Властители рун

— Уж наверное, они не быстрее голубей, а их я перестрелял немало, — ответил Вейз.

Ордин вскинул подбородок при виде его внушительной фигуры.

— Думаю, ты и впрямь умеешь не только стрелять голубей. Приветствую вас. — Тут король заметил Мирриму, и глаза его вспыхнули таким восхищением, что у нес перехватило дыхание. — А это кто у нас? Женщина, владеющая мечом? Вы из семьи лордов?

Миррима, склонив голову, посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Не столько из уважения, сколько от смущения.

— Я друг… вашего сына. Я помолвлена с одним из ваших воинов — Боринсоном и пришла сюда, потому что хочу быть рядом с ним. Я не владею мечом, но могу готовить еду и скатывать бинты.

— Понятно, — сказал Ордин. — Боринсон — достойный человек. Я не знал, что он помолвлен.

— Это произошло совсем недавно.

— Миледи, его все еще нет в замке, хотя я-то ждал его к рассвету. Я отправил его с поручением в замок Сильварреста. Надеюсь, он скоро прибудет. Однако, по правде говоря, скоро сюда явится и Радж Ахтен. И трудно сказать, кто доберется быстрее.

— Ох! — воскликнула Миррима. .

Миррима растерялась. Оказывается, Боринсон не ждет се, его тут нет, и что делать в таком случае, она не представляла. Она не ждала чуда от предстоящего сражения. Но за то короткое время, что она провела с Боринсоном, она поняла, до какой степени он предан своему королю. Она и мысли не допускала, что он мог не выполнить поручение или погибнуть.

Теперь, в трудный час, ей хотелось лишь быть рядом с ним. Она знала, что такое преданность. Ее семье всегда приходилось нелегко, но если что и позволяло им выжить, так это преданность друг другу.

Миррима облизнула пересохшие губы.

— Я подожду его здесь, если вы не против.

Только что рассвело, когда Иом и Габорн добрались до крошечного селения Хобтаун в двадцати шести милях к северо-западу от Лонгмота. В Хобтауне была кузница и. всего пятнадцать домов. Однако по субботам, как в тот день, сюда съезжались местные крестьяне и торговали своим нехитрым товаром.

Вот почему, когда Габорн, Иом и король Сильварреста прискакали в Хобтаун, некоторые его жители уже не спали. Это было кстати — коням требовались еда и отдых.

Иом заметила девочку лет двенадцати, которая выкапывала у себя на огороде лук. Вдоль живой изгороди пышно разросся клевер.

— Прошу прощения, добрая леди, — обратилась к ней Иом. — Нельзя ли нам пустить своих коней попастись на вашем клевере?

— Конечно, пожалуйста, ответила девочка. И, выпрямившись, замерла при виде Иом.

— Спасибо, — сказал Габорн. — Мы хорошо заплатим, если вы дадите нам перекусить.

Стараясь не смотреть на Иом, девочка перевела взгляд на Габорна, изо всех сил пытаясь вернуть себе самообладание.

— У меня есть немного вчерашнего хлеба и мяса, — предложила она, обрадовавшись возможности заработать.

В таких крошечных деревеньках деньги видели редко, здесь обычно меняли товар на товар. Порой крестьяне не видели денег по полгода, а то и больше.

— Спасибо, это то, что надо, — сказал Габорн.

Девочка бросила корзину с луком и опрометью кинулась в дом.

Иом изо всех сил старалась успокоиться, не думать о том, как больно ранило ее выражение лица девочки, вновь напомнившее о беде.

Отец Иом задремал в седле, и она была рада этому. Ночью он упал с седла и почти всю дорогу плакал. Сейчас Габорн поддерживал короля за плечи, точно ребенка.

Кони жадно принялись за клевер.

Иом оглянулась. Дома тут были из камня и дерева, крытые соломенными крышами. Окна застеклены настоящими стеклами, на подоконниках — горшки с цветами и травами. Похоже, немногочисленные обитатели Хобтауна не бедствовали.

Селение располагалось в красивой низине между холмами, на склонах которых росли дубовые рощи. Луга пестрели полевыми гвоздиками и маргаритками, в траве паслись сытые коровы. Все здесь так и излучает благополучие, подумала Иом.

Если опасения Габорна верны, отряды Радж Ахтена пройдут здесь уже сегодня.

Подняв взгляд, Иом заметила, что Габорн с улыбкой смотрит на нее. А ведь девочку охватил ужас при виде Иом.

Иом боялась, что навсегда теперь так и останется безобразной. Однако под взглядом Габорна она испытала странное чувство — словно и не утратила своей красоты.

— Как тебе это удается? — спросила Иом, исполнившись благодарности к нему за такое отношение.

— Что?

— Как тебе удастся смотреть на меня так, что я чувствую себя красивой?

— Позволь мне поставить вопрос по-другому, — ответил Габорн. — В Интернуке считаются красивыми только женщины с соломенными волосами, а во Флидсе — с рыжими и непременно веснушчатые. У нас в Мистаррии мужчины восхищаются женщинами с широкими бедрами и грудью, которая колышется при ходьбе. Однако здесь, в Гередоне, ценятся женщины с маленькими, торчащими грудями и мальчишеской фигурой.

В Рофехаване красивыми считаются белокожие женщины, а в Дейазе — смуглые и загорелые. И еще в Дейазе женщины носят тяжелые золотые серьги, которые оттягивают уши, но здесь такие удлиненные уши выглядели бы по меньшей мере странно.

Вот я и спрашиваю — кто прав? Какие на самом деле все эти женщины, красивы они или безобразны? Или такого понятия как красота вообще не существует?

— Может быть, физическая красота — всего лишь иллюзия, — задумчиво ответила Иом. — А ты способен видеть глубже.

— Не думаю, что красота — иллюзия, — сказал Габорн. — Просто мы к ней настолько пригляделись, что часто ее не замечаем. Она — как эти луга. Оказавшись тут, мы, гости, обращаем внимание на цветы, но крестьяне редко замечают, как прекрасна земля.

— А если лишаешься красоты?

Конь Габорна, который стоял рядом с конем Иом, внезапно переступил с ноги на ногу, и колено Габорна коснулось колена Иом.

— И этому нужно радоваться. Люди могут быть прекрасны и внутренне. Когда они теряют внешнюю красоту, они так хотят все равно остаться красивыми, что в сердце у них происходит перемена, и красота пробивается изнутри — вот как цветы на этом поле.

Когда я заглядываю в твою душу, — продолжал Габорн, глядя на принцессу так, словно хотел разглядеть се сердце, — то вижу там улыбку. Больше всего на свете тебе нравится, когда люди улыбаются. Так разве можно не любить то, что я вижу в твоем сердце?