Камень Света

В тот миг, когда мы ступили в помещение, хранящее множество редких книг древней поэзии, лезвие меча ощутимо нагрелось. А когда мы прошли через прилегающую комнату, наполненную вазами, чашами, драгоценными блюдами и тому подобным, силюстрия вспыхнула так, что даже Атара и Мэрэм заметили это.

– Он в самом деле здесь, Вэль? Может такое быть?

Я повел мечом с севера на юг. Меч ярче всего горел, когда я указывал на восток, на покрытый трещинами мраморный стеллаж, где на нижней полке стояла золотая чаша. Еще две хрустальные чаши сияли на двух верхних полках, а в центре стеллажа на мраморной подставке располагалась маленькая чаша, выточенная, казалось, из единой огромной жемчужины.

– О Боже! – вскричал Мэрэм. – Боже!

Не в силах себя сдержать – и желая первым наложить руки на камень Света и тем самым, согласно правилам нашего отряда, определить его судьбу, – он кинулся вперед так быстро, как только позволяли толстые ноги. Я испугался, что из-за волнения и жадности мой друг врежется в стеллаж, но он все-таки остановился, протянул руки и взял золотую чашу. Затем, даже не подумав осмотреть находку, с диким огнем в глазах поднял ее над головой.

– Осторожнее! – рявкнул Кейн. – Можешь уронить ее и помять!

– Помять золотой джелстеи?

Атара, глаза которой были острее, чем язык, хорошенько осмотрела золотую чашу в его руках.

– Хмф-ф! Если это истинное золото, тогда кольцо в носу у быка куда ценнее, чем обручальное кольцо моей матери.

Мэрэм, озадаченный ее словами, опустил чашу и недовольно сдвинул брови, заметив то, что теперь было видно всем: чашу во многих местах покрывали пятна и царапины, и она вовсе не была золотой. Как верно заметила Атара, чашу сделали из меди.

– Но зачем выставлять такую обычную вещь? – спросил Мэрэм, смущенный своим легковерием.

– Разве обычную?

Кейн подошел и взял чашу в руки, потом поднял истертую деревянную палочку, лежавшую на полке рядом с тем местом где раньше стояла чаша. Поставив чашу на мозолистую ладонь, он прикоснулся палочкой к ее краю и медленно стал водить по кругу. Медная чаша отозвалась прекрасным чистым звуком, похожим на звук колокольчика.

– Так называемая поющая чаша, – объявил Кейн, ставя ее обратно на стеллаж. Потом кивнул на хрустальные чаши, стоявшие выше. – Эти тоже.

– А та, что выглядит как жемчужная?

Не ожидая ответа, Мэрэм снял с постамента жемчужную чашу и попытался извлечь из нее музыку той же палочкой, что и Кейн. Не добившись ничего, кроме скрипа, он поставил ее на место и раздосадовано пробурчал:

– Похоже, что эта годится лишь для услаждения глаз.

Тем не менее меч, поднесенный к ней, начал светиться очень сильно. Мне показалось, что я слышу, как жемчужная чаша тихонько поет; гармоничная музыка напоминала золотой голос Альфандерри.

– Что-то в ней есть. – Я подошел ближе, и Элькэлэдар загудел в моих руках.

Атара взяла переливающуюся чашу.

– Она тяжелая – гораздо тяжелее, чем могла бы быть жемчужина такого размера.

– Ты когда-нибудь видела такую большую жемчужину? – спросил Мэрэм. – Боже, тогда устрица, которая ее произвела, наверное, размером с медведя!

Атара поставила прекрасную чашу на место, вглядываясь в нее с сосредоточенностью, исходившей из источника более глубокого, чем сверкающие синие глаза. Кейн тоже недоверчиво присматривался к находке.

– А не может ли… – начал Мэрэм. Затем помотал головой, словно приходя в себя. – Нет, конечно, нет! Камень Света золотой, а это жемчуг. Золотой джелстеи не должен напоминать жемчужину.

– Может быть, Джелстеи выглядит так, как хочет смотрящий? – предположила Атара.

Тишина заполнила комнату, глубокая, как море.

– Наверняка он, – промолвил я, глядя на яркое серебро Элькэлэдара и вслушиваясь в пение жемчужной чаши. – Но как такое возможно?

Наши сердца дружно забились. Атара глядела на чашу, словно зачарованная ее сиянием.

– Вэль, я вижу его! Он внутри! – прошептала она.

Атара поведала, что жемчужная чаша – лишь оболочка, которой древние покрыли содержимое, как эмалью.

– Но внутри металл. Золото или что-то очень похожее на золото – я уверена.

Глаза Кейна впивали свет чаши, словно черные озера.

– Тогда мы должны вынуть его. Ударь мечом, Вэль.

– А как же насчет второго правила Лорда-Библиотекаря?

Мэрэм утер пот с пылающего лица.

– Мы не должны портить книги, так сказал лорд Грэйам.

– Дух правила в том, что мы ничего не должны здесь портить.

– О, конечно. Но разве сейчас не настало время соблюсти его букву?

– Может, лучше отдадим чашу ему и пусть он сам решит?

Атара, имевшая более ясное представление о том, что верно, а что нет, мотнула головой в сторону предмета спора.

– На месте лорда Сильвашу, чей замок вот-вот падет, хотел бы ты, чтобы тебя беспокоили такими вещами?

– Нет, конечно.

– Так не должны ли мы руководствоваться высшим законом? – Она процитировала из книги мастера Йувейна: – Действуй с оглядкой на остальных, поступай так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой.

Я замолчал, стиснул меч и посмотрел на чашу.

– Ударь, Вэль. Ударь.

Так я и сделал. Не дожидаясь, пока сомнение заморозит мои конечности, я сверкающей дугой обрушил Элькэлэдар на чашу. Кейн научил меня владеть мечом в совершенстве. Лезвие рассекло лишь жемчуг, не более. Силюстрия прошла через мягкое покрытие, тонкая оболочка раскололась, как скорлупа вареного яйца. Кусочки жемчуга со звоном посыпались на мраморный постамент, и из-под него показалась гладкая золотая чаша.

– О Боже! О Боже!

Кейн, не обращая внимания на потрясенного Мэрэма, взял её в руки и быстренько стряхнул кусочки жемчуга, все еще цеплявшиеся за золотую поверхность, совершенную и незапятнанную, как силюстрия моего меча.

– Вот камень Света! – воскликнул Мэрэм.

Кейн выглядел странно. Его лицо вспыхнуло удивлением, сомнением, радостью, горечью и страхом. По прошествии очень долгого времени он вручил чашу мне. В тот момент, когда мои руки сомкнулись вокруг нее, я ощутил, как сладкое жидкое золото втекает в мою душу.

– Хотел бы я, чтобы Альфандерри видел это…

Прохладное волшебство золотой чаши открыло мне разум. Я слышал внутри себя каждую ноту последней песни Альфандерри.

Следующей в чашу заглянула Атара, а Огонек кружил над нами, как всегда при звуках музыки Альфандерри; его возбуждение было не меньшим, чем мое собственное. Потом находку толстыми пальцами обхватил Мэрэм и закричал еще громче:

– Камень Света! Камень Света!

Мы быстро посовещались и решили, что должны отыскать Лильяну и мастера Йувейна.

Но они нас отыскали сами. Заслышав шаги в соседнем помещении, Мэрэм быстро сунул чашу в карман туники и виновато принялся собирать осколки жемчуга со стеллажа в другой карман. Однако когда в комнату вошли Лильяна и мастер Йувейн, он с облегчением вздохнул, прекратил прятать следы нашего безобразия и извлек находку.

– Я нашел камень Света! Смотрите! Смотрите! Смотрите и радуйтесь!

Большие серые глаза мастера Йувейна раскрылись еще шире, а я снова устремил взор на золотую чашу, впивая ее красоту. Это был один из счастливейших моментов моей жизни.

– Так вот почему вы так громко кричали, – промолвил наставник, вглядываясь в реликвию. – Мы вас везде ищем – разве вы не знаете, что уже далеко за полдень?

В этой комнате без окон время, казалось, затерялось в чаше, которую с победоносным видом держал Мэрэм.

– Я нашел Джелстеи! – повторил он, оправдывая наше опоздание на встречу у статуи короля Элали.

– Ты нашел его? – спросила Атара.

– Ну, я имею в виду, э-э… что первым взял. Первым увидел.

– Разве ты его первым увидел?

Она пояснила, что Кейн взял чашу после того, как я разбил жемчужную оболочку; так кто же первым увидел ее?

– Я не думаю, что кто-то из вас отыскал камень Света, – сказал мастер Йувейн.

Мэрэм посмотрел на него с таким недоверием, что чуть не уронил чашу. Атара и я взялись за руки, словно пытаясь уверить друг друга в том, что мастер Йувейн испортил себе зрение, весь день читая книги. А Кейн просто смотрел на джелстеи, и его черные глаза были полны сомнения.