Зимних Дел Мастер

Народ на Мелу не особо жаловал ведьм, но она была внучкой Бабушки Болит, правильно? И кто знает, чему старая пастушка могла ее научить. А как они любили рассказывать о том, что она умыла нос всем этим ведьмам в горах! Помните прошлогодний окот овец? Да она оживила мертвых ягнят лишь взглянув на них! И она из Болитов, а у них наши холмы в костях. Так что она заслуживает доверия. Она наша, понятно?

Все это было прекрасно, но старых друзей у нее не осталось. Те деревенские дети, что раньше дружили с ней, стали относиться к ней… почтительно из-за шляпы. О чем они могли разговаривать? Она бывала в таких краях, что они и вообразить себе не могли. Большинство из них не бывали даже в Двурубахах, до которых всего-то полдня пути и о чем они совершенно не переживали. Они собирались продолжить дело своих отцов или растить детей, как их матери. И это просто замечательно, быстро добавила про себя Тиффани. Но им не пришлось решать, чем заняться. Все решалось само собой, а они даже не замечали этого.

В горах было то же самое. Единственные подростки, с кем она могла бы поговорить, были другие ученицы-ведьмы, например, Аннаграмма и другие девочки. Не стоило и пытаться завести беседу с деревенским людом, а тем более с мальчиками. Они только стояли потупившись, бубнили себе под нос и переминались с ноги на ногу, также как люди дома, когда они разговаривали с Бароном.

Вообще-то, Роланд тоже так себя вел и краснел каждый раз, когда она поднимала на него глаза. Всегда, когда она бывала в замке или они прогуливались по холмам, воздух был насыщен многозначительным молчанием… совсем как с Зимовым.

Она внимательно прочитала письмо, стараясь не обращать внимания на жирные отпечатки рук фиглов. Роланд даже вложил несколько чистых листов бумаги.

Она разгладила один лист, несколько секунд глядела на стенку и начала писать.

Внизу в моечной, Горацио, сыр, вылез из-за мусорного ведра. Он остановился перед задней дверью. Если только можно вообразить себе задумчивый сыр, то именно так и выглядел Горацио в данный момент.

В маленькой деревушке Двурубахи, у кучера почтовой кареты возникли кое-какие проблемы. Письма и посылки со всей округи доставляли в сувенирную лавку, которая также являлась почтовой конторой.

Обычно кучер просто забирал мешок с почтой, но сегодня он столкнулся с затруднениями. И поэтому он неистово листал сборник Почтовых Правил.

Мисс Тик постукивала носком ботинка по земле. Это действовало ему на нервы.

— Ага, ага! — наконец сказал он победоносно. — Здесь сказано — животных, драконов, птиц или рыб — нельзя!

— И кем из них я по вашему являюсь? — холодно спросила мисс Тик.

— Люди, это вид животных, верно? Что я хочу сказать, поглядите-ка на обезьян, а?

— У меня нет ни малейшего желания глядеть на обезьян. — сказала мисс Тик. — Я и так знаю, что они вытворяют.

Кучер почувствовал, что зашел в тупик и снова стал яростно листать страницы. Затем он просветлел.

— А, а, а! — сказал он. — Сколько вы весите, мисс?

— Две унции. — ответила мисс Тик. — Это максимальный вес письма, который вы можете отправить в Ланкр и окрестности за десять пенсов.

Она продемонстрировала две марки, прилепленные к ее воротнику. — И я уже купила свои марки.

— Вы не можете весить две унции! — воскликнул кучер. — Да в вас не меньше ста двадцати фунтов!

Мисс Тик вздохнула. Что же, она пыталась этого избежать, но в конце концов, Двурубахи это вам не Собачьево. Деревушка стоит на большаке и наблюдает за проносящищмся мимо нее миром. Поэтому она надавила на кнопку, управляющую ее шляпой.

— Не хотите ли вы, чтобы я забыла ваши слова? — спросила она.

— С чего бы это? — парировал кучер.

Мисс Тик непонимающе посмотрела на него, а затем возвела глаза вверх.

— Прошу прощения. — сказала она. — Вот вечно так. Это все из-за воды, пружина ржавеет.

Она постучала по полям шляпы. Спрятанный острый конец выскочил, раскидывая бумажные цветы.

Кучер проследил за ним взглядом. — Ох. — сказал он.

Суть остроконечных шляп в том, что ее носят либо ведьмы, либо волшебники. Если же шляпу наденет тот, кто ими не является, он сможет разгуливать в ней только до тех пор, пока не встретит полноправного владельца шляпы. Волшебники и ведьмы не любят самозванцев. Они также не любят, когда их заставляют ждать.

— Так сколько я по вашему вешу? — спросила она.

— Две унции! — быстро ответил кучер.

Мисс Тик улыбнулась. — И не скрупулом больше! Скрупула, да будет вам известно, это двадцать гранов или одна двадцать четвертая унции. Я в сущности… бесскрупулезная!

Она немного подождала, проверяя, достигла ли цели эта в высшей степени учительская шутка, и не особо расстроилась, что нет. Мисс Тик нравилось быть умнее, чем другие.

Она села в карету.

Когда карета забралась в горы, пошел снег. Мисс Тик, которая знала, что не бывает двух одинаковых снежинок, не обратила на них никакого внимания. Но если бы она уделила им хоть чуточку внимания, то почувствовала бы себя чуточку глупее.

Тиффани спала. В камине ровно горел огонь. Внизу, в ткацкой, станок мисс Тенеты ткал дорожку сквозь ночь…

Маленькие синие фигурки крадучись пробрались к столику, за которым писала Тиффани, построили пирамидку и залезли на него.

Тиффани повернулась на другой бок и шумно вздохнула. Фиглы на мгновение застыли, а затем дверь в комнату тихо закрылась за ними.

По ступеньками пролетело синее пятно, поднимая за собой пыль, пронеслось через ткацкую, моечную, ринулось в странную дыру сыровидной формы в задней двери и выскочило наружу.

Оно пронеслось по лесу, оставляя за собой кружащиеся в воздухе листья, к маленькому костру. Вокруг костра стояла толпа фиглов, огонь освещал их лица, хотя может ему это было не по вкусу.

Пятно остановило свой бег и превратилось в шесть фиглов, двое из них держали дневник Тиффани.

Они осторожно положили его на землю.

— Добро, что мы с дому того утекли. — сказал Величий Ян. — Великучии черепа узрили? Сей карге под жорстку руку лучше не попадаться!

— Ага, вижу я, она сызнова анбарный замок навесила. — отметил Вулли Валенок, обойдя дневник со всех сторон.

— Роб, думка мя гложет, что прав нету читать его. — сказал Билли Подбородище, когда Роб просунул руку в замочную скважину. — Он особовный.

— Она наша карга. Что для нее особовно, то особовно и для нас. — сухо ответил Роб, шаря рукой внутри замка. — К тому, ж она сама желать могет, чтобы прочитали его. Кой ляд записывать, ежели не хочешь, чтоб читали. То пустая потрата грифеля!

— Мабудь она хотит сама читать его? — с сомнением спросил Билли.

— О, айе? С чего бы ей того хотеть? — насмешливо спросил Роб. — Ей и так ведомо, что там написано. И Дженни знать желает, что она думает про баронского паренька.

Послышался щелчок и замок открылся. Фиглы, как один человек пристально следили за его действиями.

Роб перевернул шелестящие страницы и ухмыльнулся.

— Ага, вот она начертала здеся: — О боже, мои фиглы опять залезли сюда. — прочитал он. Это заявление было встречено аплодисментами.

— Ах, что за любезна дивчина, что так про нас начертала. — сказал Билли Подбородище. — Можно поглядать?

Он прочитал — О боже мой, фиглы опять залезли сюда.

— Ага… — сказал он. Билли пришел вместе с Дженни из клана Долгого Озера. Их клан лучше ладил с чтением и письмом, и он к тому же был гоннаглем, так что ему неплохо удавалось и то, и другое.

Фиглы Мелового Холма, с другой стороны, лучше ладили с пьянством, воровстом и драками, и Робу Всякограбу особенно удавались все три вида деятельности. Но он научился читать и писать, потому что Дженни попросила его об этом. Билли знал, что Роб проявлял больше оптимизма, чем точности. Кода же ему попадалось длинное предложение, он обычно читал первые несколько слов, а затем пытался отгадать оставшиеся.

— Читально ремесло — уразуметь, что слова молвить хотят, так? — спросил Роб.