Путь Святозара

Керк слушал мать, смотрел ей в лицо, и ему казалось, что говорит она эти слова лениво и, вро-де бы даже как-то с неохотой, но когда она сказала о золоте, внутри Керка, что-то перевернулось, и он почувствовал боль и обиду. Он вдруг резко поднялся со стула и, прервав ее, ответил:

— Не продолжайте! Вы достаточно сказали, чтобы я мог понять, чего вы хотите. Я отвечу вам ко-ротко, — Керк замолчал, чтобы подавить и унять, рвущуюся наружу, обиду и более спокойным, но твердым голосом сказал. — Нет, нет, и еще раз нет! Я никогда не уступлю первородство Эриху, и совсем не потому, что ненавижу его, а потому, что понимаю, что за всем за этим стоите Вы. Как только я появился во дворце, я сразу почувствовал от вас не просто нелюбовь, я почувствовал от вас зло. Как может женщина ненавидеть собственное дитя? Я долго мучился от этого вопроса, а потом пришел к простому ответу. Вы не умеете любить, вы не любите никого, даже Эриха. Что вы хотите? Погубить меня, отца, брата или вообще весь наш род. И это вы женщина, которая подарила нам жизнь. Вы вкладываете в душу моему брату зло, уча его ненависти и нетерпимости. И поэтому я, никогда не передам ему наш престол! Не хочу и не могу я отдать свою горячо любимую Родину в руки брата, за которым стоит недостойный наставник.

Керк говорил все эти слова на одном дыхании, смело смотрел в лицо матери и видел он, как она побледнела и хотела что-то сказать, но в разговор внезапно вмешался Эрих, он тоже соско-чил со стула, сжал руки в кулаки и, размахивая ими, закричал:

— Ты, змей, как ты смеешь? Как? — и затрясся в беззвучной злобе, потом рука его рванулась к поя-су, на котором в ножнах находился кинжал.

Но Керк поднял руку, направил ее на Эриха и шепотом сказал:

— Остынь и осядь! И водой плакучей умойся! Да будет слово мое крепко!

И, чудо, Эрих упал на стул и зарыдал, уткнувшись в ладони. Керк посмотрел на плачущего Эриха и добавил:

— Брат, Эрих! Ведь мы с тобой одного рода, рода Богомудра. Зачем ты слушаешь неразумные речи этой женщины, что пламенит в твоем сердце злобу и ненависть? — он поднял глаза на правительницу и сказал ей то, в чем сейчас был уверен. — Я знаю, кто стоит за моим похищением, за ним стоите вы. Я думаю, и отец об этом догадывается, но он слишком сильно любит вас. А я свободен от любви к вам и вижу ваши помыслы насквозь.

Керк повысил голос и позвал слугу, а когда Сенич вошел в столовую, громко так, чтобы слышал рыдающий Эрих, сказал:

— Сенич, до приезда правителя я более не буду ужинать в белой столовой. Приноси мне ужин на Ратный двор, мне надо как можно больше упражняться, — затем он вышел из-за стола, обогнул его и пошел мимо рыдающего Эриха.

И в это момент Керк взглянул на Тура, который во время разговора, сидел по правую руку от ма-тери. Тур весь сжался и превратился в маленького сгорбленного старичка. Керк посмотрел в рас-строенное лицо брата и добавил:

— Да, и Туру будете приносить ужин на Ратный двор. Ему тоже надо больше упражняться.

Услышав слова брата, уже было совсем поникший, Тур вдруг радостно вскочил со своего места и кинулся вслед за Керком, выходящим из столовой. Как только за ними слуга закрыл двери, Тур догнал брата и обнял его сзади. Керк развернулся, присел на одно колено и заглянул в лицо Тура.

— Ну, ты как? — участливо спросил Керк.

— Я боялся, что Эрих убьет тебя, — ответил Тур и заплакал.

Керк крепко обнял младшего брата, ласково погладил его по спине и добавил:

— Ты знаешь, я этого тоже испугался, но потом я вспомнил присуху, которую вчера выучил. И все так легко вышло. Ну, да ладно, все уже кончилось. Не плачь, Тур, не хорошо мужчине плакать.

— А я не мужчина, я пока еще мальчик, — всхлипывая, заметил Тур.

— Нет, ты мужчина, ты будущий воевода, а, значит, плакать не должен, — заметил Керк, и немного подумав, добавил. — Тур, я прошу тебя, только об одном не говори, о том, что случилось сегодня в столовой, отцу, когда он приедет, хорошо?

— Почему? — немного успокаиваясь, прекращая плакать и утирая глаза руками, спросил Тур.

— Не надо расстраивать отца. У него и так много неприятностей. Пусть это останется между нами. Это будет нашим секретом. Ладно?

— Ладно, — не очень понимая просьбу Керка, согласился Тур. — Хорошо, что ты меня не оставил ужинать с ними. А ты теперь куда? В светлую комнату, пойдешь, учиться?

— Нет, учиться я пойду позже. А сейчас я пойду, проведаю Малушу, ведь ты слышал, что отец оставил меня за старшего, а это значит, что я за всем должен следить и знать обо всем, что происходит в семье. Ты со мной?

— Нет, — ответил Тур. — Я очень устал, пойду отдыхать.

— Ну, хорошо. Тогда я тебя провожу, — сказал Керк, поднявшись с колена.

Керк и Тур пошли вверх по лестнице на второй этаж, где находились опочивальни Тура и Эриха с левой стороны от лестницы, а Малуши с правой. Тур повернул в полутемный коридор и напра-вился в свои покои, пожелав на прощание брату, доброй ночи. А Керк развернулся и двинулся в опочивальню сестренки.

Подходя к покоям Малуши, он увидел выходящую из дверей, няню Бажену и окликнул ее:

— Бажена…

— Ах, ваша милость, вы пришли? А я хочу пойти к правительнице. Малуша-то наша приболела и хочет видеть матушку.

— Ну, что ж, сходи, Бажена, а я пока побуду у Малуши, она там с кем?

— Она с няней Радой, — ответила Бажена, поклонилась и мимо Керка проследовала по коридору.

Керк открыл дверь и зашел в покои Малуши. В опочивальне стоя полумрак, в середине покоев стояло маленькое ложе Малуши, на котором, раскинув ручки, лежала сестра. Навстречу Керку, поднялась со скамейки женщина пожилая, с добрыми чертами лица, она улыбнулась Керку и тихонько сказала Малуше:

— Свет наш, Малушенька, посмотрите, ваш брат к вам пришел, проведать вас.

Керк подошел к ложу и увидел, что Малуша не спит, а задорно улыбается ему:

— Здравствуй, Малуша, как ты?

Малуша захлопала длинными ресницами и, вздохнув, сказала:

— Да вот, ножки вчела пломочила и тепель болею. Голова болит, ножки…., ножки тоже болят.

Керк потрогал ее лоб, он был немного горячеватым, и наклонившись, нежно поцеловал ее в щеку, да присел на ложе.

— Это плохо, что ножки с головкой болят. А где же ты вчера ножки промочила?

— Да, я в фонтанчик залезла, — лукаво глянув на няню Раду, сказала сестра и засмеялась.

— Ах, ваша милость, — запричитала Рада. — Такая она баловница — наша Малуша. Залезла вчера в фонтан и ножки промочила, а ведь на улице уже не лето, а осень.

— Ну, ничего. Ничего, — оправдал сестру Керк. — Малуша больше не будет, правда?

Но Малуша по-озорному взглянула на Керка и кивнула головой, и Керк понял, что Малуша обя-зательно еще раз попробует залезть в фонтан.

— Не будешь? — переспросил Керк и ласково поцеловал ее горечеватую ладошку.

— Не буду, — улыбаясь проявленной нежности, ответила Малуша.

Керк поднялся, так как он не хотел встретиться с правительницей в комнате Малуши и собрался уходить.

— Ты уходишь? — опечалилась сестра.

— Да, я ухожу. Мне надо учиться, но завтра я приду, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь, — он наклонился и еще раз поцеловал сестру, а Малуша обхватила своими маленькими ручонками шею брата и крепко — накрепко поцеловала его в губы.

— Выздоравливай!

— А ты завтла точно плидешь?

— Обещаю, — Керк развернулся и пошел к дверям.

Но около двери он остановился и подозвав няню Раду сказал ей:

— Если Малуше ночью будет хуже, придите ко мне.

— Слушаюсь, ваша милость.

Весь оставшийся вечер Керк посвятил магии. Отец уезжая, дал задание Керку — выучить некото-рые обереги и присухи. И Керк, четко повинуясь указаниям отца, учил обереги. Но в этот вечер обереги давались тяжело. Керк все время мысленно возвращался к происшедшему в столовой и не мог сосредоточиться на учебе. Единственное, что понял хорошо в этот вечер Керк, что мать, не хочет видеть его наследником престола. Керку хотелось рассказать отцу обо всем, что случилось сегодня, но ему не хотелось тревожить отца. И потом Керку тяжело было признать, что их мать, мать, которая дала жизнь и ему, и Эриху, и Туру, и Малуше, способна на такие слова и действия. Одно дело думать и подозревать, а другое дело сказать об этом отцу вслух. И Керк опять пришел к выводу, что лучше об этом совсем не вспоминать, забыть и ничего не говорить правителю.