Ярмо Господне (СИ)

Положительно, по мере той первозданной веры, каковой Господь всемилостиво наделил разумные души людские…

Рыцарь Филипп освободил Ваню от ментального захвата и сделал перерыв в орденской катехизации потенциального харизматического рекрута:

— Пойдем-ка, брат ты мой, на кухню. Ананасовым тортиком угощу, чайковского свеженького заварим за-ради файв-о-клока аглицкого.

Тебя кто сегодня после урока заберет? Леня Авзин? Набери-ка, пожалуйста, его номерок и дай трубочку мне.

Я сам тебя домой завезу. Тачка у меня под окнами стоит. Тем паче нам с твоим батюшкой сегодня потолковать кое о чем надобно, согласно предварительной договоренности…

За чаем Филипп не прибегал к дидактической теургии, сочтя за лучшее свободный обмен мнениями на заданную тему:

— …Согласись, Иван, иконописный канон — святое дело. Художества от слова «худо» в нем неуместны.

Недаром «Сикстинская мадонна» Рафаэля Санти висит в Дрезденской галерее. И католики не предъявляют на нее претензий, чтобы поместить на освященной земле где-нибудь у них в храме Божьем.

Молись на нее, не молись — результат безнадежен, если она вовсе не Пресвятая дева Мария, а под ней два голозадых поганских эрота-купидона пририсованы. Светская масляная живопись, скажем, пись-пись, малоприличная в хорошем обществе.

— Я тоже так думаю, Фил Олегыч. Какая святость во всех этих мадоннах, если это, как пишут, — людские портреты? Потому они и в музеях, не в церквях. Типа тех женщин с голыми младенцами, которых я в питерском Эрмитаже видел.

— Авторство-то упомнишь?

— А как же?!! Так называемые «Мадонна Литта» и «Мадонна Бенуа» кисти безбожного гуманиста Леонардо да Винчи.

— Пожалуй… не то опус-исполнение, ни Боже мой, не превосходит материал, не то низменная материя опускает к земле высокий идеал. В данном случае крылатые слова Овидия можно трактовать и так и эдак.

М-да, чудотворных икон западноевропейские возрожденцы принципиально не творили. Потому как всякое чудо не от мира сего исходит.

Оно не спускается упрощенно сверху вниз на купидонских птичьих крылышках. И не поднимается в простейшем вещественном подобии снизу вверх воскурением благовонного фимиама…

Происходят же чудеса иными путями и способами. Случаются они не всегда и не для всех….

Риторически обеспечив молчаливый интерес собеседника, Филипп возобновил рассуждение:

— Не всем верующим чудотворчество по силам и по способностям. Вера должна быть не мнимой и тщетной, идущей от внутренней природы человека, но благодатно дарованной извне. Только тогда она дееспособна и всемогущественна, воплощенно связуя Бога и человека.

Нельзя не вспомнить, о том, как «слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины», — привел новозаветную цитату Филипп.

— Таким образным путем, Иван, непосредственную связь между словом-молитвой и чудом выявили доевангельские христиане, истинно уверовавшие во Христа Спасителя, когда благая весть еще не имела сакрально канонизированных письменных свидетельств-заветов.

Отсюда возникла настоятельная потребность связать слово-логос с тем или иным графическим оформлением в доступных и сакральных символах-знаках. Поначалу ими были святые буквы в инициалах Мессии, потом тексты апостольских посланий-эпистол и евангелий наряду с пиктограммами креста и рыбы для неграмотных.

Изначально подлинное христианство было по преимуществу религией книжных, грамотных, образованных людей, подобных Святому апостолу Павлу, распространявшему слово Божие среди невежества и язычества. Предопределенно Господь наделил его и других апостольских мужей дарованием свободно владеть многими языками.

Христианизация, Иван, всегда и везде шла рука об руку с просвещением. Лишь спустя века молитвенного преклонения перед словом, обозначенным в устных и письменных текстах, объектами, связующими дух и материю, предстали иконы и распятия. По воле Божьей, в чем у меня нет сомнений, или же в силу чудом ниспосланной на них Благодати Господней.

Благословен Господь, изволивый тако! Чтобы стать воистину чудотворной, икона должна быть истово, искренне намолена очень многими поколениями верующих от всей полноты и глубины их разумных душ.

Какая же чудотворящая молитва наиболее угодна Господу Богу нашему? Этим вопросом миряне и клирики бесконечно озадачены в течение двух тысячелетий. И нет на него однозначного ответа ни в синоптических евангелиях, ни в конце главы какого-нибудь теологического, сумма суммарум, основательного опуса, ни на последних страничках простенького догматического задачника-катехизиса.

Могу сказать, лишь основываясь на небольшом собственном субъективном личном опыте и пристрастных наблюдениях. Озадаченно в экклезиях и во время соборных литургических действ.

По моему мнению, лучше всего, — извини, Вань, за катафатическую метафору, — Богу слышны в церкви благодарственные молитвы. Вслух и про себя. За все и за вся.

Имеются у тебя ум, знания, силы и здоровье? Скажи хоть мысленно на том спасибо. И они тебе чудотворно прибавятся, — перешел на доверительное просторечие Филипп, отложив на будущее дидактическую теургию.

— Во втором, близком к первому подразделу святых молений, у меня значатся благодарения за одержанные победы над кем-либо или чем-либо там ни было, а также смиренные просьбы о даровании таковых и впредь. Чтоб вдрызг и вдребезги, врасщеп, наповал и наголову расправляться с врагами. Скажем, упраздняя и умиротворяя негодяев и супостатов воли Божьей — материалистов и гуманистов.

К третьей категории богоугодных молитв я, Вань, отношу покаяние и раскаяние в содеянных вольно там, невольно крупных грехах и мелких грешках, высказанные, продуманные в искреннем желании больше не грешить.

На грешной земле по-другому, то есть не грешить, ни за что не получается. Не согрешишь — не покаешься. Не покаявшись — не спасешься.

Тут-то и случаются обыденные повседневные чудеса, то с одним, то с другим молящимся, раскаявшимся грешником. О них узнают, и икона — символ и направленность благочестной молитвы — дивным образом становится чудотворной.

Молясь на нее, в чистосердечном покаянии непроходимый дурак и хам вдруг, как бы ни с того ни сего, по жизни умнеет. Безнадежного алкоголика напрочь, как с куста откидывает от водки. Ворюга-рецидивист прочно, — откуда что взялось? — завязывает с неблагонамеренным ремеслом.

В разбитых семьях чудом склеиваются отношения, налаживаются мир и согласие. В том же абзаце впишем чудесные исцеления неизлечимо больных, кому по всем медицинским показаниям положено заказывать отпевание в церкви или гражданскую похоронную музычку…

— По-вашему все беды и несчастья от грехов, Филипп Олегыч? — уточнил Ваня.

— Так точно! И никак в общем-то иначе, если людские неудачи, горести, болести, хвори, стихийные бедствия, катастрофы материальны и вещественны.

— А если мы предположим, что материальная окружающая среда враждебна к людям?

— Твое предположение теологически допустимо и рационально доказуемо, Иван, доколе не нагрянет срок Второго пришествия Христа Спасителя и апокалиптического царства Божия на земле. Проклятье первородного греха все еще тяготеет над нашей средой обитания.

— Фил Олегыч, все-таки природа враг человеку и дана ему в наказание за все грехи? Или совсем даже наоборот, она ему друг и союзник? — упорно допытывался Ваня.

— Скорее, Иван, она нам больше враг, чем друг, — ни на секунду не задумался Филипп. — Иначе, скажи, зачем люди десятками тысяч лет не дружат с природой, а держат в лучшем случае вооруженный нейтралитет против нее?

Троглодиты защищались от агрессивной природной среды каменными стенами пещер, кутались в шкуры, спасались от естественного холода искусно поддерживаемым или разведенным огнем. Специально изготовленным дубьем и копьем отбивались от диких хищных зверей.

Спустя тысячелетия иными средствами цивилизованные люди делали и продолжают делать то же самое, стремясь отгородиться от природы, которая даже для самых отпетых богопротивных материалистов-дарвинистов больше смахивает на злую мачеху, чем напоминает добрую и ласковую мамочку.