Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)

- Верно, но и это не всё. - Почти в один голос, глядя в разные стороны, пробубнили братья.

- Что ещё?

- Мы ей присягнули.

Стижиан медленно моргнул.

- Все мы, в том числе и Тео, и Млинес, и Риотта. Но, - Маретти прыснул в руку, - она...

- И у вас не было сомнений в ней? Никаких?

- Ты её не видел, Стижиан, не слышал её голос. Более того, ты знаешь как обычно проходит присяга?

- Ну как, - он поднял глаза к потолку, - опускаешься на колени, слушаешь бредовую речь на возвышенных тонах, потом говоришь "клянусь в том-то и том-то" и вроде как всё.

- Ну, в большинстве случаев именно так, а вот она... Понятия не имею, откуда ей известно это, но у нас, у монтерцев, не принято опускаться на колени. Максимум - склонить голову, легкий поклон.

- И клятву монах в своей жизни дает только одну - "не убий". - Закончил Милф. - И по окончании монастыря никому более не подчиняется, кроме себя и своей совести.

- Ну и?

- Она не приказывала, она попросила помочь ей. Она почти ничего не говорила, только сказала о том, что если есть в мире сила, способная остановить самоуправство и беспредел, учиненный инквизицией вкупе с отдельными магами, то это монтерские монахи. И мы склонили перед ней головы.

- И... - начал говорить Стижиан, несколько минут помолчав, - что от вас, - он помотал головой из стороны в сторону, - от нас требуется? Чем мы можем помочь?

- Вот для этого и нужно ехать в Орану. Там, под Монтерой, она чуть ли не каждому отдельно, или группами, парами, сказала кому и когда надо будет ехать в такой-то город. Она словно знала в какие города и когда будут высланы инквизиторы.

- Меня очень удивило, - говорил Милф, - что она никого не отправила в Кайлинн: вроде крупный богатый город, знатный, церковь наверняка бы выслала кого-то туда.

- Она и выслала. - Ухмыльнулся Стижиан. - Трех старших лучей и отряд стрелков. Мы были там: я, Амит и Дримен, мой брат. Поэтому-то эта ваша королева никого туда и не отправила.

- Не нужно говорить о ней так. Монахи разъехались по всей республике, и как мы, они отлавливают святош и отправляют их в тюрьмы. Не дай она нам таких указаний, полились бы реки крови.

Стижиан задумался.

- Ветру. - Обратился к нему Милф. - Я знаю, тебе сейчас очень несладко - мать чуть не убили, брат появился...

- Ты воскрес, - вставил слово Маретти.

- ... Но если что-то не предпринять, может начаться гражданская война. И без того во многих городах вспыхивают стычки между сторонниками королевы и церкви, поскольку последние свято верят, что её величество собирается разрушить церковь на корню.

- Ты, с твоей-то силой и славой, можешь помочь спасти страну!

- Милф...

- Ты только подумай что станет, когда на весь мир прогремит известие о том, что легендарный Стижиан Ветру спасся!...

- Ми-илф...

- Тебя же нарекут посланником Богини и за тобой потянутся!

- Милф! - Гаркнул Стижиан, и только тогда тот замолк. - Я не спасся, и тем более, я не собираюсь становиться святым, спасителем или кем-то там ещё в глазах народа. Перестань нести чушь и посмотри мне в глаза. Видишь эту черноту?

Милф с Маретти замерли, неотрывно смотря на бездонные черные глаза, серебряные кольца которых сузились, став сверхтонкими, едва видимыми, и то только благодаря яркому контрасту с черным фоном. Эта чернота казалось неосязаемой, черной дырой, за которой скрывалось некое пространство, может, другой мир, иное измерение, что угодно.

- Ты думаешь, что человек с такими глазами может стать спасителем? Мне стоит радоваться, что плащ монтерца затмевает мой сумасшедший взгляд, да и к тому же людям не всегда хватает храбрости поднять глаза выше моего плеча. - Его голос начал немного подскакивать, в венах, по непонятной окружающим причине, стала закипать кровь, зрачки с каждым мгновением становились всё уже и уже.

Он прикрыл глаза и молчал несколько минут, делая глубокие вдохи и выдохи. Близнецы в недоумении смотрели на него, не понимая причины его негодования. Конечно, ведь они никогда не были на его месте, и дело тут даже не в тех последних событиях его жизни, а в его детстве и юности, в тех годах, когда он уже был монтерским монахом, и ещё не был стражем Храма Северной Звезды.

С тринадцати лет, как он стал выполнять поручения Тео, малыш Стижиан спасал людей, невинных или негодяев, это не важно, но они были напуганы, загнаны, и видели спасение только в юноше, на плечах которого лежал черный плащ с белой полосой и четырнадцатигранной звездой. Близнецы видели похожие вещи: и страх, и мольбу, но их никогда не отправляли в далекие, забытые даже вездесущими инквизиторами города, где царствовал и негатив, и сила пострашнее его, бывшая словно бы живым воплощением боли:

- Если Млинес призвала нас поддержать королеву - я готов прислушаться и даже поехать из-за этих слов в столицу, склонить перед этой женщиной голову, но становиться символом надежды, и уж тем более - символом надежды на спасение я не намерен.

- Но... - Заговорил было Милф.

- Моя жизнь, не смотря на её небольшую продолжительность, показала мне множество интересный вещей, я повидал немало событий...

Перед его глазами всплыла толпа на площади Дакара, свистящая, орущая, рукоплещущая и ревущая, а следом за этим вспомнилось столпотворение в порту Кайлинна - люди, согласные с мнением меньшинства, диктующего абсурдные правила, люди, неспособные что-то сделать:

- Я хочу помогать людям, но видеть, что все твои силы уходят впустую, что если всегда протягивать им руку, то они никогда не смогут подняться сами.

- Ты дал клятву, Стижиан, она была короткой, всего два слова, но отказываясь помочь человеку, ты обрекаешь его на смерть.

- Разве я клялся защищать человека от другого человека? Нет. Я - монах. Мое дело - рассеивать негатив и все, что он поднимает - нежить, любого уровня силы. Помогая королеве бороться с инквизицией, я действительно рискую нарушить свою клятву, ведь если мы отловим всех лучей и инквизиторов, посадим их в тюрьмы, лишим их власти, где гарантия того, что в рядах стражников или кого ещё не найдется фанатик, который даст им ключи от камеры? Тогда все приложенные мною усилия уйдут впустую.

- Ты говоришь точь-в-точь как её Величество. - Усмехнулся Маретти, и они с братом переглянулись.

Стижиан открыл глаза и посмотрел на братьев:

- Если это так, то наши с ней дальнейшие мысли сойдутся. - Он взял в руки почти пустую кружку с чаем, отпил последний глоток и подождал, пока последние две-три капли сползут по стенкам и капнут на губы. - Уговорили! - Кружка снова с силой ударилась о стол. - Я поеду в Орану. Когда следующий корабль?

- Завтра утром. - Ответил Милф, замявшись. В услышанных словах его многое смущало и беспокоило. Как и то, что Стижиан жив, как и то, что он якобы феникс (он все ещё не верил в это), и то, что его глаза стали походить на демонические.

- Стижиан, а ты не в обиде за тот случай? - Внезапно, очень внезапно спросил Маретти.

- За какой случай? - У того аж глаза округлились.

- За твою спину. - Промямлил он, словно маленький мальчик, признающийся маме, что именно он испортил её любимый парфюм. - Пятьдесят ударов...

- Ах, это... - Промычал он сначала, но потом рассмеялся во весь голос. - Ты что, нет конечно! Я тогда не имел к тебе претензий, а сейчас я и вовсе не вспоминаю о том случае!

Маретти тоже засмеялся, тряся плечами, так быстро и высоко, что, казалось, может помять даже плотную кожу монашеского плаща. Стижиан встал из-за стола:

- Я пойду прогуляюсь, - и очень быстро вышел вон.

День оказался спокойным и солнечным, дул попутный ветер, галдели чайки, небо - чистое, без единой мелкой тучки.

Стижиан умиротворенно взирал на спокойную гладь моря стоя на носу корабля: ему нравилось наблюдать за тем, как расходятся в разные стороны волны. Корабль вошел в зону черных вод - самую глубокую зону, где, вопреки всяческим предрассудкам, не потонуло ни одного корабля.