Свет во мраке

Несмотря на недовольное пыхтение Рикара и молчаливое неодобрение ниргалов, я возглавил наш спятивший отряд. Хотя видит Создатель здесь было где развернуться — широкий коридор поражал своей солидностью, ровностью пола, стен и потолка. Через равные промежутки горели факелы — причем ярко и практически без копоти, хотя на потолке заметны черные пятна сажи. Но факелы точно непростые — видать делал их мастер своего дела и не из абы каких материалов. К чему я это? К тому, что даже в крохотных мелочах чувствовалась именно солидность, богатство, отсутствие экономии. Тут все поставлено на широкую ногу — как во дворце богатейшего короля, чья казна ломится от золота и драгоценных каменьев.

— Работа гномов — тихо молвил идущий позади Рикар, явно недовольный доставшийся ему ролью. А что поделать? Он самый уязвимый из нас четверых. И ветеран осознавал это, поэтому бурчал больше для приличия.

— Коридор?

— Он самый. Коротышки потрудились. Из невольников?

— Из них самых — кивнул я, зная, что Рикар увидит мой жест — шлем я снял, хотя и понимал, что делаю глупость. Но мне требовались все органы чувств в полной мере, а глухой ниргалий шлем служил просто превосходной заглушкой для слуха и зрения.

— Но где их держат?

— На поверхности — ответил я — Думаю с другой стороны горки. Или в паре лиг отсюда — там, где основное поселение. Здесь не живут, Рикар. Это… это место работы, место службы. Как оставленные нами каменоломни.

— Хм… Почему решили так, господин? Место здесь защищенное. Надежное. С наскоку приступом не взять…

— Мы взяли.

— Мы взяли… Но думается мне, что взяли мы только дверь и кусок коридора. И скоро нас отсюда попрут как поганых склирсов с городского кладбища. Так почему не живут?

— То же ощущение что и там, в каменоломнях — пояснил я — Будто что-то нависает над головой, копошится под ногами, витает перед глазами. Кто-то шепчет что-то в уши неразборчиво, дышит в затылок и остро покалывает иглой между лопаток.

— Я такого не…

— Почувствуешь — перебил я мягко и уверенно — Здесь гнездится что-то темное, Рикар. И с каждым шагом я ощущаю это все сильнее. Здесь что-то очень темное и очень древнее. Колышущаяся тьма…

— От сказали, так сказали!

— Как мог — усмехнулся я и резко поднял руку — Тихо! Шаги!

— Много? — деловито поинтересовался упавший на колено здоровяк, мигом приложивший ухо к холодному камню.

— Не знаю… — шепотом отозвался я, чуть отступая и вжимаясь в стену.

Ниргалы наблюдали за мной с ледяным спокойствием и, как мне показалось, с некоторым презрением — ну-да, столь мощным рыцарям как мы прятаться не к лицу. Мы атакуем в лоб и проломим любую защиту…

Как выяснилось через несколько мгновений, подобным образом размышляли не только мы. Едва различимые шаги переросли в мерный гулкий грохот, показавшийся мне чересчур знакомым, почти родным. Не успел я разобраться в этом впечатлений, как из-за косого поворота, из дымного сумрака подземелья, к нам шагнуло четыре массивные фигуры. И мне почудилось, что это я сам тяжело шагаю по камню — ибо идущие к нам незнакомцы были облачены в знакомые мне доспехи, глухие шлемы, а за их плечами покачивались черные плащи. Ниргалы… К нам шагали ниргалы!

Щелчки разряженных арбалетов раздались одновременно. В отшвырнувшего меня в сторону Шрама ударило сразу два арбалетных болта и со звоном отлетели прочь. Со злым ворчанием я ударился о стену, оттолкнулся от нее и прыгнул вперед, избежав хватки Однорукого, попытавшегося оттеснить меня назад, в то время как Шрам выхватил меч и шагнул к врагу. За его спиной встал Рикар, держащий наготове топор.

Давно такого не бывало, чтобы меня пытались убрать с поя боля.

Что ж… на этот раз нам противостоял действительно грозный противник — могучие и бесстрастные ниргалы. Их не уговорить, их не напугать, их можно только стереть в порошок — и лишь тогда они остановятся.

Звон мечей. Лязг столкнувшихся доспехов. Снова звон — на пол летит взятый на излом сломанный вражеский меч, не выдержавший крепости нашего усиленного оружия. Скрежещут мечи по доспехам, два шлема разом ударили друг о друга. Череда ударов кулаками и коленями выбила из фигур рыцарей-соперников гулкий звон. Кто-то рвется ко мне и Рикару, другие пытаются их остановить.

В этот момент в почти что звериную схватку вмешался я. И вмешался самым рьяным образом, попросту ухватив одного из врагов ниргалов, безбоязненно приняв на грудь страшный по силе удар мечом. И сразу ощутил, насколько ниргалы отличаются от простых воинов — от удара я содрогнулся всем телом, от пяток до макушки. Меня будто кузнечным молотом огрели по груди. Дыхание не перехватило — грудная пластина толстая и мощная, ее так легко не прогнуть — но в ушах зазвенело. Меня это не остановило. Я продолжил начатое движение, резко ударил ногой, попав куда целился — по колену схваченного врага. И мы завалились — я падал спиной назад, обеими ладонями схватившись за шлем противника и тяня на себя. Шлемы ниргалов закреплены жестко, но они не одно целое с доспехами. Мне удалось отклонить шлем так, чтобы между ним и спинной броней приоткрылась крайне узкая щель. Рикару этого хватило — с диким ревом он вбил лезвие топора в открывшийся зазор, пробив заточенным до бритвенной остроты лезвием кольчугу, разбив и смяв ее, а затем добравшись до живой плоти и сотворив с ней то же самое — разрезав, раскромсав и разбив. Тяжелый шлепок и легкий неприятный хруст, ниргала затрясло в ужасной судороге, он забил руками, ногами, заколошматил шлемом по моей груди, я услышал тихий хрип доносящийся из глухого шлема. Тычком свалив его с себя, я обеими ногами ударил по коленям следующего противника, но на этот раз откатился — лишь бы повалить. Удалось — взмахнув руками, враг упал на оба колена, попытался подняться, но на его голову обрушился град ударов, что уподобило его голову кузнечной наковальне. Улучив момент, Рикар вдруг откинул топор, выхватил что-то из-за пояса и рванулся вперед. Удар… отпрянувший здоровяк шагнул к еще одному прижатому к стене Одноруким врагу, нанес новый удар, странно и резко несколько раз дернул локтем ударной руки. Я ничего не понимая застыл — оба «приласканных» им ниргала повалились, затряслись, гребли руками пытаясь встать, били ногами в каменные стены, выбивая в них дыры и награждая нас горстями щебня. Но это агония… Или нечто сильно на нее похожее.

Рикар подобрал топор, поставил стоймя, оперся о топорище и тяжело выдохнул:

— Снова собеседника разговорчивого не сыскали, господин. Эти немыми оказались…

— Чем ты их?

— А вот.

«А вот» оказалось тонкой, но страшно иззубренной длинной спицей посаженной на короткую толстую рукоять. У Рикара таких было две. И по каждой такой вот спице он воткнул в узкие смотровые щели вражеских ниргалов. Не просто воткнул — Рикар медленно показал как именно он ударил и я содрогнулся — опытный ветеран вонзил иззубренные спицы и подергал их там, в глазнице и мозге врага в разные стороны, буквально взбалтывая содержимое их голов. Так старательная хозяйка взбалтывает в миске пару яиц для омлета.

— А спицы кое чем смазаны вдобавок — пояснил Рикар — Особым отцовским рецептиком. Он сам его в свое время придумал, сам и довел до ума на разных… разных людишках. Как он говаривал, на сороковом покойничке рецептик дорабатывать уже не надо было — действовало отлично и быстро.

— Вижу — ошарашенно кивнул я, глядя на двух еще живых, очень даже живых, но бешено трясущихся ниргалов, над которыми склонились два таких же воина и выжидали момента для нанесения последних ударов милосердия. Хотя тут как посмотреть — эти гады такие живучие, что могут пережить тяжкое повреждение мозгов и отравление особым «рецептиком». Но кем же был папаша Рикара?

— Стой — вздрогнул я, снимая шлем — я и не помнил когда одел его. Уже привычка появилась.

— Стою, господин?

— Спицы эти твои… — никак на этих соколиков приготовил, злыдень ты? — я указал на Шрама и Однорукого.

— А на кого ж еще? — фыркнул здоровяк, ничуть не смущаясь ни моего взгляда, ни присутствия тех, «на кого точился топор» — Я господин не такой как вы. Ой не такой.