–то момент странное мельтешение перед глазами стало замедляться. Очертания вдруг оформились. Лока понял, что видит потолок и кусочек сбитой из досок стены. Световой шар не горит, но в комнате, тем не менее, светло. Лучи падают откуда–то сбоку, пронизывая чуть пыльное стекло светильника насквозь. Кажется, недавно его пытались вытирать, но не очень старательно. Ближе к основанию все еще можно написать: «Помой меня», — или: «Здесь был я», — а вот: «Пока ты, забравшись сюда, эту хрень читаешь, я к тебе сзади подкрадываюсь», — совершенно точно не влезет.

Гм, опять шутка…

— Зрачки двигаются, — произнес голос вновь. — Значит, ты видишь. А слышать можешь? Ну–ка…

Что–то мелькнуло перед глазами, и взгляд Локи сместился. Он увидел стол с несколькими сложенными в стопку книгами, стул и круглое окно с разделяющим его надвое кусочком голубого горизонта.

— Голову и шею начнешь чувствовать в течение нескольких часов, руки частично тоже. Левую вряд ли… ты же правша?.. а вот с правой сможешь обращаться. Кисть восстановится практически полностью, предплечьем сможешь двигать… Ты излишне не беспокойся, все это обратимо — не в ближайшее время, конечно, но как факт несомненно. К примеру, говорить, я думаю, ты уже можешь. Тебе только надо нащупать осязание. Нужно конкретно сосредоточиться на мышцах рта. Попробуешь?

— …

— Что? — звук приблизился. Должно быть, собеседник наклонил к Локе голову. — Может, ты лежишь неудобно?

Обзор вновь изменился. Лока увидел говорившего с ним человека. С чуть бледноватым лицом и блестящими, зачесанными назад волосами. Он сидел на стуле рядом с кроватью, на которой лежал Лока. Одна рука Локи свесилась вниз, почти доставая пола, но поднять ее оказалось невозможно. По какой–то причине он перестал понимать, как это делается.

— Кто… — Лока выдавливал из себя слова. Казалось, он ворочает языком горы. — Ты…

— Ты помнишь, что произошло?

Выражение лица говорившего свидетельствовало об искреннем интересе.

— Кто… ты?.. — спросил Лока. Говорить вроде бы становилось легче.

Воспоминания путались, сбивая с толку, но, как было и со зрением, постепенно упорядочивались. Лока понял, что сидевшего перед ним человека видел и прежде, но скорей всего, не более одного раза, потому что перед его внутренним взором всплывали другие лица: седовласый улыбающийся мужчина, девочка–подросток с золотистыми волосами и рядом с ней — еще одна, чуть постарше… Всех он знал очень хорошо, а вот этого человека…

— А ты меня не помнишь? Я — магистр академии. Мы дрались, и ты проиграл. Я и Кубица накинули на тебя «цепную ловушку», которая выпила из тебя все силы, но не беспокойся, мы ее давно сняли. Ну а сейчас ты на борту корабля. Пока в Сенате, но скоро отправимся на Голубой остров, где ты в ближайшее время будешь жить. Теперь вспомнил? Eще о чем–нибудь хочешь спросить? Зачем ты нам нужен? Или когда мы тебя отпустим? Может, еще что–то интересует?

Мысли вдруг встали на место.

— Гайя, — проговорил Лока медленно.

— Кто?..

— Девушка. Где она?

— Вот что тебя интересует. Интересно. Ты ее любишь?

— Где она?

Энтори в ответ пожал плечами.

— Что ж… — он бросил на Локу еще один заинтересованный взгляд, затем поднялся на ноги. — Во время плаванья у нас будет достаточно времени для бесед, а сейчас у меня дела.

Он развернулся, делая шаг по направлению к двери… и застыл, уставившись себе под ноги. Лока не мог видеть, куда магистр смотрит: голова было повернута под другим углом, а пошевелиться все еще не получалось, — но знал, на что тот смотрит.

— Это Ларри, — представил Лока.

От пристани, лишившейся нескольких опор и оттого чуть завалившейся набок, до борта корабля было не меньше семи метров расстояния, но Гайя не стала задумываться. Разогнавшись, она просто оттолкнулась в выбранном месте, взлетела, а приземлилась уже на палубе «Неутомимого». Прыжок получился невероятным, но это не было важно: ни прошлого, ни будущего, ни эмоций для нее в этот момент не существовало. Только сейчас, только то, что в непосредственной близости от тебя, только цель. Этого от нее требовал Лока.