Сказки о сотворении мира (СИ)

Серафима Марковна плакала, когда доктор Русый складывал в багажник чемоданы.

— Если что не так, уж не ругайте, — просила она. — Приезжайте в гости почаще. И Юре, и Данилке скажи, пусть… если буду в наших краях, в другой раз на весь отпуск приезжают, с семьями, с детишками. А то… разве ж вы отдохнули? На рыбалку не сходили, на озеро не съездили.

Мира поцеловала на прощание Симину морщинистую щеку. Хант, вслед за графиней, обнял старушку, и приказал не болеть.

— И ты себя береги, Юрочка, — ответила Сима. — Не кури так много. На какого-то ты артиста похож, не могу вспомнить, как звали…

— И не вспоминайте, — испугалась Мира, — не дай Бог, вспомните.

Доктор Русый в дороге обдумывал статью, примерял на себя лавры контактера, и не соглашался уступить руль Даниелю. Доктор был полон сил и творческих планов, пока его не посетило прозрение.

— Как же это понять? — спросил он. — В лучшем случае Оскар с Валерьянычем вызовут на хутор летающую тарелку, чтобы она забрала Ниночку. В худшем — тарелка просто не прилетит. И весь контакт?

— Ничего похожего на контакт, — подтвердила его сомнения Мира.

— Но я рассчитывал хоть что-то узнать о них.

— Ты просчитался.

— Это, можно сказать, я весь отпуск проторчал здесь впустую?

— Можно сказать и так. Пусти за руль Даниеля, а сам поспи до города.

— Аэропорт за городом, — напомнил Женя.

— Мы едем на железнодорожный вокзал.

— Зачем?

— Самолет, который повезет их в Москву, разобьется, — спокойно ответила графиня. — Это я могу сказать точно, без Оскара, Валерьяныча и без их премудрых изобретений. Если не хочешь быть убийцей, поедешь на вокзал и употребишь свое журналистское обаяние на добычу билетов.

— Как ты можешь знать это точно?

— Шутов не единственный дешифровщик на свете, — заметила Мира, — а ты — не единственный контактер. И письмена Греаля — тоже не единственный носитель информации.

Доктор Русый умолк. Его будущая статья явно не лезла в колонку сенсаций. Статья ложилась в стопку сомнительных предсказаний, которые он, будучи ответственным секретарем, обычно сбрасывал с полосы прямо в мусор.

— Прикажешь мне везти их в Москву на машине?

— Женя, надо взять билеты на поезд, — повторила графиня.

— Думаешь, в эту пору просто уехать? Я за месяц заказываю — билетов нет.

— Им повезет. Это совершенно точно. Я уверена, что им повезет.

— Урвала себе еще один «День Земли»? — догадался доктор.

Посадку на московский поезд уже объявили, когда двое уставших путников упали на прилавок билетной кассы.

— Три билета, желательно в мягком вагоне, — попросила Мира.

— Есть два места в спальном.

— Я просила три.

— На этот поезд осталось только два билета в спальный вагон, — объяснила кассирша.

— Посмотрите на другой…

— Бронь снимается за час. Или выкупайте или не морочьте мне голову.

— Я же сказала, что им повезет, — вздохнула графиня и протянула в окошко два иностранных паспорта. — Им повезет, а я — сама себя повезу.

На перроне Хант отвел графиню в сторону попрощаться.

— Это ошибка, что мы не встретились раньше, Мирей, — сказал он.

— Твоя ошибка, Ханни. Я все сделала правильно, а ты поручил Кауфману читать письма. Лучше бы ты поручил ему прожить твою жизнь вместо тебя.

— Ты лучше меня знаешь, что происходит. Ты все знаешь лучше меня, и все делаешь правильно. Ты не знаешь одного: судьбы не обмануть, Мирей. Что суждено, тому быть. Не важно, сейчас это произойдет или позже, здесь или где-то еще. Ты — просто Ангел Хранитель. Хранитель, Мирей. Ты можешь предостеречь, предупредить, но отменить дерьмо, что предназначено мне свыше, тебе не под силу.

— Я забираю «дерьмо», чтобы обменять его на более достойный подарок.

— Не гневи небеса, Мирей. Эти «подарки» обмену не подлежат.

— Обменяю и еще поторгуюсь, — заверила Мира.

— Видно, мы друг друга не поняли.

— Это ты не понял. Кем бы ты ни был, Юрген Хант, ты всего лишь человек, а я фантом. Ты сделал меня фантомом, поэтому я понимаю тебя лучше, чем ты сам себя понимаешь. То, что должно было случиться сегодня с тобой, случится без тебя. Ты узнаешь из утренних газет, что на небесах тебя больше не ждут. Я закрою это проклятое небо сегодня же, сделаю так, чтобы ты не боялся летать. Это то, что я могу для тебя сделать.

— Мирей…

— Если ты перестанешь летать, Ханни, ты будешь несчастным человеком, а я — паршивым Хранителем. Ты больше не снимешь кино, не навестишь друзей за океаном, не сможешь заказать прогулку над Балеарскими островами. А я буду смотреть на это и плакать, потому что не защитила себя. Ты должен летать без страха. И ты будешь летать… а если станет тревожно — смотри в окно. Внизу на облаках, ты увидишь радужное кольцо — это нимб Ангела, который хранит тебя в небе. Будет нужно — он понесет твой самолет на руках. Ты человек, Ханни, а от человека много не требуется. Только верь мне. Понимаешь, о чем я прошу? Научись верить. Это совсем непросто. Это самая трудная наука из всех наук, потому что лишена логики. Она должна быть заложена в природе человеческой от рождения, но ты родился без веры, жил без веры и никогда не чувствовал себя счастливым. Поступись принципами, Ханни, и верь мне, фантому, который выдумал тебя. Выдумал для того, чтобы любить.

Доктор не отдал графине Виноградовой сумку и не позволил ехать в аэропорт на такси. Он привез ее в редакцию и запер в своем кабинете.

— Куда ты поедешь? Думаешь улететь в Москву проще, чем уехать на поезде?

— У меня на руках два неиспользованных билета.

— Ты в своем уме? — доктор вынул из-за пазухи пистолет, с которым не расставался в поездках, и швырнул в сейф. — Пока я не переговорю с Жоржем, ты не выйдешь отсюда. Психопатка! — он включил компьютер и стал искать записную книжку, в которой хранил секретные электронные адреса. — В таком состоянии ты никуда не пойдешь.

— Именно в таком и пойду! — предупредила графиня.

— Послушай, красотка, — рассердился доктор, — я тебе не Артур. Не пытайся меня дрессировать. Не знаю, за что ты собралась сводить счеты с жизнью, но помогать тебе в этом деле я не собираюсь, и делать вид, что ничего не замечаю, тоже не буду.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь сводить счеты?

— Будешь ждать звонка Жоржа, я сказал!

Графиня улыбнулась.

— Подождем! Время терпит.

Жорж перезвонил Русому на мобильник, и Мира выслушала все, что думает провинциальный журналист о столичной графине, включая ее интеллектуальный ресурс и психическое самочувствие. Она получила на руки готовый диагноз и не имела оснований его оспаривать, только отвернулась к сейфу, чтобы не видеть сердитой гримасы доктора.

— Скажи номер рейса, дату и подожди полчаса, — попросил Жорж.

— Полчаса? — возмутился Женя. — Вы не знаете эту ненормальную? Она у меня в окно выпрыгнет! Приезжайте сейчас же, если мадмуазель нужна вам живая.

— Скажи номер рейса, — рассмеялся Жорж.

— Вам смешно? Жорж, я видел самоубийц. Я знаю, о чем говорю.

Графиня продолжала молчать, заглядывая в щель неплотно закрытой металлической двери сейфа. Она не пожелала общаться с Зубовым лично, даже отказалась передать привет.

— Хочешь кофе? — предложил доктор, заглядывая в пустой чайник. — С коньяком… Не вздумай удрать, пока я хожу за водой, — предупредил он, но на всякий случай запер графиню.

Жорж перезвонил через полчаса.

— Добро, Женя! Можешь связать ее, если тебе так спокойнее. Борт разобьется при посадке в Москве, но дело не в этом.

— А в чем?

— В том, что она узнала о катастрофе.

Доктор упал в кресло, вытирая испарину.

— Вы меня, конечно, извините, Георгий Валентинович… Когда я нанимался к вам на работу, я предупреждал, что не психиатр, что с психами общаться не умею. Когда вам будет удобно за ней подъехать?

Что-то острое и холодное мелькнуло в руках графини. Женя положил трубку, не закончив разговор. Дуло пистолета смотрело ему в лицо.